Эд Макбейн - Белоснежка и Аллороза

— Как часы.

— Несмотря на то что мисс Килбурн не было здесь с… Когда вы видели ее в последний раз?

— Не помню точно. Кажется, где-то осенью.

— Чеки продолжали поступать, Мори, — сказал Роулз. — Девушка давно лежала в реке, Бог знает сколько времени, а они продолжали оплачивать содержание квартиры.

— Да, — вздохнул Блум.

— Кто подписывал эти чеки из штата Коннектикут? — поинтересовался Роулз.

— Мы никогда не изучали подпись, мистер Роулз, — сказала Табита.

— А сейчас можно на нее взглянуть? Вы говорили, что получили деньги и за этот квартал…

— Да. Недели две назад. Чек уже отослан в банк, мистер Роулз.

— В какой? — спросил Блум.

— В Национальный банк Калузы.

— Проблемы с чеками не возникало? — спросил Роулз. — Банк возвращал когда-нибудь чек?

— Никогда.

— И последние шесть-семь месяцев?

— Нет, никогда.

Роулз наклонился к Блуму.

— Кто-то не знает, что она умерла. Чеки и продолжают поступать.

— Дело поставлено на компьютер, — пояснил Блум.

— Можно посмотреть квартиру, в которой она жила? — спросил Роулз.

— Ну конечно, мистер Роулз. — Табита сделала круглые глаза.

Они вышли из офиса и пошли по широкой аллее мимо магазинов — модной женской одежды, парфюмерии, цветочного магазина, художественной галереи, ювелирного, — миновали теннисные корты. Плавательный бассейн неподалеку сиял сапфировой голубизной, контрастируя с изумрудной зеленью воды в заливе. Блум жадно вдыхал воздух, напоенный ароматом цветущих растений.

— Здесь гаражи. — Табита остановилась. — Хотите видеть машину мисс Килбурн?

— Да, пожалуйста, — сказал Блум.

Табита отперла дверь гаража. Новый, сверкающий «Мерседес-бенц 380» стоял в центре. На машине — номерной знак штата Коннектикут. Роулз взялся за ручку дверцы. Она не была заперта. Он открыл дверцу, ощупал «бардачок».

— Машина зарегистрирована, — объявил он.

— Что там значится? — спросил Блум.

— Зарегистрирована в штате Коннектикут. Принадлежит «Арч риелти корпорейшн».

— Адрес?

— Четыреста восемьдесят два, Летняя улица, Стамфорд, Коннектикут.

— Кто подписал документ?

— Эндрю… Норман? Не могу разобрать. Парень пишет как китаец. Эндрю Нортон Хемингуэй? Казначей корпорации. — Роулз повернулся к Табите. — Это он подписывает чеки?

— Я не знаю, — ответила Табита.

— Не возражаете, если мы заберем свидетельство о регистрации? Дадим вам расписку, если угодно.

— Это не моя машина. — Табита пожала плечами.

Они снова вышли на солнечный берег. Табита заперла дверь гаража.

— Сюда, — пригласила она.

Квартира Трейси Килбурн находилась на нижнем этаже — «на уровне земли». Это означало — согласно новому строительному кодексу Калузы — на тринадцать футов выше самой высокой волны, заливающей берег во время прилива. Табита открыла дверь. Детективы очутились в просторной гостиной, выходившей окнами на залив. Пахло инсектицидом. Табита объяснила, что вчера здесь был дезинсектор. Апартаменты были обставлены роскошной экстравагантной мебелью в стиле модерн. Слишком вычурной, с точки зрения Блума. Он потом признался Роулзу, что чувствовал себя там неуютно — словно попал в какой-то другой мир.

Роулз же, напротив, полагал, что именно так должна выглядеть современная квартира в штате Флорида — много стекла, изысканные формы стен, обилие тканей — голубого, зеленого, желтого цветов. В окна врывается солнце, небо, брызги залива. Он втайне мечтал о чем-то подобном, хотя подозревал, что одни лишь картины на стене стоят целое состояние. Ясно, что не Трейси обставила эту квартиру. Среди тех чеков, которые впоследствии изучали в полицейском участке, не было чеков за мебель и предметы искусства. Осматривая квартиру, Роулз услышал, как смеется молодая девушка на берегу. И почему-то едва не расплакался.

— Спальни позади, — сказала Табита.

Спальня хозяйки тоже выходила на залив. Белые шторы были задернуты, защищая просторную комнату от солнца, придавая ей — благодаря белой мебели и ткани, которой она была обита, — сходство с арктической тундрой, холодной и неприступной.

На комоде стояла фотография в рамке, изображавшая стройную красивую блондинку со светлыми волосами.

— Это Трейси, — сказала Табита.

— Нам бы хотелось взять с собой фотографию, — сказал Блум.

