Башня из слоновой кости - Паола Барбато

от перенапряжения

дигитоксин не вызывает кровотечений

Если это вообще был дигитоксин – мандарин перебил запах ромашки. Требовалось понять, был ли яд извлечен из высушенных цветков, заваренных в настое, или из свежих, и в этом случае – контролировалась ли мацерация[17], как хранился дистиллят, если это был дистиллят, и делали ли они хоть что-то правильно. Потому что, если яд хранился неправильно, если он стал источником бактерий, если…

– Беатриче, не трогай ее! – крикнула Мария Грация, когда младшая из них перелезла через сиденье, чтобы поддержать Фьямму.

– Но мне нужно к ней! Она зовет меня! Теперь она такая же, как я, – возразила Беатриче, обнимая и целуя рыжие волосы подруги. – Теперь мы с ней одинаковые.

Это могло означать только одно. До больницы оставалось две минуты. Мойра согнулась вперед – от боли, нахлынувшего чувства вины или первого позыва к рвоте. Мария Грация подползла к месту, где сидела Беатриче, запустив руки в волосы, и расплакалась, бормоча что-то о муже, о детях, возможно, молясь. Беатриче прижала Фьямму к груди, шепча, что та может перейти по радужному мосту, где ее ждет Джерри. Но в ее бреду крошечная часть сознания, вместо того чтобы полностью уйти, осталась, и эта часть пробила брешь в ее отрешенности, заставив пролить две слезы.

Мара вдавила педаль газа в пол, обгоняя машины на слишком узкой улице, заметила указатели скорой помощи и помчалась к шлагбауму, готовая его протаранить, но тот в последний момент поднялся. Машина, похожая на динозавра, взлетела по крутому пандусу и резко затормозила у дверей, которые тут же распахнулись. Мара выскочила, крича на ходу:

– ОТРАВЛЕНИЕ ДИГИТОКСИНОМ, ОНИ ПРИНЯЛИ ЯД! ИХ УЖЕ ВЫРВАЛО, НО ИМ НУЖНО ПРОМЫТЬ ЖЕЛУДОК И ДАТЬ АТРОПИН ДЛЯ СЕРДЦА!

Она не была уверена, что требует верного лечения, но чем больше информации она даст, тем больше шансов у врачей спасти Фьямму.

ее уже не спасти

И Мойру. Когда заднюю дверь распахнули, Фьямма вывалилась наружу, как мешок. Подбежали медсестры, фельдшеры, врачи, уложили ее на носилки и начали сердечно-легочную реанимацию. Губы Фьяммы почернели, глаза оставались полуприкрыты. Мара открыла дверь Мойры и нашла ее все еще согнутой, дышащей тяжело.

– ЕЩЕ ОДНА ОТРАВЛЕННАЯ! – крикнула она, начиная тянуть ее за руку.

Мойра подняла на нее глаза – красные, мутные. Должно быть, она потерла их, пока вела машину Марии Грации.

– Ты успеешь, – сказала Мара, – ты успеешь.

Медсестра оттеснила ее, пытаясь вытащить Мойру из машины, но что-то ее удерживало. Сначала подумали, что мешает ремень безопасности, но оказалось, что где-то застряла ее левая рука. Мара обошла машину, вернувшись на водительское место, чтобы посмотреть, в чем дело, и поняла, что Мойра сжимает ручку своей сумки.

– Сейчас я ее вытащу, ее заберут с тобой, – сказала она, чтобы успокоить подругу.

Но Мойра посмотрела на нее в упор, насколько позволяли ее воспаленные глаза. Мара поняла, что та хочет противоположного: чтобы сумку с ней не забирали. Она схватила ручку, пока медбрат помогал коллеге вытащить подругу.

– Я ее сохраню, – пообещала она.

Мойра разжала руку. Ее уложили на вторые носилки – первые уже унесли внутрь.

– Есть еще кто-то, кому плохо? Есть другие отравленные? – спросила женщина, заглянув в машину.

– Ничего не трогайте! – выкрикнула Мария Грация, заставив ее резко отшатнуться.

В последний раз все пятеро были вместе. Носилки с Фьяммой исчезли за углом, а с Мойрой быстро двигались внутрь.

я вижу ее в последний раз? Боже, это последний раз?

Кто-то сказал «промывание желудка», другой голос произнес: «дигитоксин».

они знают, что нужно делать

Господи, пожалуйста, пусть они справятся

Мария Грация перегнулась через Беатриче и захлопнула дверь.

– Поехали, – приказала она.

Мара перевела взгляд с силуэта носилок Мойры на нее.

– Я хочу в последний раз увидеть мужа.

Прежде чем кто-то еще вышел из больницы, Мара завела мотор и поехала по пандусу в обратную сторону, не думая о шлагбауме, камерах, которые их снимали, или о сигнале, который через несколько минут наверняка поступит в полицию.

мы их бросаем

я ничего не чувствую

Но это было неправдой.

* * *

– Я хочу в последний раз увидеть мужа, – сказала Мария Грация.

Ни она, ни Беатриче ни разу не кашлянули, и Мара мягко запретила обеим трогать что-либо в машине. Экран автомобиля в верхней части показывал машины, следующие за ними по автостраде, но ни у одной не было мигалок, хотя Мара ждала, что они вскоре появятся – вместе с сиренами.

они приедут

не сразу, но они приедут

Появился съезд на Ливорно, навигатор в нижней части экрана указывал маршрут к парковке для кемперов, где Луиджи ждал жену. Прошло два часа с тех пор, как Мара, Беатриче и Мария Грация расстались с Фьяммой и Мойрой. Никто не хотел включать радио или смотреть в телефон, предпочитая ни о чем не знать. Выехав на большую стоянку, «динозавр» едва успел остановиться, как Мария Грация распахнула дверь и бросилась к одному из кемперов. Дверь открылась, и вышел Луиджи. Они обнялись так, будто встретились после долгих лет разлуки: она снова в слезах, он с лицом, искаженным страхом вновь ее потерять. Мара ждала, что сейчас выйдет заместитель квестора Дионизи, другой полицейский или появится целая армия, выпрыгнувшая из-за деревьев в стиле классической засады. Но никто не появился, среди деревьев стояли только три или четыре заброшенных трейлера.

– Беатриче, выходи тоже, – устало попросила Мара.

Та послушалась, не скрывая потрясения.

ты видела, как умирают люди, и это вовсе не так приятно, как ты думала

ты даже страдала

тебе придется с этим разобраться

Мара взяла ее за руку, и, как бывало много раз, почувствовала знакомое тепло, проблеск старого воспоминания. Клара, которой нужен был этот контакт, чтобы набраться смелости перейти дорогу или привыкнуть к незнакомому месту.

Клара во мне нуждалась

Беатриче не могла заменить Клару, никто не мог, теперь было слишком поздно. Не отпуская ее, Мара обменялась взглядом с Луиджи. Они никогда не встречались лично, но Мария Грация показывала им семейное фото, когда они были в «Структуре». Тогда у Луиджи были черные кудрявые волосы, нагловатый вид и широкая, обаятельная улыбка. На том же снимке Мария Грация скромно улыбалась, обнимая за плечи обоих сыновей, словно боясь, что они ускользнут. Сегодня на лице Луиджи не было и тени улыбки.

Он все еще был красивым, крепким мужчиной, из тех, с кем не хочется спорить, но волосы его поседели, а лицо стало серьезным, осознанным. Он прижимал Марию Грацию к себе, словно защищая ее от