«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– Да-да, – повторил Роман. – Про пьесу я уже в курсе, и про то, как Лепешкин три недели назад приехал… Но вы мне вот что скажите: вы ничего особенного не заметили в его настроении, поведении… особенно в последнее время?

– Пожалуй, заметил… – не очень уверенно произнес Лиханов. – Но я значения шибко-то не придал… Может, это вообще ерунда…

– Ну, давайте свою ерунду, – подтолкнул Дорогин. – Очень даже может статься, это совсем не ерунда.

– Кирилл, – Лиханов отринул панибратского «Кирюху», – раньше, ну когда мы учились, и сразу после, был довольно компанейским парнем. Нет, не совсем уж там тусовщиком, но вполне… И когда мы в Москве нынче встретились, он тоже в сторону не бросился. Хотя мог и щеки надуть, и нос задрать… Все-таки зазвучал!.. Ну и потом, когда он в июне приехал, понятно, всякие у него были хлопоты, но тоже нашли время, посидели, квартиру обмыли… А вот теперь… Ну, казалось бы, времени полно… а он – никуда. Предложил с ребятами, с которыми учились, пообщаться, – отказался. Позвал в гости к себе, ну в его же бывшую квартиру, сказал, дескать, не хочет возвращаться на старые места. Еле вытащил его пообедать в кафешке, которую студентами любили… она по-прежнему классная. В общем, букой каким-то стал. Дневные репетиции, потом, когда сезон открылся, вечерние спектакли – и домой. Я его прямо спросил: «Ты чего таким некомпанейским стал?», а он ответил, дескать, новую пьесу сочиняет… в процесс погрузился… и вообще… Правда, я не понял, что значит «вообще». Но, может, это как-то связано… с его убийством?

Дмитрий посмотрел тревожно, и Роман догадался: а этот «живой труп», кажется, боится из-за своих давних отношений с Лепешкиным превратиться в совсем не живой труп.

– Если вы думаете, будто что-то угрожает лично вам, то нет для этого никаких оснований, – успокоил Дорогин.

– Вы уверены? – взволнованно спросил Лиханов.

– Прикиньте сами: мало ли кто с кем когда был знаком. У Лепешкина в Москве таких знакомых наверняка великое множество. А вы даже не друзья, вас вообще свел случай.

– Ну да, ну да… – покивал Дмитрий. – Чистый случай…

– И вообще, Лепешкин же здесь не только с вами общался.

– Конечно! – Лиханов с явным облегчением выдохнул. – Кирилл с главным режиссером общался, с директором… Ну и с нами, кто в спектакле занят…

– Я сейчас со Свитенко разговаривал. Так он ничего внятного рассказать не смог.

– А!.. – отмахнулся Дмитрий. – Александр Константинович у нас заточен исключительно на себя. Его окружающее пространство интересует только как сцена, на которой он выступает в главной роли. Хотя он у нас не единственный со званием. Другие Заслуженные имеются.

– А женщины… Ну, которые дочек Ивана Грозного играют? Я с ними еще не встречался.

Упоминание о женщинах Лиханова вдруг развеселило, и Роман подумал: вот уж воистину гибкая артистическая натура – то нервничал, то перепугался, то успокоился, то вовсе повеселел. И все за какие-то минуты.

– О-о-о!.. Наши женщины… дочки Грозного… мои возлюбленные… – усмехнулся Дмитрий. – Хорошие, между прочим, актрисы. Да. Но совершенно разные. Поэтому дружно сидят в одной гримуборной и вообще ладят. Они друг другу не конкурентки. Амплуа разное. Так что роли не делят. А раз делить нечего, то и враждовать нечего. Аллочка Калинкина… Ее все в театре Аллочкой зовут… такая куколка… уси-пуси… и причем натуральная блондинка… увидите, сами поймете. Так вот Аллочка – типичная инженю, иногда субретка. Знаете, что это такое?

– Знаю, – соврал Роман.

– Ну вот Аллочка – классическая опереточная актриса с лирическим сопрано. Она в основном в опереттах и мюзиклах играет. А вот Марина Дмитракова, вторая дочка, – совсем другая. Она довольно универсальная, но больше драматическая. Она могла бы в любом другом театре играть, но у нее отличное драматическое сопрано, так что наш театр для нее само то. Марина в основном в драматических постановках занята.

– А какие у них отношения были с Лепешкиным?

Лиханов пожал плечами:

– Ну-у… у Марины особо никакие. А Аллочка, конечно, кокетничала. Но она всегда кокетничает, думаю, даже не замечает. Ну вот есть же люди, которые часто моргают и даже об этом не догадываются. Так и Аллочка со своим кокетством. Она и с мужем из-за этого развелась. Ревновал ее постоянно. Приехала с ним в город лет пять назад, а год назад развелась. Я тоже год назад развелся, но тихо, мирно, без скандалов. А у Аллочки все нервно было.

– То есть Калинкина с Лепешкиным кокетничала, а он как реагировал? – заинтересовался Дорогин.

– Да никак, по-моему. Хотя не знаю. Но повторяю, – досадливо произнес Дмитрий, – Аллочка всегда кокетничает и, может быть, никаких видов на Кирилла не имела. А может, имела, он ведь все-таки известный драматург, к тому же не женатый. Да вы у самой Аллочки и спросите. По крайней мере я за ней и Кириллом со свечкой не ходил.

– Я спрошу, – пообещал Роман. – А вы не предполагаете, кто бы хотел Лепешкина убить?

Дмитрий растерялся.

– А почему я должен предполагать?

– Ну мало ли… – неопределенно заметил Дорогин. – Об этом вообще-то всех спрашивают.

– Нет, не предполагаю! – отрезал Лиханов. – А если бы предполагал, с самого начала вам бы это сказал.

– Ну, нет, так нет, – примирительно кивнул Роман. – А сами-то вы вчера вечером что делали?

И подумал, что вот сейчас артист возмутится. Не исключено, даже сильно. Но артист неожиданно отнесся к вопросу совершенно спокойно и даже с интересом.

– Вот хорошо, что я играл в детективных сериалах. Причем довольно неплохих. Имею представление об алиби и о том, что его отсутствие – порой самое лучшее алиби. Так вот я не знаю, когда конкретно убили Кирилла, но вполне допускаю, что алиби никак не имею. Вчера у меня был спектакль, смешная комедия из современной жизни, я там играю пижона на понтах. Кстати, и Свитенко, и Дмитракова тоже играли. Закончилось все минут двадцать десятого, и я довольно быстро покинул наш храм искусства. Думал еще малость прогуляться, погода была хорошая, а у меня голова разболелась, но тут обнаружил, что дома телефон забыл, а мы ведь сегодня без телефонов, как без трусов. Вот то, что я телефон забыл, – это подозрительно? – спросил Лиханов и сам же ответил, причем с хохотком: – Оч-чень подозрительно! Но я вам больше скажу: я пришел домой, выключил у телефона звук, выпил таблетку и завалился спать. Но, к счастью, а может, и к печали, за весь вечер мне никто не позвонил, я утром проверил. То есть, если Кирилла убили вскоре после окончания спектакля, то нет у меня никакого алиби. Мотива, правда, тоже нет