Черное солнце - Джеймс Твайнинг

— Я знаю каждый полк, каждую дивизию, каждое воинское подразделение, существовавшее в Третьем рейхе. И я никогда не слышал об этом так называемом ордене, — недоверчиво произнес Гехт.

— В таком случае вам не помешает расширить свои познания, — парировал Ренуик.

— Дайте ему сказать, полковник, — потребовал Дмитрий. Гехт пожал плечами, закинул свои тяжелые сапоги на кофейный столик и откинулся на спинку дивана.

— Как вам известно, Гитлер создавал СС как свою личную охрану, как гарантию сохранения своего влияния в партии. Но именно Генрих Гиммлер сделал СС самой мощной силой рейха, государством в государстве, чья сфера влияния затрагивала все стороны жизни Германии: сельское хозяйство, медицину, идеологию и науку.

— Это было настоящее чудо, — согласился Дмитрий, — гордость нации. Они заменяли полицию, секретные службы, охраняли концентрационные лагеря и притом еще умудрялись заниматься бизнесом и управлять заводами.

— Не говоря уж о том, что это была отлично обученная армия из почти что девяти тысяч бойцов, — с энтузиазмом добавил Гехт.

— Совершенно верно. И с самого момента создания этой армии Гиммлер понимал, что истинной преданности легче всего достигнуть, внушив людям, что они являются частью чего-то особенного. Чего-то значительного. Все в СС — от черного цвета формы до рунических символов и эмблем — было нацелено на придание им ореола таинственности и элитарности. Затем, вдохновившись тем, как был организован орден иезуитов, Гиммлер задался идеей привить СС культ безоговорочного подчинения. СС перестало быть воинским подразделением — оно превратилось в братство.

— Вы говорите об этом как о чем-то мистическом, — прокомментировал голос из динамика.

— Так оно и было, — согласился Ренуик, — это была мистическая фанатичная секта, где Гиммлер был первосвященником, а Гитлер — самим Господом Богом. — Он остановился и облокотился на спинку дивана. — Это была мощная комбинация. Пожалуй, даже слишком мощная.

— Как это — слишком? — нахмурился Гехт.

— Все дело в том, что, как уже было упомянуто, СС нравилось расширять сферу своего влияния. А раз так, следовало расширять и свою численность. Причем расширять за счет людей из низших и не столь привилегированных каст.

— Которые могли разбавить сложившееся идеологическое единство, — закончил за него Дмитрий.

— Вот именно. И тогда Гиммлер обратился к романтике. Германским легендам, языческим ритуалам, которые могли бы стать интегрирующим фактором для разрозненных групп, пополнявших ряды СС.

— Что вы имеете в виду?

— Гиммлер мечтал вернуться во времена феодалов, времена мифов и легенд, с их рыцарскими уставами, знаками отличия и безграничным давлением тайны и мощи.

— Это все слова, — перебил его ничуть не убежденный Гехт. — Расскажите лучше про орден. Про поезд расскажите.

— Я как раз собираюсь это сделать, Иоганн, — бросил Ренуик и вновь повернулся к телефону. — Гиммлер был одержим легендой о короле Артуре, о том, как он собрал у себя за круглым столом двенадцать храбрейших и наиболее знатных рыцарей для того, чтобы отстоять кельтское государство и не дать его захватить англосаксам. Проникнувшись этой идеей, Гиммлер выбрал двенадцать человек — все в ранге обергруппенфюрера — и сделал их своими рыцарями. Они поклялись бороться за процветание арийской нации и братства СС.

— Никогда о таком не слышал. — В голосе Дмитрия прозвучал скептицизм.

— Это и неудивительно, ведь даже для фюрера существование такого ордена было тайной. Каждый из членов ордена присягал на верность лично Гиммлеру — Гитлер расценил бы это как измену. Поэтому существование его держалось в тайне, на людях они не носили никаких знаков отличия — своей принадлежности к самому элитарному сообществу в недрах СС. Лишь когда они не опасались быть застигнутыми никем из посторонних, они снимали обычную форму и надевали ту, которая соответствовала их статусу.

— Как?

— На обшлагах формы каждого бойца СС была надпись.

— Еще бы. — Гехт сбросил со стола ноги и подобрался. — «„Лейбштандарт СС Адольф Гитлер“[3], дивизия Рейх, Теодор Эйк». Это вошло в историю.

— Вот и орден решил увековечить себя подобным образом. Только название ордена на обшлагах было вышито не серебряной, а золотой нитью.

— Орден «Мертвая голова», — негромко проговорил голос в динамике.

— Вот именно.

— Ну так что с ними сталось? — нетерпеливо подгонял Гехт.

— Все члены ордена исчезли в начале 1945 года. Кто-то говорил, что они сбежали за границу. Кто-то — что погибли, обороняя Берлин. Но я так не думаю. Если они и умерли, то не раньше, чем исполнили последний данный им приказ.

— Какой приказ?

— Сопровождать поезд.

Глава 26

Китцбюэль, Австрия

7 января, 15.31

Лыжный сезон был в самом разгаре, и словно сошедшие с рекламных открыток улочки Китцбюэля были полны народа. Люди спускались с гор, неся на плечах лыжи.

Арчи осторожно пробирался сквозь толпу одним глазом поглядывая в карту и стараясь никого ненароком не толкнуть. К счастью, дом, который он искал, стоял лишь немного в стороне от главной пешеходной зоны, и вскоре он с облегчением вырулил на подъездную дорожку.

Дом выглядел куда более опрятным, чем разросшийся сад, стены выкрашены ярко-желтой краской, верхний этаж обшит новыми деревянными панелями. Слева утопал в снегу самодельный дощатый гараж.

Дверь была справа, нужно было подняться на несколько ступенек. Арчи позвонил в колокольчик. Ответа не было.

Он сошел с крыльца и со вздохом оглядел дом. Путешествия обычно не доставляли ему удовольствия — Арчи не любил покидать Лондон, делал это лишь в случае крайней необходимости, — но хуже всего, если он приехал напрасно.

Он снова поднялся на крыльцо и позвонил. На этот раз дверь открылась почти сразу же, он был застигнут врасплох.

— Ja?

На пороге стояла женщина, волосы ее были повязаны голубым, в горошек, платком, на руках были резиновые желтые перчатки. Одета она была в трико и безрукавку. В коридоре у нее за спиной он различил силуэт трехколесного велосипеда и футбольный мяч.

— Guten Tag, — запинаясь пробормотал Арчи.

В отличие от Тома и Доминик Арчи в своих языковых познаниях не шел дальше формул вежливости, а по-французски сумел-таки выучить несколько фраз, употребляемых при игре в баккара.

— Я ищу мистера Ламмерса. Мистера Манфреда Ламмерса. — Он сверился с конвертом, который нашел в доме Вайссмана, и показал конверт женщине, не надеясь, что она поймет его произношение. Она наклонилась, прочитала имя и выпрямилась. Лицо ее погрустнело.

— Простите, — она говорила с сильным акцентом, — герр Ламмерс умер. Два… три года назад.

— Ох. — Он сразу сник. Опять все сначала.

— Может быть, я могу помочь? Я племянница. Мария Ламмерс.

— Спасибо,