КАТА - Екатерина Ааронова

– Эй, брат по крови, – явно намекая на недавнюю «резню», сказала я. – Раз уж такое дело, помоги мне убраться отсюда, – я говорила так несвязно, мне казалось, меня никто не понимал. Моя рука нагло вцепилась в его мощную грудь.

– Да, конечно, миледи, – омерзительно добродушно отозвался Адам. Его речь была такой четкой, что слабо верилось, будто он вообще пил. Ну или по сравнению с моим состоянием, любой казался трезвым как стеклышко. – Ребята, давайте, я ее доведу, а то она действительно ухнется где-нибудь по дороге, – он поставил пиво у бортика джакузи и взял меня за локоть, вежливо протягивая полотенце.

– И подбитый понесет убитого, – засмеялся Шурик. – Катюх, ну ты дала маху.

– Меня не так зовут, – пробубнила я себе под нос, так что мало, кто это услышал.

– Конечно, – изображая заботу, соврала Дарина в ответ на слова Адама, – смотри только аккуратно, а то она совсем в дрова, еще блеванет по дороге, – уже более злорадно продолжила она. После чего резко заткнулась. Видимо опомнилась. – Я с вами, мне надо в дамскую комнату, – шепнула она и последовала за нами.

Она явно позволила себе подумать, что это мой благородный маневр для того, чтобы увести Адама и помочь ей остаться с ним наедине. Смех все отдалялся по мере того, как они уводили меня глубже в дом. Я шла, едва переставляя ноги, голова кружилась так, будто кто-то бесконечно запускал ее как юлу. Чувствовала мерзкое присутствие. Коварный друг передо мной, уютно беседующий с моим героем о всякой чуши.

– … нет, ну если так нажираться, можно совсем откинуться, согласись?

Мне не послышалось. Дарина говорила Адаму про меня, нежно обнимая его за талию.

– … Нет, нужно знать меру, – смеялась она. – Я помогу тебе ее уложить.

– Спасибо, – ровно отвечал ей Адам.

– Только ее надо к Эле отвести, – продолжила Дарина.

– Почему? – поинтересовался Адам.

– Ну, мы никак не совладаем с окном. Я вечно мерзну, а ей душно. Вот мы и договорились разъехаться. Сегодня я буду одна, но зато хоть не замерзну, – ловко выкрутилась она.

– Понятно.

– Смотри, если тоже есть проблемы с соседом, у меня теперь свободна кровать, – засмеялась Дарина и игриво пробежала пальцами ему по спине.

– Учту.

– Ой, да соображай ты уже, – несвязно вдруг заговорила я.

Мы все остановились. Дарина испуганно вылупила на меня глаза.

– Ты мне? – спокойно спросил Адам, продолжая держать меня за плечи так крепко, что пришлось проявить некоторые усилия, чтобы высвободиться.

– Ну а кому же еще? – продолжила я. – Трахнуть она тебя хочет, непонятно что ли?

Дарина буквально побелела. Адам посмотрел на нее в легком недоумении, после чего перевел взгляд обратно на меня.

– Соглашайся, – понесло меня, – она в этом спец. Хотя особо не увлекайся, – зло продолжила я. – Не задерживай очередь. Ты там не один.

Услышав это, Дарина, не проронив ни слова, медленно направилась ко мне. Я видела, как к глазам ее подступали слезы.

– Шлюха, – тихо вырвалось у меня.

Сразу после этого мне по лицу влетела сильнейшая пощечина. В ее глазах читалась настоящая ярость. Адам же стоял в стороне неподвижно. Я забыла о его присутствии. На его лице читался испуг. Он переводил взгляд то на нее, то снова на меня, пока Дарина и вовсе не скрылась за дверью дома. Она бежала, не оглядываясь, и издавала дикие вопли.

– Пойдем, – сказал Адам спокойно, быстро выйдя из ошарашенного состояния, и направился ко мне.

Стыд. Боль. Все смешалось вдруг. В горле снова стоял ком. Я не должна была этого говорить. При нем. Сделала шаг от него. Мои глаза наполнились слезами. Мне было тяжело дышать. Отступила дальше. Нога, которая сделала тот последний шаг назад, нога, от которой, и так неспособная уже доверять ни телу, ни разуму, ждала опоры, предала меня и потянула за собой. Я упала в холодный бассейн. Ушла под воду с головой и не торопилась всплывать. Так он не увидел бы моих слез. Слез, не достойных сострадания. Хлорка разъедала глаза.

