Черный ворон - Энн Кливз

каково это, когда свистит в ушах ветер и стремительно приближается земля. А потом вороны расправляли крылья, и их крики звучали как смех. Однажды он видел, как вороны скатываются на спине со снежной горки, один за другим, точь-в-точь как мальчишки-почтальоны на санках, пока мать не отгоняла их прочь от дома.

Но иногда вороны были жестоки. Он видел, как они выклевали глаза больному ягненку. Блеющая от боли и ярости овца-мать их не отпугнула. Магнус тоже не стал их прогонять. Он не смог оторвать взгляд от того, как они копошатся и разрывают плоть окровавленными когтями.

После Нового года он думал только о Салли и Кэтрин. Они стояли у него перед глазами, когда он просыпался, мерещились вечером, в полудреме у камина. Он гадал, вернутся ли они. Не верил, что это возможно, но мысль о том, что он больше никогда с ними не заговорит, была невыносима. А остров все это время был скован морозом и засыпан снегом. Из-за сильнейшей метели в окно не было видно тропу. Мельчайшие, как пыль, снежинки кружились на ветру, словно дым. Потом ветер стихал, выглядывало солнце, и отраженный свет резал глаза, заставляя щуриться. Магнус видел голубой лед в заливе, снегоуборочную машину, расчищающую дорогу, почтовый фургон, но только не тех прекрасных девушек.

Однажды он мельком заметил мать Салли, школьную учительницу миссис Генри. Она вышла из школы в розовой куртке с капюшоном и в унтах на меху. Она была намного моложе Магнуса, но одевалась как старуха, словно ей плевать на свою внешность. Маленькая, суетливая, она семенила, будто вечно куда-то спешит. Он смотрел на нее и вдруг испугался, что она направляется к нему. Ему представилось, будто она узнала, что Салли навестила его в новогоднюю ночь. И вот миссис Генри кричит, тычется лицом так близко, что он чувствует ее дыхание, брызги слюны: «Не смей даже приближаться к моей дочери!» На мгновение он растерялся: это воспоминание или фантазия? Но она не пошла на холм к его дому, а свернула в другую сторону.

На третий день у него закончились хлеб, молоко, овсяные лепешки и шоколадное печенье, которое он любил есть с чаем. Пришлось ехать в Леруик на автобусе. Магнус не хотел выходить из дома – а вдруг девушки придут, пока его нет? Со смехом постучатся в дверь, поскальзываясь на тропинке, а он и не узнает, что они заходили. Снег утрамбован так плотно, что следов не останется.

В автобусе он узнавал многих пассажиров. Некоторые учились с ним в школе. Вот Флоренс, которая до пенсии работала поваром в отеле «Скиллиг». В молодости они приятельствовали. Она была хорошенькой и отлично танцевала. Как-то на танцах в Сандвике, когда музыканты ускорили ритм, она споткнулась и Магнус подхватил ее на руки. Так и держал, пока она со смехом не вырвалась. Чуть дальше сидел Джорджи Сандерсон, он повредил ногу в аварии и больше не мог рыбачить.

Но Магнус сел один. Никто не заговорил с ним, даже не кивнул. Так было всегда. Привычно. Наверное, его просто не замечали. Водитель включил отопление на полную. Горячий воздух дул из-под сидений, растапливая снег на ботинках пассажиров. Вода стекала по проходу, покачиваясь в такт движению. Окна запотели. Магнус понял, что пора выходить, только когда начали подниматься остальные.

Леруик стал шумным местом. Раньше Магнус знал в лицо каждого встречного. Теперь даже зимой в городе было полно незнакомцев и машин. Летом еще хуже. Туристы сходили с ночного парома из Абердина, ошарашенно озираясь, будто попали в зоопарк или на другую планету, и крутили головами. Иногда в гавань заплывали огромные круизные лайнеры, возвышающиеся над домами. За час их пассажиры заполоняли город, словно захватчики. Такие громкие голоса и жадные взгляды… Но Магнус чувствовал: они разочарованы. Должно быть, Шетландские острова не оправдали их ожиданий. Заплатив за круиз кучу денег, туристы чувствовали себя обманутыми. Видимо, Леруик не особо отличался от тех мест, откуда они прибыли.

Сегодня Магнус избегал центра, он вышел у супермаркета на окраине. Озеро Кликимин замерзло, два лебедя кружили в поисках полыньи, куда можно сесть. По дорожке к спортцентру трусил бегун. Обычно Магнусу нравилось в супермаркете – яркий свет, цветные ценники, бесконечные ряды товаров. Здесь его никто не знал, а потому никто не приставал. Иногда кассирша любезно комментировала его покупки, и он улыбался, вспоминая времена, когда все приветливо с ним здоровались. После магазина он заходил в кафе, брал кофе с молоком и что-нибудь сладкое – булочку с абрикосами и ванилью или кусок шоколадного торта, такого липкого, что приходилось есть ложкой.

Но сегодня он торопился. На кофе не было времени – Магнус хотел успеть на первый автобус в обратном направлении. На остановке он поставил два пакета у ног. Мелкий, как сахарная пудра, снег оседал на куртке и волосах. В этот раз автобус был пуст. Магнус сел сзади.

Кэтрин вошла через двадцать минут, когда они проехали полпути. Сначала он не заметил ее – протирал запотевшее стекло и смотрел в окно. Автобус остановился, но Магнус был погружен в свои мысли. И тут что-то заставило его обернуться. Может, ее голос, когда она брала билет, хотя Магнус его не расслышал. Или запах ее духов – тот самый, что витал в его доме в новогоднюю ночь. Хотя нет, вряд ли: он сидел слишком далеко. Он втянул носом воздух, но учуял только солярку и запах мокрой шерсти.

Он не ожидал, что Кэтрин его узнает. Уже то, что он ее видит, было счастьем. Обе девушки ему нравились, но Кэтрин просто завораживала. В ее волосах по-прежнему синели пряди. На ней было длинное серое пальто почти до лодыжек с мокрым и заляпанным грязью подолом и ярко-красный вязаный шарф цвета свежей крови. Она выглядела уставшей. Интересно, к кому она ходила в гости? Даже не посмотрев в сторону Магнуса, она плюхнулась на переднее сиденье, словно не было сил идти дальше. Со своего места он видел плохо, но, кажется, она закрыла глаза.

Она вышла на его остановке. Магнус задержался, пропуская девушку вперед, все еще не надеясь, что она его вспомнит. Разве это возможно? Все старики для нее на одно лицо, как для него туристы. Но у двери автобуса она остановилась, обернулась и увидела его. Медленно улыбнулась, протянула руку, чтобы помочь спуститься. Через шерстяные перчатки он не почувствовал ее кожу, но прикосновение все равно взбудоражило его. Тело отозвалось неожиданным возбуждением – только бы она не заметила.

– Привет, – сказала она густым, как патока, голосом. – Прости