Отель «Большая Л» - Шурд Кёйпер

И еще Джеф сказал, что на него приглашены двое игроков нашей команды.

– Ричард! – выкрикнул кто-то.

– Совершенно верно, – подтвердил Джеф. – Ричард – и Кос. Поздравляю, ребята!

Изабель изо всех сил, до хруста, сжала мне руку. Она стащила меня со стула и впечатала мне в щеку здоровущий поцелуй. Серьезно, здоровущий. Завтра придется в челюстно-лицевую хирургию обратиться. Ну и пусть. Я был так рад! Ужасно рад! Я мог думать только об «Аяксе». Об их обалденной футболке, об «Арене», о Ван Бастене и Кройфе, об Академии[4]. И еще я думал о папе.

Я даже не заметил, как опять заиграла музыка, и только через минуту до меня дошло, что я уже отплясываю с Изабель.

Она то и дело вскрикивала:

– Косси! Косси!

А я отзывался:

– «Аякс»! «Аякс»! «Аякс»!

И все подходили ко мне – похлопать по спине, толкнуть в плечо, показать большой палец. А Ричард обнял меня, слегка приподнял и сказал:

– Увидимся в сборной Нидерландов!

Он подтолкнул меня к Изабель, она поймала меня, и мы стали снова прыгать и смеяться. Мы хохотали как сумасшедшие. Просто от счастья.

– And now for something completely different![5] – объявил диджей. – Эта песня – для всех, кто хочет показать своей любимой или любимому силу своих чувств.

И поставил какой-то сопливый медляк. [И вовсе не сопливый! Как раз то, что нужно. Все пары обнялись и стали медленно покачиваться, подпевая песне. Но вскоре затихли и начали целоваться. И мне тоже захотелось! Я так хотела впервые в жизни поцеловаться! Мой первый настоящий поцелуй. Взасос. Каково это? Страшно? А может, ужасно приятно?.. Но Кос словно одеревенел. А что с ним было дальше, когда я все-таки попыталась с ним танцевать… Пусть он сам расскажет, так будет намного смешней. Это лучшая часть всей этой истории. Я тогда ничего не поняла, но теперь чувствую себя польщенной.] Изабель сразу же захотелось со мной потанцевать. Я это сразу понял. Не прыгать под музыку, а танцевать. Она прижалась ко мне, обняв за шею.

Меня еще никогда так не трясло. Я не мог понять, куда девать руки. Кажется, я заложил их за спину. Как конькобежец. Изабель положила мои руки себе на талию и начала потихоньку двигаться. Покачивать бедрами. Вместо того чтобы двигаться вместе с ней, я переминался на месте, из-за этого ее живот все время терся о мой. И тут… не буду тянуть, скажу прямым текстом: у меня случился стояк. Хорошо еще, брюки не порвались. Мне стало так противно! Оттого что это произошло именно с ней, с Изабель! И я точно знал, что все это заметили, а Изабель почувствовала.

Ричард крикнул:

– Ну что, Косси, все пучком?

Ясно же, все видели. Я оттопырил зад. Наверняка это выглядело странно, будто я не танцевал с Изабель, а пытался – ну не знаю – вытащить ее из колодца. Мне хотелось оказаться далеко-далеко, как можно дальше от Изабель, на Северном полюсе или по грудь в холодной морской воде. Я вытащил из кармана подставку для пива – вроде как отодвинулся специально для этого. Глаза Изабель были закрыты. Она погладила меня по шее и провела ладонью по волосам, по застывшему гелю.

– Приятно, – сказала она, – все равно что пальцы в круассан засунуть.

Но мне было не смешно, совсем не смешно. Держа подставку для пива у нее за спиной, я начал декламировать:

– Хотел бы я, чтоб ад на свете был…

– Не надо разговаривать, – сказала Изабель.

– А чего ты хочешь?

– Ты не должен спрашивать, чего я хочу, ты должен это почувствовать. Иначе неромантично получается.

Ее глаза по прежнему были закрыты, а теперь она еще и приоткрыла рот. Так красиво! Но ее губ я боялся – я ведь понимал, чего она хочет. Я тоже этого хотел, но не решался. Трус несчастный!

Изабель слегка наклонила голову, ее рот все приближался к моему, она провела языком по губам. [Дальше – самый ужасный эпизод в этой истории. Для меня ужасный.]

Танцуя (если это можно так назвать), мы приблизились к столу с шампанским и едой. Рядом оказалась тарелка с кубиками сыра, наколотыми на зубочистки с флажками нашего клуба. Я взял такой кубик и положил его в рот Изабель. Думал: тот, кто жует, не может целоваться. Но от волнения я втолкнул его слишком быстро. И слишком сильно. Я воткнул зубочистку ей в нёбо! И притом глубоко. А-а-а-а-а-а-а! Я прямо сам почувствовал зверскую боль.

– Прости, прости, прости!

Изабель вытащила зубочистку изо рта, выплюнула сыр на пол и провела пальцем по языку. Кровь. Кажется, она едва не потеряла сознание, потому что пошатнулась, наткнулась на стол и упала на пол. Кубок опрокинулся, и шампанское вылилось прямо на нее. Оно стекало по ее волосам, по лицу, по платью. Так она и сидела на полу, промокшая до нитки.

Вокруг нас сгрудились люди. Кто-то загоготал, и к нему тут же присоединились остальные. Меня трясло от злости. Я попытался было помочь Изабель подняться, но ее платье треснуло. Сквозь прореху виднелся лифчик. Я в замешательстве оглянулся на гогочущие лица. Хотелось заорать или расквасить эти мерзкие рожи. Вот чего мне хотелось. Но я этого не сделал. А то, что я сделал… Мне за это дико стыдно. Теперь я не смею показаться Изабель на глаза. Да мне и не придется: она и сама больше не захочет меня видеть.

Так вот, я расхохотался. Сам не знаю почему. Наверное, чтоб не разрыдаться. Я гоготал что есть мочи – куда там остальным. Прямо закатывался по-подлому. Меня аж перекосило. Из глаз текли слезы. Очень уж они были близки.

Изабель вскочила и, не поднимая глаз, сквозь толпу побежала к выходу. Я помчался за ней, но когда выскочил наружу, она уже выезжала из ворот на дорогу.

– Изабель! Изабель!

Она обернулась и крикнула:

– Все кончено! Навсегда!

Я вытер слезы руками. Пальцы почернели от туши.

Ко мне подошла одна из ее подруг и положила руку на плечо. Мило с ее стороны. Мы вместе смотрели вслед Изабель, пока та не исчезла за углом. Тут эта клуша как обхватит меня и давай пихать свой язык мне в рот! Я поначалу не сопротивлялся. Подумал: может, три тысячи все-таки лучше одной? Но потом взбесился и оттолкнул ее с криком:

– Шлюха!

Сейчас мне за это очень стыдно, но сделанного не вернешь. Ну не очень стыдно. Просто стыдно. Немножечко.

– Трус! – бросила в ответ шлюха.

Повернулась и пошла