Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш

– Давай отложим фокусы на потом, если ты не против, Энни. Мисс Эппл что-то говорила про второй этаж и пещеру Аладдина, – напомнила она мягко. – И ещё она упоминала про Мышек.

– Точно! – Энни звонко рассмеялась и хлопнула себя по лбу. – Иногда я такая рассеянная. Но вы ведь из-за мистера Адамсона к нам приехали, правда же? Не бойтесь, я об этом никому не скажу. Это будет наш с вами секрет! – она привстала на носочки и жарко зашептала Оливии на ухо, собственнически обхватив её шею горячей ладошкой: – Я умею хранить секреты, правда-правда! Я столько всего знаю! Вы, мисс Адамсон, прямо удивитесь, если я расскажу. Но я никогда никому о них не рассказываю, потому что тогда они перестанут быть секретами, – Энни отстранилась и покивала с очень серьёзным видом, а потом вновь расцвела неловкой улыбкой, старательно пряча желтоватые кривые зубы. – Мы с вами станем лучшими подругами и будем вместе искать мистера Адамсона. Я даже напишу маме с папой, чтобы они попозже меня забрали. Они поймут! Ведь они всегда так радуются, когда у меня появляются друзья.

Доверия у Оливии к Энни не было ни на грош, и она попыталась сразу же прояснить ситуацию, чтобы на корню пресечь ненужные последствия.

– Энни, я приехала сюда вовсе не за тем, чтобы искать мистера Адамсона. И пожалуйста, не нужно никому об этом писать. В его отъезде нет ничего секретного, он всего лишь отправился по делам и скоро вернётся. Просто мне понадобилась работа, вот я и…

– Вы мне не доверяете, да? – Энни отодвинулась, и глаза её сузились. – Не хотите делиться со мной секретом. Думаете, что Энни глупенькая, что Энни болтушка, да? Зря вы так, мисс Адамсон. Здесь вам никто не поможет, кроме меня.

Простодушное дитя уступило место кому-то взрослому, опасному, и перемена эта Оливии не понравилась. Однако Энни, по всей видимости, решила дать новой подруге ещё один шанс. Разгладив шёлковые оборки, она закивала с серьёзным видом:

– Мы подружимся, вот увидите, – мрачно пообещала она. – Непременно подружимся! Вам просто нужно узнать меня получше.

Глава девятая, в которой Оливия знакомится с королевскими особами, а также попадает на крючок и лучше узнаёт истинный нрав своей новой подруги

На втором этаже ароматы корицы и жжёного сахара чувствовались ещё сильнее. Так пахнет в кондитерских и дорогих чайных, и Оливия вновь подумала, что Сент-Леонардс не похож ни на одно казённое заведение из тех, где ей довелось побывать. Даже в весьма недешёвом пансионе, где она провела бесконечные десять лет, в стены, выкрашенные тусклой коричневой краской, будто въелся болотный запах рыбного пудинга, а истёртый башмаками учениц линолеум цветом был точь-в-точь как корка запечённого паштета из всеми ненавидимой свиной печени и нутряного сала.

Здесь же, в Сент-Леонардсе, и добротная мебель в дамассиновых чехлах, и пушистые ковры, и обои на стенах в изысканном моррисовском стиле – в общем, совсем не то, что ожидаешь увидеть в таком месте. И всё-таки главное – запах… В гостиной пахло воском и деревом, согретым солнечными лучами, в библиотеке – сухими цветами, чудесной книжной пылью и кожей старых переплётов; в коридорах и на лестничных пролётах витали ароматы древесной стружки, терпкой смолки – запахи, разжигающие любопытство. Не зная ничего заранее, можно было предположить, что это всего лишь дом, в котором обитает большая шумная семья, и только одинаковые клетчатые пелерины и суконные курточки, сохнущие во дворе, говорили о том, что здесь живут дети, которым не нашлось иного места.

Энни всю дорогу болтала без умолку. Мешая всё подряд, она злословила, хихикала, делилась историями о своих родителях, клялась Оливии в вечной дружбе и то и дело бросала на неё многозначительные взгляды. Ко всему прочему у неё обнаружилась прискорбная манера буквально висеть на собеседнике, обняв того за талию, и шёпотом сообщать даже обыденные вещи так, будто бы это была страшная тайна.

Всё это порядком утомляло, но если Энни Мэддокс и в самом деле знала хотя бы крупицу правды об исчезновении Филиппа, то было бы преступно этим пренебречь.

– Вот, смотрите, здесь живёт леди Аннабель! – Энни легонько ударила по неприметной двери в закутке у лестницы и, привстав на носочки, прошептала Оливии на ухо: – Она живёт совсем одна. Её комната – единственная, которую здесь запирают. Для её же блага, конечно, чтобы с ней ничего не случилось.

Услышав это, Оливия постаралась скрыть вспыхнувший интерес. Она уже поняла, что при всех своих странностях Энни обладает поразительным животным чутьём на человеческие эмоции.

– Ей, должно быть, очень одиноко всё время сидеть взаперти?

– Да нет! Она уже привыкла. Тем более я к ней частенько захожу, – загадочно ухмыльнувшись, Энни побренчала связкой ключей в кармане передника. – Вы тоже с ней познакомитесь, если будете себя хорошо вести, – хихикнув, пообещала она. – А это – наша пещера Аладдина, как говорит мисс Эппл.

Дурачась, Энни сделала важное лицо и распахнула двойные створки в просторную залу. Тут не было ни портьер, ни мягких диванов, как в гостиной, и свет из высоких окон лился свободно и празднично. У одной стены стоял накрытый полотнищем ткани рояль, у другой – на низких столиках, расставленных рядами, теснились выкрашенные в пыльно-голубой цвет ящики размером с добрый саквояж для путешествий, и каждый запирался на изящную латунную щеколду.

– Когда-то, при старых хозяевах, здесь танцевали, – прокричала Энни, закружившись вокруг рояля. Подол её шёлкового платья надулся, и стали видны кривоватые тонкие голени в детских шерстяных чулках. – А теперь тут живут куколки, пока не отправятся в плавание и не найдут новый дом. Их ровно двадцать четыре, и мы трудились над ними всю зиму.

Пританцовывая между рядами, Энни поворачивала латунные крючочки и осторожно раскрывала дверцы. Вскоре перед Оливией предстала картина, достойная музейной экспозиции: каждый ящик, оказывается, служил жилищем королевским особам с надменными личиками из бисквитного фарфора.

– Тут несколько Анн: одна на коронации, две с малюткой Елизаветой. Тут Виктории, там, во втором ряду, Елизаветы, Марии и Екатерины Арагонские. А там, в конце, Джейн Сеймур с маленьким принцем Уэльским, – деловито перечисляла Энни, пока Оливия, замерев от восхищения, рассматривала расшитые золотом и серебром наряды и миниатюрные предметы обстановки. Все эти крошечные драпировки, зеркальца, бархатные подушечки с кисточками не крупнее рисовых зёрнышек, расшитые мельчайшим бисером корсажи платьев и фестончатые воротники – роскошь, выполненная с таким тонким вкусом, что захватывало дух.

– А вот эти платья для Елизаветы вышивала я, – горделиво похвасталась Энни. – Пуговки – сущее наказание, я все