Зверь - Мола Кармен

— Попробуйте, здешнее вино — одно из лучших в Мадриде.

Доносо Гуаль не раздумывая принял предложение, больше похожее на приказ.

— Итак, зачем я вам понадобился? — спросил издатель. — Предполагаю, это как-то связано с Диего. Может быть, он оставил долги? Он никогда не умел распоряжаться тем немногим, что зарабатывал. Но я чувствую ответственность за него и не откажу вам в помощи.

— Нет, это не имеет отношения ни к долгам, ни к деньгам вообще, только к памяти о нем и о его увлеченности работой. Вот, возьмите.

Доносо протянул Морентину стопку листков, исписанных угловатым почерком репортера.

— Это последняя статья Диего Руиса. В ней говорится о карбонариях. Он был уверен, что они связаны с убийствами девочек, которых находили расчлененными по ту сторону городской стены.

— Где вы это взяли?

Доносо не стал рассказывать о печальных событиях предыдущего дня, когда, выйдя из лазарета Вальверде, он отправился искать утешения в таверне «Троглодит». Не рассказал он и о том, что даже алкоголь не помог прогнать печаль и что после потери Гриси тоска по Диего стала ощущаться как физическая боль. Он отчаянно тосковал по другу, с которым мог бы поделиться историей о крушении робких надежд на счастье.

Морентину он сообщил, что утром решил сходить на улицу Фукарес. Квартирная хозяйка отдала ему скромные пожитки Диего. Вернувшись к себе, Доносо начал перебирать их. Каждый предмет вызывал воспоминания: очередное любовное приключение Диего, их совместный ночной кутеж, поиски материала для статьи… А потом он нашел листки с неоконченной статьей и почувствовал себя виноватым, потому что всегда обращался к Диего за помощью, но сам ему ни разу не помог. Прихватив статью о Звере, он отправился на поиски Морентина. Пусть тот завершит его дело.

— Зверь… В последние дни мы только об этом и говорили, — задумчиво сказал издатель.

— Марсиаль Гарригес, тот верзила, которого, по слухам, убила одна из проституток Львицы, не был Зверем. Вернее, был, но он лишь исполнял чужие приказы.

— В день своей гибели Диего приходил ко мне за советом. Он хотел побольше узнать о карбонариях. Я помог ему, чем мог, но если ты сам не состоишь в подобном сообществе, трудно разобраться в их идеях и в том, как у них все устроено.

— Возможно, попытка проникнуть на их собрание и стоила ему жизни.

Морентин перелистывал записи, а Доносо молча смотрел на него.

— Видите ли, тут есть одна загвоздка, — заговорил наконец издатель. — Статья не окончена, в ней не хватает главного — доказательств.

— Диего всегда писал только правду! Он заслуживает того, чтобы его последнюю работу опубликовали. Хотя бы в память о нем.

— Я разделяю вашу печаль в связи с его смертью, но я главный редактор газеты, и единственное, что отличает мое издание от других, — отсутствие в нем непроверенных материалов. Я не публикую предположения и догадки. Обвинения слишком серьезны, и, если подозрения подтвердятся, потребуется вмешательство властей. Для того чтобы статья Диего вышла, расследование должно быть завершено. Мне нужны свидетельства очевидцев.

Морентин хотел вернуть статью Доносо, но бывший полицейский отказался забирать ее и встал из-за стола.

— Вы не хотите публиковать это не потому, что доказательств не хватает. Вы просто боитесь.

— Я не стану терпеть оскорбления!..

— Я сказал это не для того, чтобы вас оскорбить. Мы все трусы, и я в первую очередь. Всю жизнь я чего-то боялся, и вы тоже боитесь последствий. А вот Диего не сомневался: если то, что он пишет, никого не задевает, не обличает и не помогает восстановить справедливость, значит, и писать не стоит.

— Не думаю, что безрассудство — хороший пример для подражания.

— Он жил с высоко поднятой головой. Иногда он казался мне позером, но он ничего не боялся. Такие цельные и бескорыстные люди встречаются не часто.

Морентин осушил стакан и некоторое время молчал. Потом, покручивая ус, посмотрел на Доносо:

— Возможно, вы правы. Но не страх заставляет меня отказаться печатать статью, а здравый смысл.

