Отстойник душ - Денис Нижегородцев

ситуации всегда выходит победителем. Мы оба это знаем!

— Ну и? Знаем, и что?

— Монахов не боится, но а ты-то — не боишься, что я опять от вас сбегу?

— Не-а.

— И все?

— Докуда сбежишь-то? Вон туда, на айсберг? — выяснилось, что даже такой «дуболом», как Дуля, наслышан об истории со спасением «Титаника».

Дело в том, что 14 апреля прошлого, то есть 1912 года, «Бирма» была одним из тех судов, которые получили сигнал бедствия с тонущего корабля. Не теряя времени, они развили максимальную скорость, но добрались до места происшествия уже после того, как «Титаник» ушел под воду. Экипаж «Бирмы» предлагал свою помощь и в дальнейшем, в частности хотел передать еду спасенным пассажирам. Однако получил отказ от другого судна, взявшего пострадавших на борт. Зато морякам с «Бирмы» удалось сфотографировать айсберг, с которым предположительно столкнулся «Титаник».

— Ага, — с чем-то согласился Дуля.

— А если Викентий Саввич предложит хорошие деньги за его освобождение, что тогда ответит Дормидонт Лакомкин? — поинтересовался Бурлак.

— Скорее всего, промолчит. Или скажет «ага»… — черт возьми, Дуля просто издевался над ним!

Большую часть оставшегося дня промолчали. Пока совсем уже под вечер насладиться океаном и звездами не вышел Монахов. Сан Саныч чутка отдохнул, однако застарелые круги под глазами так и не рассосались.

Монахов и Дуля легли на шезлонги по сторонам от Бурлака, из-за чего тот снова почувствовал себя арестантом. «Но если вспомнить былые совместные приключения да попробовать заболтать обоих, может, чего и выйдет…» — подумал он.

— А помните, когда возле Суходола Николай Александрович решил сделать непредусмотренную остановку, тут же сбежалась огромная толпа и через нее никак не получалось пробиться?[80]

— А как же? — подхватил Монахов. — Я думал, задавят, царских дочерей так уж точно!

— Было дело, — подтвердил и Лакомкин.

— А потом подлетел ехавший в конце кортежа Двуреченский, быстро оценил ситуацию и скомандовал: «Дуля, проделай коридор к Его Величеству, живо!»

— Да-да, было, — довольно усмехнулся Дормидонт.

— «А Ратманову — вывести царя наружу и доставить к автомобилю!» — вжился в роль Бурлак.

— Да, Дуля тогда «пробил коридор», раскидал зевак, которые плохо стояли, и уже Ратманов под локоть вывел по «коридору» императора… — припомнил Монахов.

— Ну а Викентий Саввич козырнул великим княжнам и твердо сказал: «Ваши высочества, следуйте за мной к мотору и не задерживайтесь!» — договорил Юра и понял, что как будто ляпнул лишнего.

Что Монахов, что Дуля смотрели на него немного странно. А спустя еще пару мгновений дошло и до Бурлака: ведь он рассказывал о Двуреченском — читай, о себе — в третьем лице! Да и о Ратманове тоже. Выглядеть это должно было по меньшей мере необычно. А все потому, что он так и не определился со своей дальнейшей тактикой. И именно сейчас, по-видимому, настал момент, когда нужно было сделать выбор: кто он — Двуреченский или Ратманов, черт подери?!

— Сан Саныч… У меня к тебе конфиденциальный разговор есть, — начал он. — Нельзя ли оставить нас наедине? Сбегу отсюда я вряд ли, как верно заметил Дормидонт. Плавать умею плохо. А в ледяных водах северной Атлантики так и вовсе недолго.

— Это можно, — отреагировал Монахов и мгновенно скомандовал Дуле: — Иди поспи!

— Есть! — ответил тот и, все еще улыбаясь, как ребенок, покинул палубу.

— Я тебя внимательно слушаю, — сказал Монахов.

— Эх, — вздохнул попаданец, — не знаю даже, с чего начать.

И он коротко пересказал всю свою историю, начиная с последнего пришествия в прошлое весной этого года и заканчивая переселением души из тела Ратманова в тело Двуреченского. Впрочем, рассказ этот показался коллеге из СЭПвВ сколь захватывающим, столь и неправдоподобным.

— Чего молчишь, Александр Александрович? — почти обиделся Юра. — Ты мне не веришь?

— Нет, — покачал головой Монахов после того, как внимательно его выслушал. — Это невозможно.

— Переселение душ? Ты работаешь в организации, которая самим своим существованием обязана этому неправдоподобному явлению…

— Переселению — да, но только из одного времени в другое, по вертикали. По горизонтали же, насколько мне известно, никто этого делать пока не научился, — пояснил Монахов.

— Кроме Двуреченского…

— Кроме тебя, хочешь сказать?

— Нет, я Ратманов. То есть Бурлак в теле Двуреченского… — устало пояснил Юра и почувствовал, что теряет терпение.

— Невозможно! — стоял на своем собеседник.

— Но люди раньше тоже думали, что Земля плоская, пока не совершили первое кругосветное путешествие! — возмутился Бурлак. — Когда-нибудь и возможность перемещения из тела в тело внутри одного времени докажут точно так же!

— Вот тогда и поговорим, Игорь, тогда и поговорим.

— Да какой я тебе Игорь?! — Юра аж встал с шезлонга. — Он просто убедил вас в невозможности существования этой технологии. Потому что полгода водил всех за нос, доказывая, что сбежал из собственного тела в другое внутри одного времени. И когда вы поняли, что он вас провел, — решили, что подобной технологией он не обладает в принципе, а значит, не сможет воспользоваться ею и в дальнейшем. Но это не так!

Монахов молчал. Цепочка рассуждений Бурлака могла показаться даже не лишенной рационального зерна. Но она же намекала на то, что самый разыскиваемый дезертир из СЭПвВ снова всех надул!

— Хорошо, а где сейчас Ратманов, его тело я имею в виду? Разыскали его в Америке? Или убег, сняв все деньги в банке? И ищи его теперь по всем континентам и временам до кучи?

— С Ратмановым мы закончили, — нехотя признался Монахов.

— В смысле?!

— Человек проделал большую работу, пережил множество лишений, в том числе и из-за нашей службы…

«Да знаю я! — захотелось прямо заорать Юре. — Это же я! Ты рассказываешь мне про меня!»

— …И в рамках известного тебе протокола, в качестве компенсации, мы позволили Ратманову…

«Двуреченскому! То есть Корнилову!» — сходил с ума внутри себя Юра.

— …Уехать тогда и туда, куда он сам посчитает необходимым, — закончил Монахов.

Это было ужасно. В словесном лексиконе Бурлака не хватало цензурных слов. Он лишь спросил:

— Вы встречались с «Ратмановым» уже после того, как мы с ним друг друга подстрелили?

— Разумеется, Игорь. И службу он тоже не обидел, свою часть клада Бугрова задокументировал и пятьдесят процентов от нее государству в нашем лице честно передал.

«Откупился, значит!»

— Твою ж мать! — вырвалось у Юры уже вслух.

— Я понимаю, — попробовал его успокоить Монахов. — Еще слава богу, что твоя пуля прошла по касательной мимо его глаза, иначе ослеп бы на всю жизнь. Ну а для тебя было бы дополнительное отягчающее основание.

Однако таким «успокоением» собеседник нарвался лишь на еще более острую реакцию.

— Да ни черта ты не понимаешь! Я — Юра Бурлак, временно находящийся в