Черное солнце - Джеймс Твайнинг

— Я… работала… — Она пожала плечами: — Ну. ты понимаешь.

— Ты была проституткой? — неуверенно спросил Том. Арчи шепнул ему что-то по этому поводу, когда они добрались до дома Витюши, внушительного здания на берегу Фонтанки, но Том, испытывавший страшную боль, вероятно, даже не расслышал.

— Да. — Она неожиданно повернула щипцы, и Том скривился отболи.

— Но как же…

— …я оказалась здесь? — Она печально усмехнулась. — Это длинная история.

— А я никуда не спешу. — Том кивнул в сторону собственной руки.

Последовала долгая пауза, во время которой она манипулировала щипцами, и Том уж было подумал, что она не настроена на откровенность, но тут она заговорила снова:

— Когда мне было шестнадцать, мои родители продали меня одному из главарей мафии здесь, в Санкт-Петербурге. Его звали Виктор Черновский. Бывший борец, родом из Риги. Сначала казалось, что мне повезло. Он никому не позволял прикоснуться ко мне, насиловал меня сам.

Том пробормотал что-то в знак сострадания, но она его не слушала.

— Потом, когда я ему наскучила, он стал давать меня своим приятелям — попользоваться, — продолжала она, — а это были отъявленные негодяи. И когда они возвращались после драк или «дела», именно мне приходилось их «штопать». Тогда я этому и научилась.

— А где ты так здорово выучила английский?

— Тут мне помог один из приятелей Виктора, американец. Он меня обучил. Он был единственным, кто относился ко мне по-человечески. Пожалуй, я была в него почти влюблена.

— А почему ты просто от них не сбежала?

— О, это ох как не просто. Оттуда уйти невозможно — ты или там или труп. Кроме того, — добавила она как бы между прочим, — я забеременела. Виктор узнал об этом и заставил меня сделать аборт. Вернее, это проделал его подручный одежной вешалкой. Готово! — Она выдернула щипцы с зажатым в них окровавленным кусочком металла величиной с горошину и продемонстрировала его Тому, прежде чем бросить на стальной подносик. — Похоже, ничего жизненно важного не задето.

— Отлично, — снова поблагодарил ее Том, а она, аккуратно протерев ватным тампоном ранку, которая опять начала кровоточить, смазала ее чем-то похожим на йод, после чего Том почувствовал резкое жжение и на месте ранки увидел коричневое пятнышко. — А что случилось потом?

— Потом? — Она помедлила. — Потом он придумал мне наказание.

Она помедлила, а затем левой рукой отвела назад прядь волос, и, к своему ужасу. Том увидел, что на месте уха у нее зияет отверстие с неровными розоватыми краями.

— Короче, я убила его, — произнесла она настолько обыденно, что поначалу Том даже не был уверен, что правильно ее понял. — Вечером, когда он взобрался на меня, как обычно, похрюкивая, будто жирная, потная свинья, я вонзила кинжал ему в затылок, а потом выкинула его в реку. Как Распутина. — Она хохотнула.

— Выходит, все это…

— …принадлежало ему. Я же сказала — наследство.

— Так вот запросто? — В голосе Тома сквозило недоверие.

— Поначалу проблемы были. Кое-кто считал, что женщина не должна возглавлять «семью». Но в России люди уважают силу. И вскоре меня начали воспринимать всерьез. Я взяла имя Виктор, Витюша, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию. Поэтому многие до сих пор считают его живым.

— А как твое настоящее имя?

Том приподнялся на кровати, чтобы она смогла перебинтовать ему руку и плечо.

— Представляешь, — она сделала паузу, — ведь ты первый, кто за эти почти десять лет спросил меня об этом.

Но продолжить она не успела — раздался стук в дверь. Витюша поспешно вернула прядь на место, и в комнату вошли Арчи и Доминик.

— Ну как, ты живой? — обеспокоенно спросил Арчи. — Я вижу, рана оказалась несмертельной?

— Как ты себя чувствуешь, Том? — Доминик присела на корточки между ним и Витюшей; ее широко раскрытые глаза были полны тревоги и сочувствия.

— Все будет нормально, — твердо сказала Витюша, — утром я раздобуду антибиотики. А сейчас ему нужен отдых.

— Повезло тебе. — Арчи пододвинул стул и уселся. — Става Богу, Витюша умеет штопать людей.

— Это я уже знаю. — Том кивнул и встретился взглядом со своей спасительницей, но та мгновенно отвела глаза.

— Не беспокойся, — сказал ей Арчи, — утром мы избавим тебя от своего присутствия.

— Выкинь это из головы, Арчи, — твердо возразила она. — Вы никуда не уйдете, пока не расскажете мне, что на самом деле происходит.

Арчи помотал головой:

— Тут твое дело сторона. Так что и рассказывать нечего.

— Да? А как насчет того, что я потеряла шестерых из моих лучших парней? Это называется «дело сторона»?

— Послушай, мне очень жаль…

— Ведь это ты искал меня, а не наоборот. Не нужны мне твои извинения. Живо рассказывай, что вы здесь делаете и почему эти люди хотят вашей смерти.

— Тут все не так просто…

— Кончай-ка базар. Из-за вас мой клуб закрыт на несколько недель. А это деньги. Мои деньги. Выходит, теперь ты мой должник, и я включаю счетчик. Тебе известно, что это означает?

Арчи уныло кивнул:

— Это означает, что я у тебя в долгу.

— Нет. Это означает, что ты у меня в кармане. Ты — моя собственность, вещь и вещью останешься, пока я не скажу: свободен. Короче, что бы вы там ни замышляли, ты должен ввести меня в курс дела.

— Не думаю, что это разумно.

— Тут думаю и решаю только я. И повторять я больше не собираюсь. Отвечай: что вы делаете в моем городе?

Арчи вопросительно посмотрел на Тома, и тот нехотя кивнул.

— Мы разыскиваем одну картину.

— Картину? Я полагала, что ты отошел от этого бизнеса.

— Отошел. Мы оба отошли.

— Оба? — Она на мгновение смутилась.

— Том был моим партнером. Тот Матисс у тебя в холле. Это он раздобыл его для тебя.

Она внимательно посмотрела на Тома, будто переоценивая его в свете прозвучавшего откровения.

— А хорошая картинка, мне нравится.

— Еще бы не нравилась за те гроши, что ты за нее заплатила.

— Значит, это у вас какая-то новая «работа», да?

— Нет, — ответил Арчи, — вернее, работа, только не совсем обычная. Мы рассчитываем, что эта картина подскажет нам, где хранится нечто, спрятанное в конце Второй мировой войны.

— Что именно?

— Мы не до конца в этом уверены, — вмешался Том, не желая раскрывать главный секрет — к чему, как они предполагали, должна была их привести эта картина, — но вещь чрезвычайно ценная.

— И мы намерены остановить любого, кто попытается добраться до нее первым, — добавил Арчи.

— И этот «любой» — те, кто гнались за