Роскошная изнанка - Валерий Георгиевич Шарапов

от ворожбы до самогона. Все Медведково у нее отоваривается, а гонит, мерзавка, подальше от дома, в Бибирево. Подскакивает к трамвайному кругу два раза в день, в оговоренный час – тут как раз все и стягиваются. По-цыгански промышляет, чтобы подальше от дома.

Тут из конца коридора, куда только что умчался Заверин, снова послышался топот. Прибежал он же, красный, дымящийся, рявкнул:

– «Скорую», быстро! Где аптечка?

Дежурный, сбитый с толку, пихнул ему в руки коробку:

– Да на, бери. Что случилось-то?

Олег, схватив аптечку, ускакал снова. Дежурный снял трубку, Денискин пошел глянуть, что случилось.

Дверь комнаты для задержанных распахнута настежь, на лавке лежала какая-то тетка, простоволосая, растрепанная, ноги голые. Заверин водил у нее перед носом вонючей ватой, пропитанной аммиаком.

– Помочь? – спросил Денискин.

Но все получилось само собой, поскольку тетка закашлялась, заохала и попыталась подняться.

– Лежать, – грубо приказал Олег, укладывая ее обратно. Денискин со священным ужасом увидел, что под головой Заверинский китель, драгоценный, безжалостно свернутый.

Сам участковый не без труда поднялся с колен, сел на лавку рядом. Растирая чашечки, морщась, то ли покаялся, то ли пожаловался:

– Первый раз в жизни встал на колени – и перед кем? – и продолжал тихо, задушевно, очень зло: – Что ж ты удумала, стерва ты эдакая? У тебя детей трое.

Лисович, вопреки запрету, села. Натягивая юбку на голые колени и потирая шею, проговорила хрипло:

– Трое, да. Тебе-то что? Теперь с работы уволят, в садике никто держать не будет, и малого сразу вытурят. Теперь посадишь меня, а дети в детдом.

– Что за дура, даже удивительно. Кто тебя сажать-то собирается?

Но самогонщица, не слушая, продолжала, точно в воздух:

– Со своими договорилась, с этим не договоришься. У него и детей-то нет.

Дежурный привел бригаду «Скорой», врач, оглядевшись, оценив ситуацию, приказала очистить помещение.

Подчинившись и удалившись на порядочное расстояние, Заверин взвыл, как неупокоенная душа:

– Какая падла оформляла? Кто вещи изымал?

Дежурный отбивался, отрывая руки от лацканов кителя:

– Олег, да кто ж знал-то! Пояс изъял, шнурки с ботинок, сумку, кто ж про чулки подумал! Да отпусти ты!

Но пыл у Заверина уже иссяк, и он, отмахнувшись, побрел к себе в кабинет. Чуть позже пришел Денискин, зачем-то постучавшись, прежде чем войти, но ничего страшного не увидел: Олег сидел, перед ним на столе стояла кружка с чаем, невесть когда заваренным, подернутым нефтяной пленкой. Тут же лежал лист бумаги, а в зубах торчала порядком погрызенная ручка. Смотрел Заверин в стену. Андрюха тихо позвал:

– Олег. Пойдем.

– Куда еще?

– Да вот, снова надоедливый начальник требует к себе, – объяснил Яковлев, также заглядывая в кабинет, – да поскорее. Нет времени в потолок плевать. Пошли.

Подойдя к столу, капитан зачем-то сгреб, скомкал и выкинул в корзину чистый, вполне годный для писанины лист, потом бросил: «Жду», – и ушел.

Глава 27

Когда пришли в кабинет, Яковлев орудовал сачком в аквариуме. Велел, не поворачиваясь:

– Садитесь.

Они подчинились. Капитан продолжал манипуляции и заговорил лишь после того, как положил сачок рядом с аквариумом.

– Руки тряслись, точно кур воровал, так что корму высыпалось на неделю. Чуть не сдохла рыбка… А теперь к нашим баранам. Докладывайте, что удалось узнать.

