Баллада о Дарси и Расселле - Морган Мэтсон

По-твоему, этих детей не существует?

– Они существуют. Просто в ином временно́м измерении. Среди них Уилл в детстве. Это мальчишка, которого все зовут Билли, а действие происходит в последнее лето, когда приплывали киты.

– Даже не знаю…

– А ты подумай. Иначе одно с другим не вяжется, верно? А так получается полный круг. – Расселл умолк, чтобы отдышаться, покачал головой. – Поверить не могу, что мне есть с кем об этом поговорить.

– А то! Хотя некоторые твои теории что-то не звучат.

– Не звучат?

Я рассмеялась, сняла с кесадильи верхнюю тарелочку, отломила треугольник, протянула ему:

– Хочешь?

– Ты уверена?

– Конечно.

– Спасибо. – Он взял у меня кесадилью – наши руки снова соприкоснулись, по телу вновь пробежал разряд. – Ну а как это все соотносится с кораблем Тесея?

«Судно Тесея» – отсылка к логической загадке про корабль Тесея; до того, как мне в руки попала книга, я про эту загадку даже не слышала (и мне поначалу казалось, что название у книги так себе). Речь идет о корабле, в котором на протяжении многих лет заменяли одну доску за другой, и от оригинала вообще ничего не осталось. Вопрос в том, можно ли считать получившийся корабль кораблем Тесея, хотя исходник исчез полностью.

– В смысле, считаю ли я, что это тот же самый корабль? Хотя там всё заменили?

Расселл кивнул. Я раньше как-то об этом не задумывалась, но, с другой стороны, никто ведь раньше и не предлагал мне поговорить про любимую книгу.

– Наверное, тот же, – медленно произнесла я. – В смысле, целое-то не меняется, верно? А целое – это не просто совокупность частей.

– Я тоже так думаю. И к нам это тоже относится…

– Погоди. – Я вскинула руки. – Похоже, сейчас будет очередной забавный факт. Факт на футбольном поле.

– Дарси.

– Факт пятничного вечера! Фактбол воскресного вечера! Все, я выдохлась.

– Точно?

– Может, и нет. Но факт хочу.

– Суть в том, что мы такие же, как этот корабль. Наш организм полностью обновляется каждые семь лет. Физически ты уже не тот человек, которым был в детстве. Но ты все равно ты, да?

Я кивнула, осмысляя его слова.

– Именно отсюда… – Он осекся, качнул головой. – Прости, вот это будет уже не забавно.

– Ну, ты меня заинтриговал.

– Точно хочешь услышать?

– А то.

– В общем, – Расселл откашлялся, – отсюда и взялась фраза «зуд седьмого года». Потому что в те времена, если у тебя была чесотка…

– Чесотка? – Я не донесла кусок кесадильи до рта.

– Да, ну, если у тебя заводились кожные клещи. Пока не изобрели антибиотики, их было семь лет не вывести.

Я посмотрела на кесадилью – есть что-то расхотелось. Положила ее обратно на тарелку, а тарелку отодвинула.

– Вот! Я же говорил, что будет не забавно. Никакой романтики. – Расселл слегка округлил глаза, будто осознав, что натворил.

Я улыбнулась, глядя на искусственный газон. После того как Расселл произнес это вслух, мне показалось, что его слова – лишь подтверждение, что мы мыслим одинаково и что, может быть, я ему нравлюсь так же, как и он мне.

«Ты его пока совсем не знаешь», – пискнула у меня в голове Диди.

«Но узнаёт все лучше, – прихлопнула ее Кэти. – Оставь ты Дарси в покое».

По футбольному полю пролетел ветерок, совсем не такой теплый, как на парковке. Холодало, я потянулась к сумке. Вытащила толстовку с «Ночными ястребами», натянула.

– Ух ты. – Расселл посмотрел на толстовку и приподнял брови.

Я и сама посмотрела на нее и рассмеялась. Я к ней успела привыкнуть, к портрету Уайли Сэндерса в кожаной куртке, распахнутой на голой груди, – он одухотворенно взирал в объектив. Я, когда ее надевала, порой ловила на себе непрошенные взгляды, ну да и ладно. Толстовка стала чем-то вроде шибболета – мне кивали совершенно незнакомые люди, первые встречные удивлялись и показывали большой палец. Такой секретный код поклонников «Ночных ястребов».

– Ну да. Она папина. Та еще, но забавная, правда?

