Дело, которое нужно закончить - Константин Мстиславович Гурьев

серьезным заняться сейчас не получится, и отправился в гостиную. Присел на диван, включил телик и через пять минут перепрыгивания с канала на канал выключил его. Потом вышел на балкон покурить, сделал пару затяжек и почувствовал, как стремительно наваливается сон.

Спал беспокойно, а порой казалось, что и не спит вовсе, а просто лежит, закрыв глаза. И когда сквозь дремоту ощутил какое-то движение и аромат женщины, поначалу тоже подумал, что это ему просто снится… И не сразу понял, что это происходит наяву… И понял только тогда, когда остановиться было уже невозможно. А потом снова провалились в сон, сплетясь в объятиях.

Рябов проснулся, почувствовав рядом какое-то движение. Пока голова вспоминала, что же произошло ночью, рука невольно потянулась в ту сторону, но ощутила пустоту, хранившую еще аромат и тепло женского тела. Он открыл глаза. Обнаженная, Нина выходила из комнаты.

— Ты куда? — спросил Рябов.

— В душ. Спи. Приготовлю завтрак — тогда разбужу.

Услышав звуки и ароматы зарождающегося завтрака, Рябов вышел на кухню, где хозяйничала Нина, обмотанная полотенцем. Услышав, что на кухне появился Рябов, она сделала недовольное лицо, вышла и вернулась в халате, застегнутом на все пуговицы. Стоя у плиты спиной к нему, сказала:

— То, что случилось, — минутная слабость, о которой надо забыть, понял?

Потом молча накрыла стол. И завтракали молча. Поев, Нина, сидя напротив Рябова, но не глядя на него, стала убирать грязную посуду в раковину, будто подсказывая, что пора подниматься из-за стола. Рябов не реагировал, и Нина сказала как бы между прочим:

— Если ты задержался в провинции, сочувственно ожидая моего освобождения, то ты его дождался и можешь уезжать, а… — Рябов хотел возразить, но Нина не позволила перебить себя: — А если хочешь остаться на девятый день, я не против.

Она встала и, повернувшись к Рябову спиной, начала мыть посуду, подведя итоги:

— В любом случае ты должен уехать отсюда. Хотя бы в деревню.

Рябов поднялся:

— Я и сам хотел так сделать. Просто…

Он хотел сказать, что боялся оставить ее одну сразу же после…

Но понял, что чуть не сказал глупость…

— Я быстро соберусь! А ты пока в двух словах…

Рябов замялся.

— Можешь обижаться, но я не верю, что ты вообще не имеешь понятия о том, чем в последние годы занимался Денис Матвеевич. А если знаешь и молчишь, значит, тебе есть что скрывать!

Нина продолжала мыть посуду и молчала, а раздосадованный Рябов отправился собирать вещи.

Он осматривал комнату, чтобы ничего тут не забыть, когда за спиной раздался недовольный голос Нины:

— Если тебе так уж надо, я могу пойти в университет и посмотреть, что там с этим твоим любимым архивом.

Рябов поморщился, размышляя, подходящее ли сейчас время сообщить Нине об исчезновении архива, и сказал, стараясь, чтобы голос был спокойным, даже, скорее, беззаботным:

— Не сегодня, тебе надо прийти в себя.

Нина посмотрела на Рябова серьезно:

— Что-то произошло, пока я отдыхала в КПЗ?

— В КПЗ? — переспросил Рябов. — Вроде сейчас это как-то иначе называется?

— Вот в следующий раз уточню! — разозлилась Нина. — Что тут было? Мне сперва говорили, что существуют доказательства моей вины, а вчера, перед тем как выпустить, слова не сказали.

— Не волнуйся, Уланин там сегодня все концы подрубит, — ответил Рябов. — А что могли найти?

— Мало ли что…

— Ну вот, видишь. — Рябов сделал шаг в ее сторону.

— Нет! — решительно отодвинулась Нина. — Давай…

Она о чем-то сосредоточенно думала, потом сказала:

— Дай мне прийти в себя. Хотя бы пару дней.

— Ты не понимаешь, что можешь быть в опасности?

— Не выдумывай! — Нина не скрывала нарастающего раздражения. — Кому я нужна? Что я такого знаю?

— Ты знаешь что-то такое, из-за чего тебя посадили в каталажку, а дом Дениса хотели обыскать, — старался быть спокойным Рябов. — Ты не понимаешь, что можешь быть в опасности?

Нина уже готова была что-то выкрикнуть, но, помолчав, произнесла почти нежно:

— Мой телефон в Кричалиной остался, так что ты его захвати в следующий раз…

— Телефон я привезу, конечно, — пообещал Рябов, — а «следующий раз» будет завтра.

Ругаться больше не хотелось.

13

Четверг

«Если бы Собянин стал мэром Питера, ему бы и тут разрешили так же хозяйничать?» — спрашивал себя Рябов, шагая по Среднему проспекту Васильевского острова, именуемого в народе просто и с любовью Васькой. Невольно глядя по сторонам, он не мог не задерживать взгляд хотя бы на некоторых зданиях, мимо которых проходил, и неожиданно для себя понял, а точнее говоря, осознал, что, пожалуй, впервые вот так спокойно идет по Питеру. Идет как нормальный человек, шагая на своих двоих, а не несется по этим улочкам в автомобиле, торопясь на деловую встречу. Впрочем, деловая встреча, которую он использовал для того, чтобы объяснить свое недолгое отсутствие в Городе, уже состоялась и ничем его не отяготила. Визит в Москву и встреча со Штейнбоком, который, судя по тому, как все прошло, просто хотел удостовериться, что у Рябова все в порядке и отдых идет ему на пользу, заняли не более трех часов. Встречу провели за обедом в домике, который Лев Моисеевич называл «охотничьим», хотя охотой никогда не занимался. Беседовали о пустяках, но на прощание Штейнбок сказал:

— Уж извините мою старческую неугомонность и постоянные страхи. Отдыхайте. Набирайтесь сил, у вас будет много дел, а Воргу всем нам придется потерпеть. Недолго, но придется… — после почти незаметной паузы добавил: — Но не расслабляйтесь, тщательно взвесьте все, что знаете и предполагаете, — еще помолчал. — Что-то меня слегка беспокоит, Виктор Николаевич, и, если бы знал, что именно, вас бы не стал беспокоить. — Пожимая руку на прощание, предупредил: — Как пели когда-то польские «Червоны гитары»: «Не успокоимся»!

Рябов кивнул и сказал неожиданно для себя самого:

— Сейчас еще проведаю своих, на всякий случай.

Штейнбок кивнул:

— Тоже не лишне.

До самолетика на небольшой аэропорт его