КАТА - Екатерина Ааронова

Присела рядом с его обездвиженным телом. «О боже, насколько оно прекрасно», – предательски промелькнуло у меня в голове. Схватила за подбородок. Подняла его голову, чтобы насладиться мимолетным поражением в его глазах. Хотела видеть, в каком он отчаянии. Он едва ли мог перехватить меня, ведь сейчас я сильнее. Я выше, я важнее.

– А делаешь ты мерзкие, отвратительные вещи. Вещи, заслуживающие куда большего наказания, чем все, кого ты так стремишься покарать. Хоть, по сути, ты такой же слабый и жалкий, как и мы…

– Я не такой, как вы, – он перебил меня, едва сдерживая смех, и схватил меня за футболку.

– Да плевать, – стараясь не показывать, что теряю уверенность, сказала я, попыталась вырваться и отойти от него, как можно дальше. Каждым следующим словом хотела ударить его больнее. – Ты такое же мерзкое отродье, такой же «грешник», называй это как хочешь. Только возомнивший себя другим богом, или кем вы себя там считаете? – злорадствовала я ему прямо в лицо. – Ты такой же ничтожный! – тыкала в него пальцем на каждом выдохе. – Как и все мы! Ты заслуживаешь такого же наказания! Ты также, как и мы, заслуживаешь его! Где твое наказание? – орала я, но на последнем же слоге словила удар по губам. Ладонь Адама тут же заткнула мне рот и держала его закрытым, сильно сдавливая щеки.

Глаза его в момент налились демонической темнотой, на лице проступали черные вены. Только что я сидела над его телом с ощущением своего мнимого превосходства и наслаждалась вкусом долгожданной, недолгой победы, и в момент снова оказалась перед ним на коленях. Удар был такой мощный, что по ногам пробежала судорога. Наивные надежды укротить самого палача дьявола так иронично обернулись порабощением.

– Закрой. Свой. Рот, – сквозь зубы прошипел он. Его руки становились сильнее. Он медленно сдавливал мою челюсть. – Думаешь, у меня его нет? – тихо сказал он, безразлично наблюдая как я изо-всех сил пытаюсь отбиться от его рук. – Ты, – продолжил он с тем же презрением.

Очень грязно и не спеша он начал просовывать свободный палец в образовавшееся расстояние между моими зубами, почти достал до корня языка, чуть не вызвав у меня рвотный рефлекс, а потом резко согнул его и дернул наверх, подняв мой подбородок так, что взгляд устремился наверх.

Кадр сменился. Я вновь оказалась в том самом дне, когда огонь пожирал все вокруг. Стояла в том самом месте, с тем самым молотком в руке. На меня уже мчался безумец. В этот раз все могло быть иначе, я могла не убивать его. Но тело подчинялось все тому же моменту. Моменту, в котором я наносила ему смертельные удары. Всем сознанием боролась со своим телом. Но оно не отвечало мне, заставляя смотреть вновь и вновь на то, как он погибает от моей руки. Но он ведь заслужил это. На секунду это стало моим спасеньем, как вдруг я оказалась в доме.

– Знаешь, он ставил меня в угол, – Шурик сидел напротив меня. В глазах его было столько боли. Я не ощущала себя. Я оказалась в чужом теле. – И бил, что есть мочи, пока не прекращу реветь, – я была будто в голове у Адама, прожившего этот миг, – а я не мог прекратить. Каждый удар заставлял меня еще больше рыдать, ведь было так больно, – он был безумно пьян. Он плакал. Его слова еле сплетались друг с другом. – У меня до сих пор шрамы, – продолжал он.

Мгновение переменилось.

– Ой, у нее такая забавная манера, – смотрел он на меня так душевно. – Она, когда что-то не понимает, подбегает, встает передо мной. Такая милая, такая маленькая. Руки в боки свои ставит так важно. И говорит: «Папа, если я не разберусь сейчас, то буду каждый день спрашивать тебя». Такая смышленая. В этом году в первый класс пошла. Красавица моя. Первую пятерку принесла только на прошлой неделе. Но я так горжусь ею. Она моя жизнь. Моя Василиска. Свет мой, – повествовал Шурик. На глазах его блестели слезы радости.