— Дон Аугусто, я видел тела растерзанных девочек. Делал вид, что меня это не касается, но больше не могу. Я ложусь спать, закрываю единственный глаз, и передо мной встают эти страшные картины. Чтобы уснуть, приходится опрокинуть пару рюмок… Эти зверства надо остановить.

Морентин погрузился в раздумья.

— Если вы хотите закончить статью, найдите эту актрису…

— Гриси.

— Да. Диего приводил ее ко мне. Мне показалось, что эта женщина бредит, но, прочитав сейчас его заметки, я начинаю подозревать, что она знала больше, чем говорила.

Доносо горько усмехнулся, и это не ускользнуло от внимания Морентина.

— Вы с ней знакомы?

Доносо кивнул.

— Вчера ее увезли куда-то, потому что она якобы заболела холерой. Ее должны были поместить в лазарет Вальверде, но там ее нет. Возможно, ее убили, потому что она слишком много знала. А может быть…

— Может быть… — нетерпеливо повторил Морентин.

— Может быть, она просто устала от моей опеки. Достаточно взглянуть на меня, чтобы понять: партнер я незавидный.

— А в старой солильне вы искали? Там открыли еще одну больницу. Уже неделю всех больных направляют туда.

— На площади Святой Варвары? Где раньше была тюрьма Саладеро?

— Да. Я хорошо знаю ее директора и напишу ему записку. Он впустит вас и разрешит поискать актрису. Возможно, ее рассказ позволит нам завершить то, что начал Диего. И тогда, не сомневайтесь, я напечатаю статью.

69

____

Второй раз за короткое время Ана Кастелар была вынуждена выслушивать упреки мужа.

— Все из-за твоей связи с этим журналистом… Ты ведешь себя неосмотрительно. Как тебе в голову взбрело организовать сбор денег для этой девчонки? Уж не кажется ли она тебе плодом вашей любви?

— Терпеть не могу твою иронию.

— Тебе придется терпеть все, что я сочту нужным, потому что приказ разыскать ее хоть под землей придется отдавать мне. Сначала я приказал убить Гамонеду, теперь — эта девица… Даже я не могу что ни день отдавать подобные распоряжения, не привлекая внимания.

— Пусть ее найдут, но не делают с ней ничего плохого.

— Ты расстроишься, если ее убьют?

— Если они это сделают, мы не узнаем, удалось ли им с Диего завладеть списком падре Игнасио Гарсиа, не попал ли этот список к Томасу Агирре и где этот карлист скрывается.

— Я предпочел бы ничего этого не знать и увидеть наконец ее труп. Она и так доставила нам слишком много хлопот.

— Твои предпочтения, Бенито, давно никого не интересуют.

Герцог в ярости попытался поймать взгляд супруги. Он уже давно заметил, что ей нравится демонстрировать ему свою власть.

В гостиную вошла горничная, Бланка.

— Донья Ана, Лусия вернулась. Она в своей комнате.

Ана с ледяным презрением впилась взглядом в герцога. Похоже, новость его успокоила. Теперь можно немного расслабиться. У Лусии просто случился припадок строптивости, взыграла бедняцкая гордость — такое случается, но планов Аны это не нарушит.

— Отнеси ей что-нибудь поесть и стакан молока, а я сейчас поднимусь.

Ана хотела поговорить с девчонкой немедленно, но решила, что разумнее не показывать свою обеспокоенность: пусть помучается вопросом, ждет ли ее наказание, пусть ее терзают сомнения, даже страх. Так она быстрее себя выдаст.

— Что ты собираешься с ней делать? — поинтересовался герцог.

— Отругать, а потом простить. И не спускать с нее глаз.

Лусии было не по себе. Служанка принесла ужин, девочка уже переоделась в ночную рубашку, а герцогиня все не появлялась. В голове звучали предостережения Томаса Агирре: «Ты лезешь в волчью пасть. Уходи из этого дома. Ты подвергаешь себя опасности». И все-таки она решила вернуться и сделать вид, будто ничего не произошло, изобразить сироту, благодарную своей покровительнице, и втайне продолжать расследование. Это единственная возможность найти Клару. Однако сейчас, лежа в постели, Лусия уже не была уверена, что ей хватит духу до конца сыграть свою роль.