Лунатик - Ларс Кеплер

В последний раз, когда они виделись, ели китайскую еду в «Сёрферс» и разделили счёт. Сегодня она впервые приходит к Эрику на ужин.

Она заранее прислала ему рецепт и пообещала показать, как приготовить идеальную пасту с трюфелями.

Моа Нюгор — квалифицированная шеф-повар, работавшая в некоторых из самых популярных ресторанов Стокгольма, прежде чем переехать в Векшё и стать су-шефом в ресторане «Пе Эм и Вэйннер». Её последние отношения были с мужчиной по имени Бруно, администратором Университета Линнея, от которого у неё есть дочь.

После смерти родителей Моа унаследовала их дом к северу от Стокгольма. Когда Бруно получил новую должность в Университете Сёдерторн, они переехали туда. Она взяла год оплачиваемого декретного отпуска, а затем устроилась на работу в магазин «Бобергс матсаль» в центре Стокгольма.

Моа честно призналась Эрику, что с Бруно бывает трудно. Что он до сих пор не нашёл себе жильё, хотя они разошлись уже больше года.

Она позволяет ему жить в гостевом домике и говорит:

— Бруно думает, что мы всё ещё вместе, но это не так. Он это знает, но он идиот. Я просто не хочу устраивать из этого большую проблему ради Матильды.

Эрик уже дошёл до прихожей, когда звонят дверь. Он нарочно тянет несколько секунд, а потом начинает нервничать, что она может увидеть его через узорчатое стекло, и поспешно открывает дверь.

Моа в коричневой куртке‑авиаторе с овчинным воротником, её короткие светлые волосы уложены гелем в слегка панковском стиле.

— Ты добралась, — говорит он.

— Я взяла «Убер», — отвечает она, прижимая губы, чтобы не улыбнуться шире.

— Конечно. Я видел машину.

Он берёт у неё тяжёлую куртку и вешает, возвращается в прихожую с нарочитым «проходите» — и, махнув рукой за спину, умудряется сбить соломенного рождественского козла с буфета.

На Моа кожаные брюки с низкой посадкой и свободный золотистый топ, открывающий плечи и живот.

Она идёт за ним на кухню, где пахнет трюфелями, чесноком, пармезаном и свежим базиликом, и подходит к столу.

— Красиво, — говорит она, беря в руку одну из сложенных салфеток.

— Почти Рождество, — отвечает он, доставая бутылку из винного холодильника и показывая ей. — Как насчёт рипассы?

— Идеально.

Он открывает вино, наливает два бокала, протягивает один Моа и заглядывает в её красивые зелёные глаза.

— За здоровье.

— За здоровье, — отвечает она с улыбкой, и острые зубы чуть выглядывают из‑под губы.

Они оба делают по глотку, и Эрик пытается пошутить о том, как он нервничает, что она попробует его соус к пасте. Говорит, что чувствует себя участником кулинарного шоу, которому вот‑вот предстоит встреча с судьёй.

— Но всё же получилось неплохо, правда? — спрашивает она, бросая взгляд на кастрюлю на плите.

— Думаю, да… Не знаю.

— Во многом дело в уверенности в себе.

Над поясом её брюк видна одна из татуировок — изящный кружевной узор, набитый чёрными чернилами.

Эрик отодвигает в сторону банку с жирными сардинами и баночку с чёрным трюфелем, протирает столешницу бумажным полотенцем. Затем промывает несколько стеблей шнитт‑лука, нарезает их и добавляет в соус, после чего протягивает ей ложку.

— Отлично, — говорит она, одобрительно кивая.

— Правда?

— Но…

— Лично я считаю, что пасте не хватает капли кислинки, чтобы она по‑настоящему раскрылась, — добавляет она через секунду.

— Но я же уже влил красный винный уксус.

— Знаю.

Он берёт чистую ложку и пробует соус сам.

— Я забыл лимон, — говорит он, достаёт лимон из сетки и натирает немного цедры в сковороду.

Моа игриво помогает ему с последними штрихами. Показывает, как уравновесить приправы и сделать соус чуть гуще. Потом Эрик смешивает его с ригатони в тёплом сервировочном блюде и посыпает сверху несколькими листьями базилика.

Теперь они сидят друг напротив друга за столом и едят пасту. Эрик наливает ещё вина, и она снова хвалит его стряпню. Он уголком салфетки вытирает кремовый след с края своего бокала, прежде чем положить себе добавку.

— У тебя красивые руки, — говорит она и тянется, чтобы погладить тыльную сторону его ладони, лежащей на столе рядом со стаканом.

— Ты так думаешь? — он смотрит на неё, будто сам раньше этого не замечал.

— Как прошёл твой день? — спрашивает она.

— О, ничего особенного. Я пытался написать небольшую… статью о двойственной природе голоса в моей области. Внимательный и обнадёживающий, но в то же время властный.

— Звучит интересно.

— Что ещё… Я дочитал немецкую диссертацию о гипнозе и галлюциногенах, это было довольно круто. И принял двух клиентов.

— Женщин? — уточняет она и кладёт вилку.

— Да.

— Они… Я всё думаю, не влюбляются ли они в тебя?

— Нет.

— Что? — удивляется она.

— Если и влюбляются, то очень хорошо это скрывают.

— Или, может быть, ты просто не слишком восприимчив к таким сигналам, — говорит она с улыбкой.

— Думаю, я бы заметил.

— Ты не заметил, что я хочу тебя поцеловать. Очень сильно.

— Ах, ты сейчас заставляешь меня краснеть… Но, по правде говоря, я, наверное, стал осторожнее… в том, как интерпретирую некоторые вещи… Прости, я даже не знаю, что пытаюсь сказать.

— Ты пытаешься сменить тему, — улыбается она.

— Мне бы тоже очень хотелось тебя поцеловать.

— Но?

— Я не хочу торопить события, ни к чему тебя понуждать… Я так рад, что ты здесь. Что ты захотела увидеть меня снова. Ты такая привлекательная, яркая и интересная… и у тебя невероятно милые уши.

— Но…?

— Я не похож на всех этих интересных людей, которых ты, должно быть, встречаешь на работе. В их крутой одежде, с татуировками и мускулами.

— Ты говорил, что занимаешься спортом.

— Это правда… Разве заметно?

— Нет, — смеётся она.

— Ну, мышцы у меня определённо болят, — говорит он и массирует плечо.

— Я могу тебе помочь, — говорит она и поднимается.

Эрик видит, как под золотистой тканью топа колышется её грудь, и спешно отводит взгляд. Она обходит стол, и он чувствует, как по спине пробегает дрожь, когда она останавливается у него за спиной.

Как ни странно, он сказал правду. С тех пор, как встретил Моа, он действительно начал тренироваться. Почти каждый день спускается в старый тренажёрный зал сына в подвале, и мышцы у него и