Я заплакала. И тут очутилась в том самом моменте, когда он пришел ко мне на террасе с угрозами расправы. Сначала мне было очень больно за себя. Снова смотрела на гневливого мерзкого человека, который не видел границ. Но только я заговорила. Только раскрыла рот, как тут же осознала, какую боль наносила ему сама. И только смирившись с ней, вновь очутилась в моменте убийства. И вновь пережила его. А потом еще несчетное количество раз так, что это было подобно пытке, которая разрывает твою душу на миллиарды острых осколков. Я наносила удар за ударом, погружаясь во мрак. И снова терраса и снова удар. Молила тело остановиться, но оно не подчинялось. Лишь наносило все новые и новые удары.

Наконец, все прервалось. Теперь мое тело было полностью поглощено водной стихией. Я почувствовала легкость. Пространство вокруг освещалось недостижимыми лучами солнца, нежно проникающими в самые глубины. Свободным телом, объятая теплом кристально чистой воды, я прорывалась на поверхность. Плыла все выше и выше, с каждой секундой сокращая расстояние до желанного чувства освобождения. В голове начали возникать образы пережитых истязаний. Все они сливались в одно большое, отвратительное, испепеляющее чувство. Всплывая, казалось, целую минуту перебирала руками воду. От груди пошли толчки, а низ живота начал судорожно сокращаться. Наконец, почувствовала легкий приятный бриз. Солнце припекало кожу.

Преодолевая яркий свет, осматривала окружающую обстановку. Вокруг, казалось, была бескрайняя водная гладь, но резкий звук момен-тально наполнил пространство. Один звук перешел в другой, пока не перетек в музыку, несущую с собой атмосферу веселья и беззаботности. Там вдалеке, на горизонте виднелся берег. Оказавшись где-то, возможно, на другом конце света, выброшенная сюда самим богом, я будто потеряла способность мыслить. Одна надежда ослепляла меня сильнее полуденного солнца. Воодушевленно, что есть силы, погребла в сторону берега. Кричала изо всех сил, просила помощи у шумной картинки. Орала, перебирая гласные, но только захлебывалась водой, не дающей мне опоры. Горизонт казался так близко… Но был недостижим. Резко накрыл приступ жажды.

В соленой воде, под палящей звездой силы начали покидать меня. Внезапно разум затуманился, веки начали слипаться. Едва держась на поверхности воды, не желала сдаваться и останавливаться даже тогда. На секунду закрыв глаза и открыв их снова, увидела перед собой проблеск надежды. Каким-то чудом доплыла до причала. Воодушевившись и собрав в кулак последние силы, переплывала от одного пилона к другому в поисках возможности выбраться. Он стоял достаточно высоко, чтобы можно было до него дотянуться. Я хваталась, опиралась на сваи, выпрыгивала из воды, напрягая каждую мышцу тела. Истощаясь еще больше. Сил уже не хватало. Просто держалась за причал и старалась не уйти обратно в глубокую бездну. Продолжала орать, издавать самые душераздирающие звуки, которые могла из себя выдавить.

– Они ведь не услышат? – тихо сказала я. Это даже не было похоже на вопрос, ведь и так знала, что не услышат.

– Можешь попытаться еще разок, – сухо подразнил меня голос с причала.

Передо мной всплывала одна из тех пророческих картин этого проклятого дома. Почти отчаявшиеся тела безуспешно взывали к милосердию с интересом наблюдавших за ними людьми. Не имея возможности на самоспасение, они не могли рассчитывать и на руку помощи сверху. Все что им оставалось – это извиваться и вызывать жалость и презрение. Взглянув на него один раз, не могла больше смотреть. Не хотела.

– Давай! Чего ты ждешь? – продолжил он издеваться надо мной. – Зови их на помощь! Кричи! – его голос звучал еще громче.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть. Ничего не видеть. Возможно, испариться. «Если я этого не наблюдаю, значит, этого нет». Почувствовала, как веки начали сдаваться подступающим слезам.

– Ты можешь орать, пока не покажется, что проглотила стекло, – теперь голос послышался