Инсу-Пу: остров потерянных детей - Мира Лобе

– А откуда ты это знаешь? – спросила девочка.

– Во всем этом мы упражнялись, – ответил Старший. – Один из наших скаутских примеров гласит: «Что бы ты сделал, если…» Допустим, если бы ты ночью увидел старушку, лежащую на улице, потому что она сломала ногу. И так далее… Если скаут готов к любым сюрпризам, с ним никогда ничего не случится.

Это звучало великолепно. После паузы, полной внимания, Штефан спросил:

– А у нас здесь вопрос, который звучит так: что бы ты сделал, если бы тебя прибило к острову?

– Вот именно! – подтвердил Старший и с достоинством кивнул.

Тут Томас вдруг подался вперед и внимательно присмотрелся.

– Да у тебя уже борода растет! – обнаружил он. – Ну тогда…

– Что тогда?

– Тогда ничего удивительного, – сказал Томас и пожал плечами.

Никто не понял, что он хотел этим сказать, только Штефан, кажется, был в курсе. Его младший брат был непоколебимо уверен в том, что, когда у мальчика появляется первый пушок на подбородке и над верхней губой, он с вечера на утро обретает взрослый рассудок. Поэтому он мог не воспринимать всерьез безбородого двадцатилетнего, зато к тринадцатилетнему с темным пушком над верхней губой мог обратиться на «вы». И Штефан не мог его переубедить.

– Не обращайте внимания, – махнул он рукой другим, – у него тут слабое место, – и он для ясности потюкал себя по лбу пальцем. И тут же оказался мокрым с головы до ног. Томас коварно метнул в него заряд воды со своего весла.

Но тут они уже так близко подплыли к песчаному пляжу, что Старший подал знак поднять весла. Про ссору все забыли.

– Мы прибыли. Я рад, что здесь нет подводных камней и нет прибоя. Мы можем просто вылезти и пойти к берегу. На всякий случай: вы же все умеете плавать?

Дети кивнули. Самая младшая девочка поглядывала испуганно, и маленький чернокудрый, сидевший на корме, перестал напевать себе под нос.

– Я умею плавать, – сказала девочка, – но только три саженки.

– Этого достаточно, – решил Старший.

Он сделал последний сильный гребок, и лодка зашуршала по песку.

– Так, – сказал он, – ты и я, – он указал на Штефана, – и вы двое, – он указал на следующих рослых мальчиков, – снимаем ботинки и носки и бредем по воде. Подтащим лодку как можно ближе к берегу и потом перенесем на сушу малышей.

Не успел он договорить, как мальчишки уже сидели босые.

– Я тоже хотела бы, – попросилась худенькая девочка. – За мою провинность, – тихо добавила она и покраснела.

Старший понял, что она хочет загладить обиду, нанесенную ему, и показать, что признает его верховенство.

– Ты замерзнешь, – сказал он.

– Да что ты, – и она так помотала головой, что две косички хлестнули ее по ушам. – Смотри, какие у меня длинные ходули. – Она приподняла подол платья и показала свои загорелые девчоночьи ноги. – До колен я точно закаленная.

Они осторожно перебрались через борт лодки, и поскольку каждому было стыдно перед другими сознаться, что вода холодная, все уверяли друг друга, что она теплая, только что не горячая. Под руководством Большого они подтянули лодку к берегу так, что она плотно и неподвижно села днищем в песок. Потом каждый из них взял себе на закорки кого-нибудь из младших: Штефан – Томаса, девочка – маленькую рыжую, а Большой взял сразу двоих малышей. И они все разом очутились на берегу. Осторожно ступали по твердой почве, как будто только что научились ходить.

– Меня пошатывает, – обнаружил Томас и высказал тем самым то, что чувствовали все.

– И что теперь? – спросила тоненькая девочка.

– Теперь, – сказал Большой, хитро прищурившись, – я хочу знать, у кого из вас хорошие оценки по физкультуре.

– Ну у меня! – сказала белокурая девочка, выступая на шаг вперед.

– Хорошо, – сказал Большой. – Тогда ты сделаешь сейчас с остальными пробежку для разогрева, а потом утреннюю гимнастику. А мы тем временем выгрузим наши вещи.

Он побрел со Штефаном назад к лодке, и они перенесли на берег рюкзаки, обувь, носки, а под конец и весла. Сложили все на песке в аккуратный ряд. Солнце светило ярко, и они, согревшись, расправили плечи. Худшее позади, думали они, мы на суше.

Но утренняя гимнастика, кажется, не задалась. Когда Штефан и Старший после проделанной работы примкнули к остальным, все дети стояли в кружок вокруг белокурой и хлопали в ладоши. Она давала акробатическое представление. Мостик она проделала десять раз подряд, даже не запыхавшись. Потом нагнулась вперед и просунула голову между ног назад так, что казалось, будто голова приросла к подколенным впадинам. Это выглядело безумно и жутко. Потом она быстрым темпом прошлась на руках, отдалившись на много метров, там она села, закинула ноги за голову и прикатилась обратно колесом, причем в таком темпе, что уже никто не знал, где у нее спина, где живот.

– Браво! Великолепно! – в восторге кричали дети.

Белокурая отвела со лба волосы и бросила: мол, это еще что. Вот видели бы они ее на трапеции. Или на спине скачущей лошади…

– Как-нибудь в другой раз, – перебил Старший, беря ее за локоть. – А теперь давайте завтракать!

Это сработало. Все забыли про акробатку и окружили Старшего в напряженном ожидании. При слове «завтрак» все представили себе накрытый стол на «Огненной Земле» с большими кувшинами какао, бутербродами и булочками с вареньем.

– Но я не хочу какао, – заявила младшая девочка и манерно отставила мизинчик. – Оно мне не нравится. Я хочу кофе пополам с молоком.

– Как вам будет угодно, милостивая государыня, – сказал Старший с поклоном, как официант. – А чего желает ваша милость? – услужливо обратился он к Штефану, доставая из кармана блокнот, чтобы записать его заказ.

– Шоколад со взбитыми сливками, – ухмыльнулся Штефан. – Миндальное пирожное, сардины в масле и яичницу с малиновым соком.

– Один шок, один мок, – пометил себе Старший, пользуясь сокращениями, подслушанными у официантов.

И все смеялись, тем более что Старший впервые дурачился и был ребенком, как и они все, а не учителем на невидимом пьедестале. Они расслабились и теснились вокруг него, выдумывая всякие лакомства вроде земляничного мороженого.

– Ну, раскрывайте ваши рюкзаки, – сказал Старший, – и достаньте все, что там есть съестного.

Дети быстро достали свои запасы и выложили перед ним. Старший первым делом рассортировал продукты по виду. В одной группе колбаски, рядом хлеб и сухари. Потом последовал «уголок сладостей», как он это назвал, с отдельными кучками печенья, конфет и шоколада. Больше всего его порадовал мешочек с сухофруктами.

Нашлось и несколько консервных банок: сардины, сгущенное молоко и даже банка тушенки.

– Повезло, что вы все такие обжорки, – сказал Старший. –