Сломанная стрела - Кэмерон Кертис

Стайн кладёт сумку на кровать, выходит вместе со мной в коридор и прислоняется спиной к стене.

«Да, он такой», — говорит она. «Но я его плохо знаю. А вы?»

«Я работал с Конго. Провёл здесь полгода несколько лет назад, организовал для него школу снайперов для Сил специального назначения и Сил быстрого реагирования. Все бойцы Сил специальных операций и Сил быстрого реагирования говорят по-английски. Они обязаны владеть двумя языками. Он рассказал мне много историй за сакэ».

«Хотите поделиться?»

У Штейна плохое настроение. Это не просьба.

Я пожимаю плечами. «Он крутой парень. Один из самых богатых людей в Японии.

Его отец был промышленником на острове Кюсю.

Семья владеет Kongo Motors, одним из крупнейших производителей автомобилей в мире».

«Армия — не высокооплачиваемая профессия».

«Конго не нужны деньги», — говорю я ей.

«Так почему же он выбрал армию своей карьерой?»

«Не армия. У Японии есть Силы самообороны».

«Как скажешь», — раздраженно говорит Штейн. «Расскажи мне об этом человеке, Брид».

«СДС имела репутацию слабаков с самого своего создания в пятидесятых. Мы подтолкнули японцев написать пацифистскую конституцию и воспитали население в духе пацифизма. Это было несложно после бомбардировок их городов и двух атомных бомб.

В результате СДС стали больше использоваться для ликвидации последствий стихийных бедствий, чем для боевых действий».

«Конго не слабак».

«Нет. Он один из тех детей, которые были занудами и интеллектуалами. Родители баловали его. В школе над ним издевались, но он давал отпор. Мы все знаем историю о хулигане, которого избил зануда. Это был не Конго. Они избили его до полусмерти. Постоянно».

«Это, — говорит Штейн, — неизбежно приведет к воспитанию психологически нездорового ребенка».

«Зависит от реакции ребёнка. Конго ходил в додзё, изучал боевые искусства, занимался бодибилдингом. Он освоил кендо и карате, превратил себя в того, кого считал идеальным воином».

«А потом он вернулся и надрал им задницы?»

«Я так не думаю. Личностная трансформация требует времени.

У Конго всё было бы постепенно. Уверен, его много ругали, но в долгосрочной перспективе он держался молодцом.

Он превратил себя в человека эпохи Возрождения. Вступил в СДС. Его ужасала их готовность. Каждого командира, которого он занимал, он готовил по своим высоким стандартам.

«Пока что именно этого и следовало ожидать от ребёнка, которому надоело, что ему в лицо кидают песок», — улыбается Штейн. «Это

фантазия каждого ботаника».

«На этом фантазия этого гика заканчивается», — я качаю головой. «У генерала Конго были гораздо более серьёзные планы. Он использовал деньги отца, чтобы купить влияние. Поддерживал политиков, которые хотели внести поправки в конституцию, отменив статью 9».

«Является ли статья 9 пацифистской статьей?» — спрашивает Штейн.

«Можно так это назвать. Там говорится, что Япония отказывается от использования войны для разрешения международных споров. Всё вращается вокруг толкования статьи 9. После войны мы навязали японцам такое чувство национальной вины, что они решили трактовать статью 9 максимально ограничительно».

«Возможно, именно поэтому Конго так упорно боролась за отмену статьи 9», — говорит Штейн.

«Да. Без статьи 9 вся проблема толкования отпадает сама собой. Вся дискуссия смещается в сторону геополитического реализма».

«Конго — провидец, — хмурится Штейн. — Он генерал-майор. Самый молодой в СДС и самый амбициозный».

«Я не думаю, что он амбициозен. Он патриот».

Штейн улыбается. «Некоторые могут утверждать, что это делает его ещё более достойным восхищения».

«Конго — очень серьёзный парень. Будучи полковником, он командовал спецназом СДС. На него возложили больше ответственности. Теперь он командует спецназом и СБР».

«Насколько велик этот СБР?» — спрашивает Штейн.

Я быстро подсчитываю в уме: «Численность корпуса — тридцать тысяч человек».

Штейн насвистывает: «Это армия внутри армии».

«Лучше, чем это», — говорю я. «Это армия, полная решимости сражаться. Войска верны Конго. Он дал им гордость и боевой дух, возродил их боевой дух».

«Супермачо эпохи Возрождения, набитый деньгами.

Что не нравится?»

«СДС не нравится, как он поддерживает милитаризацию, — говорю я ей. — Они ничего не могут с этим поделать. У него есть деньги и влиятельные друзья в парламенте».

«Почему СДС должны возражать? Им должно понравиться».

Я качаю головой. «Они беспокоятся, что общественность будет опасаться воинствующих СДС».

«Япония — лучший партнёр, если у неё есть сильные силы самообороны. Именно поэтому он мой оппонент», — Штейн отталкивается от стены и идёт в свою комнату. «Японцы умеют управлять своей внутренней политикой. Нам лучше подготовиться к встрече с этим человеком».

ЧАС СПУСТЯ мы со Стейном выходим из казармы. Нас ждут сопровождающие в Toyota HMV. Сержант открывает задний люк, и мы закидываем сумки на платформу. Капитан открывает пассажирскую дверь для Стейна и закрывает её за ней. Он садится в машину на правое переднее сиденье. Я сажусь позади него.

Я заметил, что Штейн застёгивает нижнюю часть пиджака. Он аккуратно скроен, чтобы скрыть её пистолет-пулемет.

Японские законы запрещают ношение огнестрельного оружия. Японцы были бы против ношения ею пистолета, несмотря на её статус сотрудника американской разведки.

«Я не знал, что в лагере Татикава базируется японский спецназ», — говорю я капитану.

Сержант ведёт «Тойоту» по базе. Мы проезжаем мимо рядов казарм и припаркованных вертолётов. БТРы «Чёрный ястреб» и «Чинук». Боевые вертолёты «Апач». Возле казарм выстроились двести солдат в цифровом камуфляже. Они несут винтовки на плечах и вещмешки, набитые личным снаряжением. Похоже, солдаты готовятся к высадке.

«В нормальных условиях мы такими не являемся», — говорит капитан.

«Спецназ по-прежнему базируется в Нарасино, Фунабаси».

Фунабаси — город в двадцати пяти милях к востоку от Токио.

Нарасино, где размещены силы специального назначения и Первая воздушно-десантная бригада Сил самообороны, является еще одним военным объектом, опоясывающим столицу Японии.

Интересно, что делает эти условия необычными? Войска готовятся к серьёзной боевой операции.

«Что это за наряд?»

«Это наши Силы быстрого реагирования. Подразделения спецназа часто действуют вместе с СБР. Мы действуем под единым командованием».

Рота насчитывает двести солдат. Неясно, на каком этапе развертывания находятся войска Конго.

«Какова сила СБР в Татикаве?»

«Это секретно, мистер Брид».

Точно. Мои глаза беспокойно обшаривают базу. Я считаю всё, что вижу. Казармы, солдаты, грузовики, вертолёты. Работа снайпера — это как минимум на две трети разведка. Эти навыки неизгладимы.

Со временем я обработаю эти данные для оценки структуры силы, мощи и осанки Конго.

Мы проезжаем мимо четырёх больших двухвинтовых вертолётов CH-47, разогреваемых на бетонных площадках. Десятки солдат выстроились на посадку. Солдаты в полной боевой экипировке, с винтовками и тяжёлыми вещмешками. Я