Заверин кратко излагал свои открытия, потом выложил на стол два протокола – один одобренный гражданкой Доброгорской («С моих слов записано верно, мною прочитано»). Несмотря на то что Жанна-Евгения покочевряжилась по некоторым моментам, в итоге получился достойный документ, в котором содержалось все необходимое. Второй был написан собственноручно старательным, готовым к содействию Альбертиком.

Все время, пока Заверин говорил, Денискин пытался вспомнить свои успехи. И понял, что на нервах забыл половину того, что выяснил, в том числе и фрагмент номера машины, которую видели бунтарь Лелик и его бабуля. Андрюха ужасался: «Так, оба сказали, что «Волга», оба сказали, что светлая, возможно, желтая. А насчет номера – ну не беда, мальчишка сам признался, что номер не помнит. Вроде бы назвал букву «м» – ну это как раз очень даже похоже на правду».

Тут Яковлев вернул к реальной жизни:

– Товарищ сержант, я вас слушаю.

Андрюха рассказал о результатах своего рейда, о разговорах на уютной кухне Алевтины и о приезде машины. Яковлев позвонил дежурному, приказал уточнить, были ли вызовы через дежурную часть на указанный адрес в пределах пятнадцати-шестнадцати дней. Лишь после того, как капитан положил трубку, Заверин доложил:

– Вызовов не было, ни через нашу дежурку, ни через ноль-два.

– Хорошо, – признал Яковлев и снова вызвал дежурного: – Уточните в таксопарке, не было ли вызовов на дом такси в обозначенный период времени.

И, положив трубку, пожал Денискину руку:

– Спасибо за службу, сержант. Сообразили и сконцентрироваться на квартирах окнами на проезд, и насчет наводящих вопросов. Конечно, если предположить вынос тела, то должна была быть машина. Кстати, откуда мысль относительно милицейской машины?

– Это не моя мысль, – признался Андрюха.

– Олега Владимировича?

– Я просто так. Предположил.

– Почему так предположили?

– Я не помню, – бездумно ответил участковый.

Яковлев хотел было что-то сказать, но не стал, а ограничился сообщением:

– Сегодня должен решиться вопрос о выдаче санкций на трехдневный арест Демидова и на прослушивание телефонных разговоров Демидовой, как по рабочему, так и домашнему телефону. Вы, товарищ сержант, готовы поработать на наружном наблюдении?

– Так точно.

– Хорошо.

– Что со мной? – безразлично осведомился Заверин.

– Вплоть до особого распоряжения сосредоточьтесь на текущих делах. В том числе на рапортах, – капитан особо подчеркнул последнее слово.

– Есть.

– Товарищ сержант, вам сколько нужно времени, чтобы составить отчет о сегодняшних мероприятиях?

Денискин мысленно взвыл и, обливаясь невидимыми миру слезами, попросил два часа.

– Час, не больше, – предписал капитан, – они нужны срочно.

– Есть. Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Денискин вышел.

– Я тоже пойду? – спросил Заверин, не двигаясь с места.

Юрий Васильевич, подойдя к нему, присел на край стола, всмотрелся в него и даже для верности потянул носом:

– Пьян?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем.

– Лисович в стационаре, исключительно для безопасности.

– Я знаю. Я успел.

– Серьезных травм нет.

– Дотянет то есть до суда?

– Куда же она денется, конечно, дотянет.

– И что будет?

– Как это – что? Если бы не был доказан сбыт, то триста рублей штрафа. У тебя, насколько я помню, доказательств сбыта с лихвой, так что по указу от года до трех с конфискацией.

– Конфискация. Да что у нее конфисковывать? Бабам головы дурит за копейки, детей трое, мать-одиночка, нянькой в детсаду…

– Ну ты глянь, опять рыбка квелая. – Яковлев снова отошел к своему аквариуму, вооружился сачком.

Некоторое время