Оба детектива занимались делом Трейси Килбурн с пятнадцатого апреля, но только сейчас — первого мая — увидели, как она выглядела при жизни.

Блум вынул фотографию из рамки.

Постель, поистине королевских размеров, доминировала в комнате. С обеих сторон к ней прижимались белые тумбочки. Белый телефон отдыхал на ближайшей стене у окна. Роулз поднял трубку.

— Нормально работает, — установил он.

Блум удивился.

Роулз осмотрел телефон.

— Есть номер, — сказал он. — Запишешь?

Блум извлек блокнот. Роулз продиктовал номер.

— Почему же телефонная компания не зарегистрировала его? — осведомился Роулз.

— Пардон? — переспросила Табита.

У нее, по-видимому, неважно со слухом, подумал Роулз. Такое предположение сделало Табиту еще более желанной. Он уже подумывал, не сделать ли ей предложение, но Блум прервал его мечты.

— Надо проверить ящики и шкафы. О’кей, мисс Хейс?

— Да, конечно.

Детективы начали с ящиков комода.

В одном из верхних ящиков они нашли кожаный футляр с драгоценностями, в котором — среди прочих побрякушек — лежало золотое кольцо с крупным бриллиантом.

Рядом в ящике хранились трусики всех цветов радуги, отделанные кружевами.

В других ящиках лежало прочее дамское белье, свитера, блузки. В шкафу на плечиках тоже висели блузки, а кроме того — брюки, платья, плоды трудов модельеров — нарядные костюмы и прочее. Туфельки выстроились в ряд, словно вышколенные кавалерийские офицеры.

У Трейси Килбурн было куда больше нарядов, чем у всех трех сестер детектива Блума.

Имелось и норковое манто.

На некоторых чемоданах сохранились ярлыки.

— «Америкэн экспресс», — кивнул на них Роулз.

— Да, — согласился Блум.

— Пардон? — вмешалась Табита.

В ванной, за дверью, висел шелковый пеньюар. Множество разноцветных бутылочек стояли вдоль стены, отделанной кафелем, позади ванны, в которую нужно было спускаться, так как находилась она ниже уровня пола. Блум только раз в жизни видел такое изобилие духов, кремов и шампуней — в массажном салоне в Хемпстеде Лонг-Айленда, куда он заглянул как-то в поисках букмекера.

— Она прекрасно жила, — сухо сказала Табита.

— Как вы полагаете, кто платил за все это? — спросил Блум.

— Я полагаю — она сама…

— Видели когда-нибудь ее дружка? — спросил Роулз.

— Не в наших правилах проверять, кто навещает наших жильцов. — Табита смотрела ему прямо в глаза.

— Не хотите ли пообедать со мной сегодня вечером? — заикнулся Роулз.

— Пардон?

— Не хотите ли…

— Нет, — отрезала она.

Первое, что сделали детективы, вернувшись в свой офис, — набрали номер телефонной компании. Блум разговаривал с контролером по имени Марсия Гристед. Он сказал ей, что ему нужно, дал адрес Трейси Килбурн, сообщил номер ее телефона. Марсия Гристед обратилась к своей картотеке.

— Да, сэр, у нас есть этот номер, — заявила она.

— За кем он числится?

— «Арч риелти корпорейшн», Стамфорд, Коннектикут, — ответила Марсия.

— Им посылается счет каждый месяц?

— Да, сэр.

— Когда был оплачен последний?

— Мы оформили счет семнадцатого, сэр. Он был оплачен шесть дней тому назад.

Блум проверил дату по настольному календарю.

— Это было двадцать пятое апреля? — уточнил он.

— Да, сэр.

— Всегда платили вовремя?

— Да, сэр.

— «Арч риелти корпорейшн», город Стамфорд, штат Коннектикут. Правильно?

— Да, сэр. По этому адресу мы посылаем счета.

— А телефон корпорации у вас есть?

— Да, сэр.

— И адрес?

— Да, сэр.

— Можете сообщить мне?

— Конечно, сэр. — Она продиктовала ему адрес. Адрес был тот же, что и на бланке регистрации «мерседеса». Записав его, Блум поинтересовался, известно ли Марсии Гристед, что ряд бакалейных лавок в Нью-Йорке носят ее имя.

— Мисс Гристед, — спросил он напоследок, — не знаете ли вы, кто подписывает эти чеки от имени корпорации?

— Не имею понятия, — ответила она.

Пока Блум висел на телефоне, беседуя с Марсией Гристед, я разговаривал с Сарой Уиттейкер. Она позвонила мне, очень взволнованная, и сразу же объявила, что доктор Пирсон настаивает на том, чтобы Брунгильда сопровождала нас к Южным Медикам.

— Ну и что тут такого?

— Как? — возмутилась Сара. — Я, кажется, ясно дала понять, что питаю к ней отвращение.