Я ощутила пустоту. В душе. Гребаный ящик Пандоры, содержимое которого навело проклятья на обеих – владельца и дарителя. Грудную клетку разрывало. Послышался всплеск. Потом боль в ребрах. Потом толчок. Я смогла сделать вдох. Все плыло перед глазами. Но я видела его, Адама, делающего шаг за шагом к выходу из водяной ловушки. Как по минному полю, минуя осколки он тащил меня к краю бассейна. Достигнув его, он вдруг остановился и резко прижал меня к бортику. Взял за лицо и одним движением заставил смотреть на него.

– Да кто ты? – полушепотом спросил он.

Перед глазами начал сгущаться туман. За этим взглядом, трепетным и леденящим, не последовало ничего такого, что отпечаталось бы в моем измученном сознании. Помню, как перевернутая лестница бегала из стороны в сторону, а по бедрам скользили чужие руки. Помню, как рухнула на кровать. Помню вкус хлорки. И слез.

Глава 4

Он сидит ко мне спиной. Медленно выводит жирные, красные линии на холсте сочной, плотно пропитанной краской кистью. Она издает приятные влажно мажущие звуки, касаясь полотна. Я вижу четко, но не могу собрать картинку воедино. Лишь пятна. Грязные, завораживающие разводы закручивают меня в водоворот из черных, серых и красных тонов. Художник сидит во фраке. Иссиня черном, таком, что его голова будто выглядывает из абсолютного ничего, а распущенный клетчатый шарф парит в воздухе. Худощавый. Хоть он и сидит, я знаю, что он небольшого роста. У него тонкие русые волосы, они закрывают ему уши. Длинные, узкие фалды его фрака спускаются на землю, постепенно превращаясь в извивающихся гадов. Они стремительно кидаются в разные стороны, издавая шипящие звуки.

Перед художником расстилается бескрайний лес, уходящий во тьму. Вблизи видна лишь хвоя, но я не чувствую ее аромат. С обеих сторон вода. Зеленовато-мутная, она неторопливо поглощает тропу, ведущую в лес. Из нее торчат острые осколки ветвей. Откуда свет? Поворачиваю голову. Яркие фонари ослепляют меня, приходится закрываться ладонью. Слышу звук двигателя и… мелодия. Музыка. Она становится громче. Кажется знакомой, но я не узнаю слова. Мотивы, похожие на песни Глеба. Да-да, это одна из его песен. Она звучит где-то вдали. За источником света. В прямоугольных симметричных фонарях я узнаю автомобильные фары. Они освещают мне путь к художнику.

Чувствую непреодолимое желание подойти ближе. Мне нужно увидеть картину. Любопытство переполняет меня. Делаю шаг. Холодная, влажная, вязкая масса обволакивает мои ступни. Опускаю голову. Не вижу своих ног, они поглощены клубами дыма, идущего из-под поверхности земли. Пытаюсь позвать человека, но не могу издать ни звука. Делаю новую попытку. Ничего. И снова, и снова хватаюсь за горло. Я будто разучилась говорить. Или слышать. Вокруг вдруг воцарилась мертвая тишина. Делаю шаг, за ним еще один, еще и еще. Моя цель удаляется. Утопает в болоте, поглощается лесом. Ощущаю, как по щеке катится капля пота. Мне становится жарко. Жарче и жарче с каждой секундой. Пар нагревается и обжигает меня. Я уже не могу стоять. Как на раскаленном песке. Вязну в нем. Чувствую легкий запах гари. И бензина. Он душит меня. Нет, не он. Кто-то тянет меня за кулон, висящий на шее. Мне тяжело дышать. Натяжение нарастает. Мне страшно. Рядом сильный запах перегара. Кислого. Смешанного с крепким табаком. У меня начинает кружиться голова. Пространство сужается, металлические пластины поглощают его с двух сторон. Все исчезает. Не могу откашляться и надышаться. Судорожно хватаю ртом воздух.

Я в ослепительно яркой, белоснежной коробке, двери которой только что закрылись перед самым носом. Как в лифте. Но он не движется. Испуганно осматриваюсь. Вокруг ничего. Лишь ровное пространство. Ни одного выступа, кнопки, ни единой зацепки. Я бегаю из угла в угол. Лишь пелена. Что-то заставляет меня поднять голову вверх. Цифры. Линия чисел,