Тонкая темная линия - Джо Р. Лансдейл

Всю ночь я пролежал без сна, выглядывая в щель между окном и вентилятором, высматривая, не появится ли Бубба Джо. Но так его и не увидел. Когда солнце начало подниматься, сон всё-таки сморил меня.

Это был беспокойный сон: высокая темная лесопилка и скрипучий желоб для опилок. Танцующий огонек, возможно, являвшийся Маргрет. Чёрный Король Лягушек, которому следовало не шляться на сторону. Бубба Джо. Мертвая собака, завёрнутая в лоскутное одеяло. Рыдающий отец Ричарда, читающий молитву.

И, наконец, появился извивающийся чёрный поезд — его яркий свет и пронзительный гудок, холодный ветер от локомотива и вагонов, проносящихся мимо нас.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Щелк, щелк, щелк

13

На следующий день, плохо выспавшись, я проснулся рано и проверил все замки на дверях и окнах. Не было никаких признаков того, что кто-то пытался вломиться в дом.

Я как раз проверял раздвижную заднюю дверь, когда вошел папа, откидывая рукой волосы и потирая предплечьем заспанные глазам.

Он заметил, чем я занят, некоторое время изучающе смотрел на меня, потом сказал:

— Сядь-ка, сынок.

Я сел за стол напротив него. Отчасти я ожидал, что он спросит меня, где я был прошлой ночью.

— Не позволяй этой истории с Буббой Джо выбить тебя из колеи, — начал он. — Он ничего нам не сделает. Я позабочусь о том, чтобы он оставил нас в покое. Я не удивлюсь, если полиция уже задержала его. Позвоню им сразу после того, как выпью кофе и позавтракаю. Хочешь помочь мне приготовить завтрак для мамы, Кэлли и Рози?

— Конечно.

Пока мы готовили завтрак, я думал о прошлой ночи. Возможно, папа ошибается, считая, что Бубба Джо не сможет нам навредить. Такой человек вполне может прийти к нам домой с ножом в руке.

А ведь, возможно, он был где-то рядом с нашим домом прошлой ночью, следил за нами до самой железной дороги. Я какое-то время обдумывал эту мысль и решил, что такое маловероятно. Учитывая, что мы были на велосипедах, сделать это было бы непросто, так что, возможно, он заметил нас на дороге к лесопилке. Он мог быть там. Прятался на лесопилке после того, как сжег дом, где они жили с Рози Мэй.

Или он вообще не следил за нами. Возможно, когда мы добрались до железнодорожных путей, он был где-то поблизости. Лес рядом с путями был густым, и он мог прятаться где угодно.

Как бы то ни было, я был уверен — он знал, кто такие Кэлли и я, и преследовал нас из мести за то, что мы приютили Рози.

Рози говорила, что он носит с собой нож или бритву, и у меня не было причин ей не верить. Если бы он поймал нас прошлой ночью… Ну, об этом даже не хотелось думать.

Размышляя обо всем этом, я достал хлеб из тостера, намазал его маслом, а сверху — джемом. Приготовление сосисок и кофе я оставил папе.

Когда все было готово, он сказал:

— Иди разбуди их, скажи, что завтрак готов.

Я уже выходил, когда папа добавил:

— Нам стоит наслаждаться этими летними днями. Скоро начнутся занятия в школе, и у нас не будет времени побездельничать вместе. Хорошо, что мы все сейчас дома.

— Да, сэр.

Я снова двинулся к выходу. Папа окликнул меня:

— Сынок?

— Да, сэр.

— Я люблю тебя.

Я улыбнулся ему, сказал:

— И я тебя.

И пошёл за нашими дамами.

——

В тот день Бастер так и не появился. Обычно он приходил пораньше, но в тот день, когда я так ждал его, Бастера не было. Потом настало время, когда он уже точно должен был быть на месте, но его всё ещё не было.

Папа спросил:

— Где, черт возьми, этот сукин сын?

Мы были на веранде у закусочной. Я сказал:

— Он говорил мне, что если не придёт сегодня, значит, он заболел.

Папа изучающе посмотрел на меня своими стальными глазами, и на мгновение мне показалось, что я не выдержу его взгляда. Он спросил:

— Почему ты не сказал мне раньше?

— Я забыл. Он сказал, что плохо себя чувствует и, может, не придёт. Но я думал, что всё-таки придёт, и просто… забыл.

— Вот как?

— Да, сэр… Но я могу сам крутить плёнку.

— Правда можешь?

— Бастер научил меня.

— Хорошо. Очень хорошо. Ступай, подготовь всё, сынок. Сегодня вечером киномеханик — ты.

Когда я направился к будке, меня охватило чувство облегчения. Конечно, была некая вина за то, что я солгал ради Бастера, но мне казалось, что эта ложь — во благо. То, что мама называла «ложью во спасение». Бастер был моим другом и заслуживал моей поддержки.

В тот вечер я крутил вестерн с Рэндольфом Скоттом[47] — всё прошло неплохо, только чуть-чуть запоздал со сменой бобины. Зрители отреагировали на это гудками клаксонов и криками, но я сделал переход достаточно быстро и к концу фильма почувствовал себя профессионалом. Папа даже принес мне гамбургер, кока-колу и картофель фри.

Он поставил еду на маленький столик рядом с кинопроектором и спросил:

— Как бы ты отнесся к тому, чтобы занять место Бастера?

Я тут же перестал чувствовать себя таким уж умным, и мне даже стало не по себе.

— О, нет, папа. У меня были проблемы с той катушкой. Я не слишком ловко справился.

— Ты все сделал правильно. Достаточно быстро. Тебе просто не хватает практики.

— Папа, не думаю. Это работа Бастера.

— Вы с этим старым ниггером, похоже, крепко сдружились, да?

— Да, сэр.

— Стэнли, ты можешь делать эту работу, и если возьмёшься, я смогу платить тебе — деньги останутся в семье. И, если честно, я смогу платить тебе меньше. Пока не наберёшься опыта.

— Я не хочу отбирать работу у Бастера… Я не хотел бы так поступать, папа.

— Ладно. Уважаю это. Но скажу тебе вот что: это лишь вопрос времени. Он стареет. Много пьёт. Становится грубым. Даже, если хочешь знать, чересчур самоуверенным. А ты умеешь управляться с проектором.

— Он научил меня. Не думаю, что сделал это для того, чтобы я занял его место.

— Если он снова не выйдет, не предупредит заранее, не оставит сообщение, что может заболеть — киномехаником станешь ты. Понял, сынок? Мы должны работать