Ванечка и любовь - Микита Франко

правилам, где дети не бьют других детей, где нет массовых драк, «тёмных» и насилия.

А теперь меня били, а все вокруг радовались этому, улюлюкали и требовали:

- Давай, Карась, сломай ему че-нибудь!

Я и не думал, что так успел отвыкнуть от этого. Раньше подобное было привычным, как манная каша на завтрак, а теперь я не понимал: за что они меня так сильно ненавидят, ведь я дружил с ними три месяца, они ведь знают меня! Неужели они поверили в этот бред про гейские поцелуи? Или дело вообще не в поцелуях, а просто в том, что они за что-то хотели меня побить? За что? Я ведь им ничего не сделал. И я даже не гей, мне просто не повезло, что они выбрали именно меня, но если такие смелые, то пошли бы и побили их! Вот только…

Вот только Слава со Львом им тоже ничего не сделали. Зачем тогда вообще кого-то бить?

Эта мысль проскочила в моей голове на доли секунды и сразу затухла, утонула в просыпающейся обиде. Всё несправедливо. Все против меня. Карась тычет в меня своим вонючим ботинком, а остальные смотрят, но они не зрители, а участники. Этот грязный ботинок, врезающийся мне в живот – и есть они все.

Потом всё закончилось и они, смеясь, ушли. Я какое-то время ещё лежал на земле – вставать не хотелось.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем кто-то потянул меня вверх прямо за футболку. Я, морщась от боли, подчинился этому движению и поднялся сам.

Передо мной стояла девчонка лет шестнадцати. Жорина сестра, та самая экоактивистка – я её узнал, хотя видел всего пару раз мельком. Но у неё внешность запоминающаяся – волосы зелёные, ноги волосатые, и всегда в шортах, даже если не очень тепло, видимо, чтобы все видели, что они волосатые. Не знаю, что за прикол такой.

Но тогда мне было не до её ног, конечно. Я просто смотрел на неё и мне вообще-то было плевать, зачем она подошла.

Она молча начала меня отряхивать. Я не возражал, хотя и выглядело это странновато – как будто я маленький. Но тогда уже ничто не могло стать хуже, так что я позволил ей это сделать.

Потом она сказала:

- Зря ты всем рассказываешь, что у тебя предки геи.

Это звучало беззлобно, но я был расстроен и ответил резко:

- А что, тоже меня побить за это хочешь?

Она пожала плечами:

- Нет, зачем? Мне нравятся геи.

- В смысле? – не понял я.

- Они милые.

Я чуть не рассмеялся. Если она так думает, ей нужно срочно познакомиться со Львом!

- Но лучше тебе больше об этом никому не говорить. Люди ненавидят геев.

- За что?

- А ты сам как думаешь?

Я подумал, что у большинства людей нет причин ненавидеть геев. Вот у меня – есть. Они могут превратить меня в «своего» -- хорошего в этом мало. И вообще, все говорят, что они мутные ребята, и от них чего угодно можно ожидать, но другие люди, в основном, не живут с ними в одной квартире и не находятся в постоянной опасности. Если бы я не столкнулся с геями лично, вряд ли бы я их ненавидел. Мне было бы некогда об этом думать – других дел нет что ли? Да и потом, я не ненавидел геев, я просто не знал, чего от них ждать, и это напрягало.

- Ничего не думаю, - честно ответил я.

- И я, - сказала девчонка. – Ну, ты просто знай.

Что ж, теперь я буду знать.

Буду знать, что геев ненавидят. И буду знать, что вообще не обязательно быть геем, чтобы тебя ненавидели за то, что ты гей.

[7]

Я больше не ходил гулять на улицу. Сначала думал, что смогу пересидеть дома то время, пока они будут помнить мой позор и желать его повторить, а потом, может, всё само забудется. Но каждый день мне приходили тупые сообщения, типа: «Эй, гомик, чего не выходишь на улицу, нашёл себе парня?». Ничего не отвечал, но их, видимо, забавлял сам факт, что я получаю эти гадости и прочитываю. Пришлось удалить с телефона все мессенджеры. Тогда они начали писать мне обычные СМС-ки, как древние люди, и я вообще вытащил сим-карту из телефона. Слава из-за этого однажды не смог мне дозвониться, а потом переживал, всё ли нормально. Соврал, что телефон разрядился.

- Ты вообще ходишь гулять? – спросил он.

- Хожу.

- Который день прихожу с работы, и каждый раз ты дома.

Это был восьмой день. Я считал.

- Просто совпадение. Я гулял до этого.

Он прошёл на кухню, загремел посудой.

- Мог бы и помыть тарелки, - услышал я. – Ты вообще что-нибудь ел?

- Ага.

На самом деле, не ел. Не было аппетита.

Я взял джойстик от приставки и включил на телеке Майнкрафт. По правде говоря, я не знал, чем себя всерьёз занять. То одно делал, то другое, но постоянно думал о том, что случилось. У меня больше не было друзей и меня на ровном месте считали пидором, даже не так – пидриллой, -- а раньше уважали и просили научить плеваться. Почему всё так резко поменялось?

В общем, я этот джойстик взял только для вида, чтобы Слава не думал, будто бы сижу целыми днями и смотрю в одну точку. А так, в общем-то, и было. Даже если пытался что-то делать, всё равно быстро откладывал, начинал смотреть в стену и думал, думал, думал. Не мог понять, как мне относиться к себе, к этим двум геям, к Мики, к пацанам со двора, к отцу Жоры. Кто из всех прав? Пацаны и отец Жоры говорили то же самое, что и все, а моя как-бы-семейка утверждала совершенно противоположные вещи.

Откуда-то из-под шкафа в коридоре заскулила собака. Я вечно про неё забывал.

- Ты гулял с Сэм? – спросил Слава.

- Нет, - ответил я. – Мики с ней гулял утром, это ж его собака.

- Но его же сейчас нет, а скоро уже вечер. Сходи и погуляй.

- Это не моя собака, - упорно повторил я.

- Это наша общая собака.

- Когда я сюда пришёл, она тут уже была, никто меня не спрашивал, хочу ли я с ней гулять.

Посуда на кухне перестала греметь. Через несколько секунд