Черный ворон - Энн Кливз

– Может, поэтому я и не слишком волновался. По рассказам, она была та еще вертихвостка. Развита не по годам. Вечно выпендривалась на уроках, как говорила Маргарет. Думала, Сандра ее избаловала. Но они с Кеннетом были уже в возрасте, долго ждали детей.

– То есть она была трудным ребенком?

– Энергичным, – поправил его Алекс. – Очень.

– Она уже убегала?

– Не то чтобы убегала… Но за неделю до исчезновения подняла переполох. Ее искали повсюду. Оказалось, она была в Хиллхеде. Мэри Тейт пекла булочки, и Катриона ждала, пока их достанут из печи. Мэри говорила, что девочка уперлась – ни за что не хотела уходить. Поэтому все и решили, что повторилось то же самое.

– Где теперь семья?

– Не знаю. Может, Маргарет помнит. В первый год они прислали рождественскую открытку, потом – ничего.

– А что ты думал о Кэтрин Росс?

Алекс замялся.

– Она была уже девушкой. Не ребенком.

– Всего лишь ровесница твоей дочери.

– Ну, может, и Салли уже девушка, просто мы не хотим этого замечать. Особенно Маргарет. Салли всегда была неуверенной в себе. Красивая, но не худая, как эти звезды, на которых все помешаны. Боялась поправиться. А Кэтрин была другой – уверенной, искушенной. Маргарет это не нравилось. Говорила, что Кэтрин подавляет Салли и дурно на нее влияет.

– А ты что думал?

– Я радовался, что у Салли появилась подруга, живущая неподалеку. Поначалу мы оба радовались. Быть дочерью учительницы нелегко. Дети сразу обходят тебя стороной. Салли трудно было сходиться со сверстниками. Я даже боялся, что ее травят. Маргарет говорила, что я преувеличиваю. Мы надеялись, что дело пойдет на лад после перехода в школу Андерсона, но стало еще хуже. Подруг не было совсем. Пока не появилась Кэтрин. Может, Салли слишком старалась понравиться, и это отталкивало.

– А Кэтрин что-то изменила?

– Салли перестала быть одинокой. Хотя не знаю, насколько они были близки. – Он снова замолчал. – Может, Маргарет права и Кэтрин просто использовала Салли. Но мне так не казалось. Думаю, она была несчастна. Тоже не умела заводить друзей. И тоже была дочкой учителя.

– Можешь еще что-то о ней сказать?

– Даже не знаю. Ее трудно было понять. Всегда вежлива, видно, что хорошо воспитана. Но вечно напряжена. Хотела произвести впечатление. Наверное, только ее отец понимал, что у нее на уме.

Перес подумал, что девушка явно заинтриговала Алекса. Так обычно не говорят о подруге дочери. Алекс по-настоящему хотел ее понять.

– Ты встречался с ней наедине?

Вопрос явно ошеломил Алекса.

– Нет, конечно. С чего бы?

– Чем ты занимался вечером перед тем, как миссис Хантер нашла тело?

– Задержался на работе. Встреча общества натуралистов. Лектор не приехал, и я выступал вместо него. – Он поднял взгляд. – Там было человек тридцать. Доклад так себе, но они его точно помнят.

– Во сколько вернулся?

– Мы зашли выпить. Один бокал. Дома был около половины одиннадцатого. Может, чуть позже.

– Уже шел снег?

– Нет. Даже облака разошлись, светила луна. Снег пошел позже.

– Видел что-нибудь необычное по дороге?

– Тело в поле, хочешь сказать? Извини, но я думал об этом. Я ничего не заметил, но это не значит, что там его не было. Дорога была как каток. Я сосредоточился, чтобы не разбиться на спуске.

– В Хиллхеде горел свет?

Он задумался.

– Не помню. В доме Юэна горел – у них же стеклянная пристройка. Шторы не были задернуты.

– Видел кого-нибудь внутри?

– Нет. Никого.

– Это все? Или мы должны знать о чем-то еще?

Алекс снова замолчал, и Перес подумал, что с помощью открытого вопроса получится вытянуть из него что-то важное. Иногда это срабатывало. Но Алекс лишь медленно покачал головой:

– Нет. Жаль, что ничем не могу помочь.

«И это не совсем ответ на вопрос», – подумал Перес.

Глава 26

Фрэн обзавелась собакой. Накануне вечером к ней заглянула одна мамочка из школы. Женщина робко предложила:

– Мы не хотели вмешиваться, но подумали, что она вас успокоит. Она совершенно безобидна, только лает, когда встревожена. Раз вы здесь одни, да еще так близко к тому месту, где нашли тело…

Фрэн пригласила ее в дом, предложила вина – та отказалась, но на чай согласилась. Фрэн рассчитывала вежливо отклонить подарок. В Лондоне она всегда ненавидела собак, гадящих на тротуарах и завывающих. Женщина завела разговор о детях, о школе:

– Маргарет Генри – прекрасная учительница. Никаких поблажек не дает!

Фрэн не стала высказывать своего мнения. Убийство они не упоминали. Но когда гостья собралась уходить, собака осталась. Фрэн вдруг суеверно подумала, что отказ может навлечь беду – нападение на дом, на нее и Кэсси. Она представила, как родители обсуждают это у школьных ворот: «Все из-за ее гордыни! Мы предложили собаку для защиты, а она отказалась».

Так у Фрэн появилась Мэгги – черно-белая дворняжка с примесью колли. Кэсси пришла в восторг (она давно выпрашивала питомца) и весь вечер мучила псину, которая терпела с таким спокойствием, что Фрэн усомнилась в ее охранных качествах.

Воскресный полдень. Кэсси отправилась на день рождения подружки, надев любимое розовое платье с рюшами и блестками. Она чуть не расплакалась, когда волосы упрямо не хотели укладываться, как ей хотелось:

– Что обо мне подумают? У других мам есть утюжки и плойки!

Намек был прозрачен: Фрэн – ужасная мать. Она старалась понять причину истерики. Для Кэсси это была первая настоящая ночевка вне дома – настоящий ритуал взросления. Фрэн стояла у двери, махая ей вслед, но дочь уже болтала и смеялась с подружками в машине. Мэгги спала у печки.

Фрэн вернулась к рисунку тушью, начатому на неделе, – вдохновленному Вороньим мысом, узорами скал, галечным пляжем внизу. Сначала образ был ясен, но теперь сосредоточиться не получалось. Нервозность, будто от переизбытка кофеина, заразила ее суматошным настроением Кэсси. В порыве досады Фрэн скомкала бумагу в шарик и швырнула в огонь.

Ей казалось, будто она заперта в этой комнате целую вечность. «В Лондоне я позвала бы кого-нибудь в бар на поздний ланч или пару бокалов вина. Шум, сплетни, люди вокруг. Если бы я нашла тело там, то хотя бы смогла выговориться. Этот образ не сидел бы в голове, отравляя каждую мысль. Не всплывал бы перед глазами, когда я пытаюсь рисовать».

Она надела резиновые сапоги, пальто и вышла. Собака последовала за ней. За ночь температура изменилась кардинально – будто Рейвенсвик стал мягче, менее враждебным. Полиция еще дежурила у Хиллхеда, но на склоне людей поубавилось. С этого расстояния они напоминали детские каракули – как те, что Кэсси рисовала на песке в Хаа.

Виден был и дом Юэна. Его машина все еще стояла