Кот и мышь - Кристианна Брэнд

— Выходит, он не знал, что это было кольцо?

— Конечно кольцо! — сразу ощетинилась миссис Лав. — Что еще это могло быть? Среди ее вещей его не оказалось. Если вы его не взяли, значит, это сделала я! Как будто мне нужна такая дребедень! «Слушайте, мистер Карлайон! — говорю я ему. — Я не стану терпеть подобных обвинений. Жадеит, тоже мне! Больше похоже на кусок старого мыла. С такой штукой на пальце могла расхаживать только какая-нибудь египетская шлюшка с голой грудью. Вы сами говорили мне: «Не позволяйте ей надевать это старое кольцо», а как оно исчезло, сразу о нем вспомнили!» Конечно, это потому, что кольцо напоминало ему о ней. Бедняжка всегда его надевала, когда играла... — Она оборвала фразу и искоса взглянула на Катинку.

— Во что играла? — спросила Тинка.

— Ну, во всяком случае, не в хоккей. — Миссис Лав быстро переменила тему. — Важно то, что кольцо пропало, а меня из-за этого вышвырнули.

— Вышвырнули?

— Да, в такой вечер! «Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать ваши оскорбления, мистер Карлайон, — заявила я, ~ так что, если вы не прекратите, я немедленно соберу вещи и уйду». «Прямо сейчас?» — спросил он. «Да, сейчас, а жалованье можете оставить себе». «Ну и убирайтесь! — говорит он. — Я смертельно устал от всех вас». «Я- то уберусь, а вот вам придется искать кого-нибудь другого, чтобы за вами ухаживали». Я упаковала свое барахло и сказала Дею Траблу, чтобы он принес его утром к автобусу. Выходит, меня вышвырнули из дома на ночь глядя, обвинив черт знает в чем!

Однако миссис Лав, скорее всего, вышвырнула себя сама. Совесть, не позволявшая ей сразу покинуть Карлайона, не помешала ей придраться к его вспышке гнева, чтобы освободиться от надоевших обязанностей.

— Но как вы перебрались через реку, миссис Лав?

— Сняла туфли и чулки, подобрала юбку и пошла вброд. Вода доходила мне до пупка, но я так разозлилась, что мне было наплевать, даже если бы она была мне по горло. Это напомнило мне, что я оставила на крыльце свои пакеты... — Но она была слишком поглощена нанесенными обидами, чтобы думать о них. — Обвинить меня в краже паршивого старого колечка!

— Вы же не поколебались обвинить меня, — заметила Катинка.

— Никто не говорит, что вы его украли — она сама отдала его вам в холле.

— Но я же сказала, что не взяла его. Если вы не верите, можете обыскать мои вещи. — Тинка подобрала с кресла сумочку. — Можете начать с нее. — Но тут она сообразила, что если миссис Лав начнет рыться в сумочке, то увидит свадебную фотографию Карлайона, лежащую в боковом кармане. Катинка сама открыла сумку и высыпала на стол содержимое, придерживая пальцем фотографию. — Губная помада, деньги, носовой платок расческа, пудреница... — Монета скатилась со стола, и она нагнулась, чтобы поднять ее. — Бумажник, еще один платок (грязный!), пуховка, банкнота в десять шиллингов, зеркальце, ключи... — Ее пальцы быстро перебирали вещи, как лапы собаки, роющейся в мусорном ящике в надежде на кость. — Вот и все! — Чтобы продемонстрировать это, Тинка снова подняла сумочку и, держа ее широко открытой, тряхнула ею над столом.

На темно-зеленую скатерть упало беловато-зеленое кольцо-сфинкс. А в дверях стоял Карлайон.

Он был смертельно бледен. Мокрый макинтош висел на плечах, светлые волосы прилипли к голове и лишь одна прядь свисала на лоб, придавая его усталому лицу хорошо знакомое выражение одинокого маленького мальчика. Он шагнул к столу и подобрал кольцо. Следом вошел Дей Трабл, ловко снял с него макинтош и отнес в холл. Карлайон, казалось, не замечал его присутствия.

Катинка отпрянула от стола.

— Я понятия не имела... Должно быть, она положила его в сумку, когда я уронила ее в холле...

— Ну и ну! — воскликнула шокированная миссис Лав.

— Мистер Карлайон, вы ведь не думаете... Вы не можете верить, что я обычная воровка!

— Не знаю, — отозвался Карлайон. — Выглядит очень похоже на то.

— Говорю вам, я понятия не имела, что кольцо в моей сумке. Вероятно, она бросила его туда в тот день, когда я уронила ее в холле, и оно застряло в какой-то складке, поэтому я его не заметила... — Внезапно Тинка повернулась к негодующей миссис Лав и крикнула: — Это вы положили туда кольцо!

— Я?

— Когда я наклонилась, чтобы поднять монету... Вы легко могли это сделать!

Все трое молча смотрели на нее через стол. Три кошки наблюдали за маленькой испуганной мышкой. Уютная комнатка превратилась в тюремную камеру. Сердце Тинки похолодело, воспоминания последних ужасных дней разом нахлынули на нее... Нависающее над ней ночью лицо девушки, которую рука Карлайона случайно или намеренно превратила в чудовище... Нечеловеческие вопли под ножом хирурга, рука, просунувшаяся сквозь разбитое оконное стекло, шаря по кирпичной стене, как слепая змея... Глухая женщина, опирающаяся на две трости с рукоятками из слоновой кости, словно черная птица смерти на фоне серо-зеленого склона горы... Жуткое бульканье и фырканье несчастного создания, оставшегося в маленьком холле на милость Карлайона, Дея Трабла и миссис Лав... Теперь бедная Анджела лежит мертвая на холодной плите в морге, а она, Катинка, наедине с этой троицей...

Тинке казалось, что они незаметно подталкивают стол вперед, загоняя ее в угол. Ей хотелось кричать, звать на помощь, найти какое-нибудь оружие, чтобы защищаться. Но она была одна — мисс Эванс вернется только через несколько часов...

И внезапно позади них к оконному стеклу прижалось чье-то мокрое лицо. Кто-то был совсем рядом — она уже больше не одна. «Я должна крикнуть это сейчас, — подумала Тинка, — и тогда, даже если меня убьют, кто-то будет знать правду...» Лицо отодвинулось от окна, и она закричала так громко, что оно тут же появилось вновь, жадно вглядываясь и вслушиваясь.

— Я знаю, кто вы! Я знаю, что Амиста существовала! Я знаю, что она убила бедную Анджелу! — Прижавшись к стене, Катинка крикнула прямо в лицо миссис Лав. — Я знаю, что вы были Амистой!

Все трое отпрянули. Тинке показалось, будто с ее лица убрали подушку — она сделала глубокий вдох, наполняя легкие воздухом. Голубовато-белое лицо не отрывалось от оконного стекла.

— Кому известно, кто вы все на самом деле? Кто знает, что вы встретились только год назад или