Лунатик - Ларс Кеплер

будет полезно вернуться к оперативной работе.

Её красивое лицо открыто и взволнованно. В глазах тёмные круги, в ней чувствуется отчаяние. Волосы, которые, когда‑то спадали до талии и в них были вплетены разноцветные ленты, теперь стянуты в строгий хвост.

Сейчас Сага работает неполный день за столом в разведывательном отделе, но хочет стать детективом в «НУБП» и уже говорила об этом с кадровиком.

Он выслушал её, что‑то записал, а потом спросил, готова ли она, сможет ли справиться.

— Да, — ответила она с улыбкой.

— Боюсь, я так не считаю, — последовал ответ.

Ей почти удалось поблагодарить за время, встать, аккуратно задвинуть стул и спокойно выйти. Но вместо этого четыре диплома в рамках разбились о пол. Восемь швов на костяшках пальцев и вычет из зарплаты стали итогом дисциплинарного взыскания.

— Я не хочу создавать тебе проблем, — говорит Йона. — Но вряд ли это твоя вина, если ты случайно услышишь вслух чьи‑то мысли.

Она встаёт и, разглядывая фотографии, слушает, как он пересказывает всё, что им известно на данный момент.

— Это напоминает мне средневековые наказания, — говорит она, когда он заканчивает. — Ну, знаешь: повешенье, потрошение и четвертование, колесование, расчленение…

— Наказание, — кивает Йона.

— Усиленная смертная казнь, кажется, так это называлось.

— Если это наказание, то за какое преступление?

Рабочий телефон Йоны звонит. Увидев, что это Агнета Нкомо, он говорит Саге, что должен ответить.

— Было приятно поучаствовать, пусть даже ненадолго, — улыбается она и выходит.

Йона подходит к окну, принимая звонок, и смотрит на голые деревья в парке.

Он видит бородатого мужчину у мусорного контейнера. Тот трясёт полупустой пакет, пытаясь вытряхнуть замёрзшую «Кока‑колу» из банки.

— Я просто хотела сообщить, что мы с Бернардом решили задокументировать этот период нашей жизни, возможно, написав книгу об убийствах и участии Хьюго в расследовании, — говорит Агнета.

— Подозревал это, когда увидел вас на пресс‑конференции, — отвечает Йона.

— Мы чувствуем, что Хьюго даёт нам уникальную точку зрения.

— Скажи, что Хьюго тоже согласен, — доносится голос Бернарда на фоне.

— Не знаю, слышали вы его или нет, — продолжает Агнета, — но Хьюго поддерживает эту идею и пообещал помочь, чем сможет… Мы надеемся, что сумеем заставить его вспомнить больше деталей.

— Если он вспомнит, если хоть что‑то всплывёт, я прошу, чтобы вы сразу сообщили мне, — говорит Йона.

— Разумеется. Книга — это одно. Но мы не будем чувствовать себя в безопасности, пока всё не закончится.

— Понимаю, — отвечает он, снова поворачиваясь к фотографиям на стене.

— Хьюго сказал нам, что у жертвы в фургоне была бледная полоска не загорелой кожи на безымянном пальце, — продолжает Агнета.

— Хороший первый шаг.

— Но он не увидел этого, пока был во сне, — уточняет она.

— Нет, но я…

— Я просто хотела спросить… Извините, что перебиваю, — говорит она. — Мне интересно, была ли жертва ограблена.

— Принцип тайны очень строг, когда речь идёт о предварительном расследовании, — отвечает Йона.

— Знаю. Но мы ничего не будем публиковать, пока дело не закроют.

— Надеюсь, вы не передадите эти сведения в прессу, — говорит он. — Но, похоже, у обеих жертв действительно забрали ценные вещи.

— Но это же не может быть мотивом, правда?

— Кто знает?

Йона возвращается к столу, садится, откидывается на скрипучую спинку стула.

— У меня есть идея, которую я хотел бы с вами обсудить, — продолжает он. — Вы не обязаны отвечать сейчас, но хотя бы выслушайте.

— Хорошо…

— Мой отдел часто сотрудничает с врачом, который специализируется на посттравматическом стрессовом расстройстве и других психологических травмах. Иногда он использует гипноз, чтобы помочь жертвам и свидетелям — и исцелиться, и вспомнить детали.

— Серьёзно?

— Да.

— А если Хьюго под гипнозом признается в чём‑то… не знаю… противозаконном? — спрашивает на заднем плане Бернард.

— Понимаю ваши опасения, — говорит Йона. — Но в суде это использовать нельзя. Это не доказательство. Зато может дать нам прорыв в деле.

— Мы подумаем и обсудим это с Хьюго, — говорит Бернард.

— Спасибо, — отвечает Йона.

Глава 23.

Тёмная кирпичная вилла с крутой покатой крышей стоит в одном из старейших районов Гамла Энскеде, к югу от арены «Авичи».

Сад голый, зимний. Садовая мебель покрыта слоем инея, а ржавый гамак дёргается на своих опорах.

Эрик Мария Барк стоит у одного из больших окон и смотрит на гравийную подъездную дорожку и распахнутые ворота, ведущие на улицу. Он чувствует на бёдрах жар от радиатора, а лицом упирается в холодное стекло. В гостиной из динамиков тихо льётся завораживающий концерт Майлза Дэвиса, записанный в 1960 году в Стокгольме.

Сердце Эрика учащённо бьётся, когда на улице останавливается машина, а затем вновь замедляется, когда автомобиль сворачивает на подъездную дорожку к дому соседа. Он понимает, что, должно быть, выглядит, как одинокий старик в окне. Разворачивается и идёт на кухню, чувствуя, как под ногами поскрипывает лакированный дубовый пол.

Бросив взгляд на стол, он вдруг беспокоится, не перестарался ли, складывая салфетки в виде рождественских ёлок.

Эрик пытается убедить себя, что по-прежнему неплохо выглядит для своего возраста несмотря на то, что волосы поседели, мешки под глазами стали больше, чем когда-либо, а морщины от смеха проступили сильнее. Он уже в средних годах и всюду оставляет за собой след из очков для чтения.

Сегодня на нём синяя рубашка из такой плотной джинсовой ткани, что она почти как куртка. Это хорошо, думает он, потому что она действует как корсет и помогает удерживать живот. Весь день он убирался, развешивал чистые полотенца, менял простыни.

Он возвращается в гостиную и борется с желанием написать ей сообщение, пока проверяет телефон. Не особенно отдавая себе отчёт в том, что делает, он снова подходит к окну и выглядывает наружу как раз в тот момент, когда она входит в ворота. Она замечает его, и он глупо машет ей рукой, пока машина, остановившаяся позади неё, трогается с места и отъезжает.

Эрик познакомился с Моа в приложении для знакомств. Они долго переписывались, а затем наконец встретились за чашкой кофе на Стокгольмском центральном вокзале. На втором свидании пошли на выставку современного искусства в аукционный дом и притворились, будто заинтересованы в торгах за эротическую картину, а потом отправились выпить