– Ты, видимо, большая его поклонница? – Расселл все моргал уставившемуся на него Уайли.

– Ну, не я, а папа.

– И он назвал тебя в честь одной из его песен.

– Верно. Полагаю, на такое способен только преданный поклонник.

– А ты тоже поклонница?

Я снова взяла кесадилью, откусила, задумалась. Дома у нас постоянно звучали «Ночные ястребы». Переступив порог или сев в машину, я всегда могла точно определить папино настроение по очередной песне.

Разумеется, он включал мне и другую музыку – она никогда не умолкала, причем аудиосистема в доме была настроена так, что, переходя из комнаты в комнату, ты не упускал ни ноты. И все же «Ночные ястребы» были папиной любимой группой, к ним он возвращался постоянно, как к основе.

– Даже не знаю, – произнесла я медленно, потому что раньше мне не приходилось это облекать в слова. – Это, по сути, музыка моего детства. Ну, я выучила все песни наизусть, сама еще этого не сознавая. Они всегда были частью меня – человек же не помнит, как узнал свое имя.

– Он ставил тебе песни «Ночных ястребов», когда ты была маленькой? – Я кивнула, а Расселл нахмурился. – И «К югу от границы» тоже?

Я рассмеялась: ничего себе, он вспомнил название, а вот про «Дарси», похоже, вообще не слышал.

– А ты шаришь в их творчестве.

– Я просто не понимаю, как такое можно давать слушать маленькому ребенку. Лично я ее услышал лет в тринадцать, не раньше.

– Мой папа никогда не считал, что бывает отдельная детская музыка. Ставил мне все подряд, песни эти я выучила еще тогда, когда понятия не имела об их содержании. «Ночные экстазы» пела на школьном концерте в первом классе.

Расселл, забыв про тако, вытаращился на меня – в уголках губ подрагивала улыбка.

– Да ну.

– Папу потом вызвали в школу. Но мне кажется, в душе он мною гордился.

Расселл засмеялся.

– Но… вряд ли бы эта группа мне так понравилась, если бы я просто слушала ее сама. Типа, «Ночные ястребы» для меня – папа. Почему я их люблю – из-за их песен? Или потому, что люблю папу, а он их? – Я тряхнула головой, провела ладонью по ненастоящей траве. – Вряд ли я когда-нибудь разберусь, как оно на самом деле.

– Понятно.

– Ты слышал их выступление? – Я перенеслась мыслями в тот момент, когда Уайли Сэндерс вылетел на сцену, и все неприятности с Роми и вообще с этим фестивалем вдруг отступили. Я услышала первые ноты песни «Почти субботняя ночь» – и перенеслась в другое измерение.

– Только самое начало.

– Ты много пропустил. Было очень классно. Он просто супер, и слушать его со всеми… И он, кстати, исполнял «Дарси», хотя уже давно не поет ее на концертах, а во время «Теплой погоды» он повернул микрофон к зрителям, и мы все пели хором, и… – Я покачала головой, слова так и лились. – Да, я знаю, я сейчас не скажу ничего оригинального. Но в какой-то момент я огляделась и поняла, что мы все чувствуем одно и то же, что это настоящее волшебство, для нужных людей и в нужный момент. Можно слушать песню и в записи, но по-настоящему прочувствовать ее – только на месте. С другими. – Я умолкла и перевела дыхание, зная, что не смогла даже примерно передать словами все свои чувства.

Расселл улыбнулся мне в сгущающихся сумерках:

– Звучит… просто удивительно. Жалко, что твоего папы там не было.

– Ну, я для него все записала. Одна из причин, почему аккумулятор сдох.

– Наверное, он очень обрадуется.

– Надеюсь. Он упертый фанат Уайли. – Я помолчала, подумала. – По крайней мере, его творчества.

– Ты о чем?

– Сам знаешь.

Расселл покачал головой. Да ладно, может, он и не фанат Уайли Сэндерса, но должен же знать о его личной жизни. Она же… прямо на виду, на полках супермаркетов на обложке журнала «Пипл» – пища для шуток в вечерних ток-шоу и мемов в соцсетях.

– Ну, в общем… Это типа как крушение поезда. Он женился миллион раз, у него куча детей от разных женщин, а последняя жена была почти подростком. Они с Кандейс Янг не вылезают из судов…

Этот его разрыв стал самым громким, в основном потому, что расходился он с кинозвездой, почти такой же знаменитой, как и он сам. Официально они женаты