Лунатик - Ларс Кеплер

нажимает пальцем на потёртый звонок.

Услышав звонок, он делает шаг назад, проводит рукой по влажным волосам и расстёгивает пальто.

Ольга медленно открывает дверь и смотрит на него из полумрака коридора. На ней леопардовый бюстгальтер и чёрная кожаная юбка.

— Извини, что вот так заявился, — говорит он, — но мне больше некуда было идти.

Её глаза, подведённые сурьмой, тяжёлые. Лицо странно безразличное, розовые губы чуть приоткрыты.

— Хьюго? — бормочет она.

— Я не хочу создавать тебе проблем… — говорит он, чувствуя, как его ноздри наполняет её пьянящий парфюм.

— Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в Упсале? — ровно спрашивает она.

— Я слинял. Я же не мог просто сидеть там, как какая‑то лабораторная крыса.

— Чувак, какого чёрта…

Её светлые волосы распущены, мягкими волнами падают на плечи.

— Я хотел спросить, можно ли мне у тебя переночевать, — говорит он, чувствуя нарастающее беспокойство.

— Переночевать? Боже, просто вернись в клинику, — невнятно отвечает она и пытается закрыть дверь.

— Я не могу, — Хьюго невольно улыбается ей и берётся за ручку.

— Но в этот раз не получится, — бормочет она.

— Всего на одну ночь.

Она тяжело вздыхает, отворачивается, ведёт руку за спину, чтобы почесать между лопатками, и идёт в спальню. Хьюго замечает, что по её стройным ногам бегут мурашки, а на мускулистых руках темнеют синяки.

Он закрывает дверь и идёт за ней.

Розовый абажур под потолком отбрасывает круг света на гладкое покрывало.

На полу у зеркала худой молодой мужчина в свободной чёрной одежде наносит макияж. Голова у него выбрита, а от левого виска до уха тянется старый шрам.

— Мы как раз собирались, — говорит Ольга, натягивая фиолетовую приталенную блузку.

— Привет, — говорит Хьюго.

Молодой человек поднимает на него большие тёмные глаза, потом поворачивается к Ольге с пустым выражением лица. Его перстень из розового золота сверкает, когда он потирает бледные губы.

— Хашим из Марокко. Он плохо говорит по‑шведски — поясняет Ольга и говорит ему что‑то по‑французски.

— Я могу подождать здесь, — предлагает Хьюго.

— Нет, это… так нельзя. Было бы лучше, если бы ты пошёл с нами, но… Боже, я же пообещала помочь ему с работой, и…

— Понял.

— Понял? Потому что я не думаю, что ты обкурился.

— Ты под кайфом?

Её тонкие браслеты тихо звенят, когда она застёгивает блузку.

— Машина будет через три минуты — говорит она и торопливо выходит из спальни.

Хьюго бросает сумку на пол у кровати и следует за ними в прихожую. Ольга зашнуровывает свои потрёпанные ботинки и снимает с вешалки чёрную кожаную куртку. Хашим натягивает тонкую белую куртку и кроссовки.

Они выходят из квартиры и спускаются по лестнице.

У входа в пиццерию их ждёт маленький грязный «Убер». Снежинки кружатся в свете фонарей.

— Тебе бы лучше просто пойти домой, — говорит Ольга.

— Не могу, — отвечает Хьюго, перебирая серебряную монету на цепочке у себя на шее.

Они впихиваются на заднее сиденье, Ольга садится посередине. Когда они выезжают из Хегерстена, Хьюго пытается нащупать ремень безопасности в песчаных щелях между сиденьями.

— Куда мы едем? — спрашивает он.

— Просто кое‑куда.

Ольга прислоняет голову к плечу Хашима и шепчет ему по‑французски, пытаясь его расслабить и заставить улыбнуться.

Машина мчится по Сёдертельвеген в сторону центра Стокгольма. На дороге по‑прежнему оживлённое движение, и уличные фонари с фарами машин освещают салон с равными интервалами.

— Ты даже не представляешь, через что я прошёл за последние дни, — начинает Хьюго.

— Наверное, я бы спросила, если бы мне было не всё равно… Нет, прости. Да — говорит она. — Но у меня сейчас нет сил играть в мамочку… Мне нужно сделать кое‑что важное, и ты не можешь мне это испортить, вот и всё.

— Что испортить?

— Я имею в виду, сам тот факт, что полиция вдруг захотела со мной поговорить, —совсем не то, что мне сейчас нужно.

— Прости, но… — Хьюго замолкает и смотрит в боковое окно, чувствуя, как горят щёки.

Через двадцать минут «Убер» высаживает их среди старых заводских зданий в Йортхагене.

Воздух морозный, и Хьюго слышит музыку, доносящуюся с разных сторон.

Над дорогой на проводах болтаются старые кроссовки. Они покачиваются на ветру.

Окна одного из зданий напротив заколочены. Строительные леса и бетонные блоки отделяют его от улицы. Пилообразная крыша и высокие трубы тянутся к низкому небу.

Люди, стоящие снаружи в очереди, зажаты между барьерами.

Женщина бросает окурок в сторону Хьюго, и искры с тлеющего кончика разлетаются по земле у его ног.

Ольга машет одному из охранников, и они обходят очередь, вливаясь в толпу у тёмного входа. Хашим дует на пальцы, пытаясь их согреть.

Они проходят гардероб и входят в клуб с чёрными стенами и громкой музыкой.

Над наполовину пустым танцполом вспыхивают красные огни.

На сцене ярко накрашенная женщина в синем парике и серебристом бикини смеётся и танцует в стиле вог.

Начинается новый трек, и Хьюго чувствует, как бас пульсирует у него в груди. Он смотрит, как женщина садится на шпагат, переворачивается на живот и извивается в стилизованной имитации полового акта.

— Хьюго, держись рядом, — рявкает Ольга.

Коренастый мужчина в чёрном жилете проталкивается сквозь толпу и подходит к ним. У него волосатые плечи и огромные бицепсы. Он хватает Ольгу за лицо одной рукой, сжимает её щёки так сильно, что раздвигает ей губы, потом агрессивно смотрит ей в глаза, орёт что‑то прямо в ухо, отталкивает её и уходит.

— Что это было? — спрашивает Хьюго.

— Ничего такого, с чем я не справлюсь.

Они протискиваются к чёрной двери и проходят вдоль ряда туалетных кабин. В конце коридора выходят в мрачный двор. Несмотря на снег, трое мужчин в тёмных пальто курят возле пары старых промышленных печей.

Земля завалена мусором: старыми пластиковыми бочками, автомобильными шинами, сломанным зонтом и пустыми картонными коробками из‑под яиц.

На бочке из‑под масла мужчина со шрамами на щеках, в рубашке с серебристыми блёстками, делает кому‑то укол.

У двери в здание напротив стоит огромный мужчина в чёрной боевой форме с автоматом в руках.

— Ольга, — безрадостно произносит он, когда они подходят.

— Вип‑гости, — отвечает она с улыбкой.

Он не улыбается в ответ, просто смотрит на неё с нейтральным выражением. Хашим поёживается