Черный ворон - Энн Кливз

– Вам помочь? – спросила Фрэн, боясь отказа.

Она справлялась с фотографами, которые могли довести до слез умудренных опытом мужчин, но миссис Генри заставляла ее чувствовать себя нервной шестилеткой. Обычно Фрэн приходила в школу прямо перед звонком, когда учительница находилась в окружении родителей и, казалось, со всеми была на короткой ноге.

Миссис Генри удивленно обернулась, увидев ее.

– Не откажусь. Кэсси, садись на ковер, выбери книгу и жди остальных.

Совершенно необъяснимо, но Кэсси послушалась беспрекословно.

Таща санки обратно в гору, Фрэн говорила себе, что радоваться этому глупо. Разве это достижение? Она же не сторонница зубрежки, ради всего святого! Если бы они остались на юге, она отдала бы Кэсси в вальдорфскую школу. А теперь она на седьмом небе оттого, что приклеила к стене класса таблицу умножения на два. И Маргарет Генри улыбнулась ей и назвала по имени.

Старика из Хиллхеда не было видно. Иногда, когда они проходили мимо, он выглядывал поздороваться. Он редко говорил. Обычно просто махал, а однажды сунул Кэсси конфету. Фрэн не любила, когда дочь ест сладкое, – пустые калории и кариес, – но старик выглядел таким застенчивым и довольным, что она поблагодарила его. Кэсси тут же засунула слегка пыльную полосатую конфету в рот, зная, что мать не станет останавливать ее при старике, а потом вряд ли заставит выплюнуть угощение.

Фрэн снова остановилась, чтобы взглянуть на воду, в надежде воссоздать образ, увиденный по дороге в школу. Ее привлекли цвета. Обычно оттенки островов приглушены, смягчены туманом: оливково-зеленые, грязно-коричневые, морской серый. Но в ярком утреннем свете картина была резкой и насыщенной. Кипенная белизна снега. Три силуэта. Вороны. На картине они были бы угловатыми, почти как у кубистов. Грубо вытесанные из твердого черного дерева птицы. И затем всплеск цвета: красный, отражение алого шара солнца.

Она оставила санки на обочине и пошла через поле, чтобы рассмотреть сцену поближе. Из-за снега калитка не поддавалась, и Фрэн перелезла через нее. Каменная стена разделяла поле пополам, но в некоторых местах обвалилась, оставив проход, достаточный для трактора. По мере приближения перспектива менялась, но это не смущало Фрэн. Картина уже запечатлелась в ее сознании. Она ожидала, что вороны улетят, и даже надеялась увидеть их в полете. Вид парящих птиц с клиновидными хвостами, помогающими балансировать в воздухе, помог бы точнее изобразить их на земле.

Она была так сосредоточена, а все вокруг казалось настолько нереальным – ослепляющий свет, вызывающий головокружение, – что подошла почти вплотную, прежде чем осознала, на что смотрит. До этого момента перед ней были лишь формы и цвета. Затем ярко-красное превратилось в шарф. Серое пальто и белая кожа сливались со снегом, который здесь был не таким чистым. Вороны клевали лицо девушки. Один глаз уже исчез.

Фрэн узнала девушку даже в таком изуродованном виде. Птицы ненадолго вспорхнули, когда она приблизилась, но, стоило Фрэн замереть, сразу вернулись. Внезапно она закричала так громко, что почувствовала напряжение в горле и захлопала в ладоши, чтобы спугнуть птиц. Но не могла сдвинуться с места.

На снегу лежала Кэтрин Росс. Ее шею плотно обвивал красный шарф, а бахрома растекалась по снегу, как кровь.

Глава 5

Магнус смотрел в окно. Он стоял там с рассвета. Или даже раньше. Не мог спать. Он видел, как женщина везет за собой девочку на санках, и позавидовал ей. Он-то рос в другие годы. В его детстве матери вели себя иначе. Тогда не было времени на игры.

Девочку и ее мать он замечал и раньше. Как-то в октябре даже проследил за ними, чтобы узнать, где они живут. В тот день он вспоминал старые времена, когда на Хеллоуин дети ходили по домам в масках и с фонарями из репы. Он часто ностальгировал по былым временам. Воспоминания путали и затуманивали мысли.

Женщина с ребенком жила в том доме, где летом останавливаются туристы, а когда-то обитал священник с женой. Магнус подолгу наблюдал за ними через окно, оставаясь незамеченным, чтобы его не застали с поличным, да и напугать их он не хотел. Девочка, сидя за столом, рисовала цветными мелками, а женщина (быстрыми уверенными штрихами) – углем. Иногда, когда тянулась за бумагой, она наклонялась над дочерью. Как жаль, что он не мог разглядеть рисунок. Однажды она откинула волосы со лба, оставив на щеке угольный след.

Сейчас он думал, до чего же мила эта девчушка с круглыми щечками, румяными на морозе, и золотистыми кудряшками. Вот только ее наряд Магнусу не нравился. Он предпочел бы видеть ее в розовой шелковой юбке с кружевами, белых носочках и ботиночках с пряжками. Хотел бы увидеть, как она танцует. Хотя даже в штанах и сапогах ее нельзя было принять за мальчика.

У подножия холма, где лежала в снегу Кэтрин Росс, он ничего не мог разглядеть. Магнус отошел от окна, чтобы заварить чай, и вернулся с чашкой. Делать ему было нечего – накануне он развез сено овцам, которых у него осталось несколько штук, а в такую морозную погоду, когда почва каменела и покрывалась снегом, больше работы не находилось, да и снаружи делать было особо нечего.

«У дьявола найдется занятие для праздных рук». Воспоминание о материнских словах было так живо, что он чуть не обернулся, ожидая увидеть ее сидящей в кресле у огня со спицами в руках – одна твердо воткнута в пояс из лошадиного волоса, а другая мелькает в проворных пальцах. Мать могла связать пару чулок за день, а простой свитер – за неделю. Она считалась лучшей вязальщицей на юге, хоть и не любила традиционные для Фэр-Айла замысловатые узоры. «Какой в них толк? – говорила она, с силой выдыхая последнее слово, почти выплевывая. – Теплее-то от них не станет!»

Магнус задумался: какое еще занятие может найти для него дьявол?

Женщина возвращалась из школы одна, с пустыми санками. Магнус смотрел, как она, наклонившись вперед, бредет в гору, тяжело ступая, словно мужчина. У его дома она остановилась, оглядывая залив. Что-то привлекло ее внимание. Магнус подумывал, не выйти ли пригласить на чай. Может, тепло и печенье ее соблазнят. В жестяной коробке еще оставался кусок имбирного кекса. А сама она печет для дочери? Вряд ли, решил он. Времена изменились. Кто теперь станет возиться – взбивать маргарин с сахаром в большой миске, выскребать черную патоку из банки? Ведь в «Сейфвее» в Леруике продают готовые булочки с абрикосами и миндалем, а имбирные кексы ничуть не