Испытательный полигон - Майкл Коннелли

уйти от меня? Лучше звони тем адвокатам, которые только что сделали из тебя дурака, и возвращай наши, чёрт побери, деньги.

— Я этого делать не буду, Брюс. У нас всё ещё есть дело, которое можно выиграть. А теперь, в последний раз, уйди с дороги.

Наконец он отступил на шаг и безрадостно рассмеялся. Я заметил, как Циско подошёл к нему сзади — на случай, если мне понадобится поддержка.

— Знаешь, что будет? — сказал Колтон. — Если ты не выиграешь это дело, я подам на тебя в суд за грубейшую халатность. Так или иначе, я свои деньги получу.

— Отличный план, — сказал я. — Так и сделай, Брюс.

Я протиснулся мимо него плечом.

— Пошли, — бросил я Циско.

Мы направились к выходу. Мне нужно было выбраться из здания, чтобы переосмыслить случившееся и найти способ спасти дело после провала в конце дня. Я велел Лорне отвести Наоми Китченс в комнату для совещаний.

В коридоре меня ждали три репортёра. Я оттолкнул и их.

— Никаких комментариев, — сказал я. — Мне нужно поговорить со свидетелем.

Комната для совещаний оказалась полна. Лорна сидела за столом с Китченс и её дочерью. Лили пыталась утешить мать, по щекам которой текли слёзы. Макэвой поднялся, освобождая мне четвёртый стул.

— Ладно, здесь слишком тесно, — сказал я. — Лорна, уведи Лили в коридор. Джек, иди с ними. Циско, останься. Возможно, нам предстоит поработать вечером.

— Я хочу остаться, — сказала Макэвой. — «Муха на стене», помнишь?

— Ладно, как хочешь, — сказал я.

Лорна и Лили вышли, не споря. Я сел на место Лорны, напротив Наоми. Циско устроился сбоку. Макэвой отодвинула стул к стене, почти буквально превращаясь в муху.

— Джек, прежде чем сядешь, посмотри, нет ли у Лорны салфеток, — попросил я.

Макэвой вышел. Я придвинулся ближе к столу, отделявшему меня от свидетеля.

— Ладно, Наоми, нам нужно поговорить, — сказал я. — Начнём с простого. Кто такой Патрик Мэй?

Сначала она молчала. Джек вернулся и протянул ей маленький пакетик салфеток. Она достала одну, промокнула глаза и только потом ответила:

— Он был моим парнем. Я не думала, что кто‑то знает о нас.

— Был? — уточнил я. — Сейчас вы не вместе?

— Мы расстались в прошлом году.

— Кто кого бросил?

— Я его.

— Он всё ещё работает в «Тайдалвейв»?

— Насколько знаю, да.

— Он был расстроен после разрыва?

— Тогда я так не думала. Он понимал, что к этому идёт. Это был медленный разрыв. Он продолжал работать над проектом, а я не могла с этим мириться.

Я кивнул и посмотрел на Циско. Тот ответил кивком.

— Он её сдал, — сказал он.

— Тебе нужно провести полную проверку, — сказал я ему. — Если Мейсон не вызовет его как свидетеля, мы всё равно должны быть готовы.

Циско спросил у Китченс дату рождения Мэя. Она назвала её. Добавила его адрес в Сан‑Матео и номер мобильного, по которому они общались в последний раз.

— Достаточно, — сказал Циско, поднимаясь.

Он вышел. Я снова повернулся к Наоми.

— Наоми, мне нужно решить, вызывать ли вас завтра ещё раз, — сказал я. — Вы можете придумать что‑нибудь, что поможет восстановить доверие к вашим показаниям?

— Я сказала правду. Её не нужно восстанавливать.

— Я знаю, что вы говорили правду. Но здесь речь о доверии. О том, как это выглядит. Вас поймали на сокрытии, и нам надо…

— На какой лжи меня поймали? Я не лгала. Меня ни разу не спросили о каких‑то отношениях. К тому же я думала, что, возможно, в компании знают о нас, потому что именно Патрик рекомендовал меня «Тайдалвейв» как специалиста по этике для проекта. Я понятия не имела, что он промолчал о том, что мы встречаемся.

Макэвой тихо прокашлялся. Я посмотрел на него.

— Что? — спросил я.

— Думаю, она права, — сказал он. — Её заявление о приёме на работу есть в тех материалах, которые она нам дала. Я не помню там ни одного вопроса об отношениях с сотрудниками компании.

— Суть сейчас не в форме, — сказал я, снова глядя на Наоми. — Важен сам факт. Неважно, солгали ли вы в заявлении. У вас были отношения, о которых работодатель должен был знать. И всё это усугубляется тем, что вы должны были быть воплощением этичного подхода к программированию и поведению. А теперь получается, что вы скрывали то, что многие посчитали бы неэтичной связью с коллегой, который был ниже вас в корпоративной иерархии. Так что подумайте, Наоми. Есть ли хоть что‑то, с чем мы сможем завтра выйти в суд, что нам поможет?

Наоми вытерла щёки и нос салфеткой и посмотрела на меня.

— Я же говорила вам не делать этого, — сказала она. — Я не хотела давать показания.

— Возможно, если бы вы рассказали мне о Патрике Мэе, я и не просил бы, — ответил я.

— Этот адвокат преподнёс всё так, будто я была его начальником, — сказала она. — Но это не так. Формально он мог числиться ниже меня. Но он работал в лаборатории, а мой кабинет был в администрации. Я почти никогда не заходила в лабораторию. Он не подчинялся мне напрямую. И я никогда не говорила ему, что делать.

— Хорошо. Это можно использовать — сказал я. — Вы можете вспомнить хоть кого‑то на работе, кто знал о ваших отношениях?

— Нет. Мы никогда их не афишировали. Даже перерывы не проводили вместе.

— Это не плюс. Похоже на попытку скрыть сам факт отношений — сказал я.

— Мы и правда редко виделись на работе, — возразила она. — Мой кабинет был в одном здании, его — в другом. Это не было похоже на роман на рабочем месте. До самого конца.

— Вы жили вместе?

— Нет. Дочь была дома. Это было до её отъезда во Флориду, в Южную Флориду.

— Когда вы были вместе вне работы, вы обсуждали проект? Он говорил о вещах, которые вас тревожили как специалиста по этике?

— Да. Говорил. Как было не говорить о работе? Это хорошо или плохо?

— Возможно, хорошо. Пока не знаю. Когда вы в последний раз общались с Патриком Мэем?

— Вы имеете в виду личную встречу?