Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш

– Потому что я занята, а мисс Данбар помогает с готовкой для завтрашнего обеда. Комитетские прорвы вечно съедают всё до крошки, так что работы у нас невпроворот. Делай, что сказано, Энни, и не спорь. И без твоих капризов забот хватает, – огрызнулась мисс Чуточка и, переваливаясь на плоских ступнях, как раскормленная утка, ушла к своим подопечным.

И всё же Энни торопиться не стала. С новенькой надлежало повести себя по-умному, а для этого не годилось суетиться и являться по первому зову. Энни не спеша раскроила ткань и выдала каждой ученице образцы вышивки и катушки крученого шёлка. Оставив за старшую Эмили Бидди, самую недотёпистую девочку, которая никак не сумела бы поколебать её авторитет, она вышла в коридор и приколола к лифу платья брошку, унесённую из комнаты мисс Лавендер. Взбила пышные шёлковые оборки, пригладила волосы, пощипала щёки и только тогда с достоинством, безо всякой спешки, спустилась на первый этаж.

Мисс Адамсон она нашла в гостиной. Без шляпки и пальто внешность той производила ошеломляющее впечатление – в первое мгновение Энни показалось, что это Филипп Адамсон, неистощимый на выдумки, нахлобучил парик и переоделся в дамскую одежду. (Однажды, накрутив на голову полотенце и взяв подмышку коробку с овсянкой вместо гавкучей собачонки, он весьма ловко пародировал одну из дам-попечительниц, и на кухне все животики надорвали, до того потешно он представлял тонкий жеманный голосок достопочтенной Ливси и её обезьяньи ужимки.)

Однако, когда девушка поднялась ей навстречу, наваждение рассеялось. Её лицо с гладким чистым лбом и высокими скулами было бледнее и уже, чем у мистера Адамсона, и совсем не такое забавное. Волосы светлее, с чуть заметной рыжиной, глаза наоборот – темнее и ярче, того оттенка, который в палитре Дольфуса зовётся туманно-голубым. Улыбалась она приветливо, но взгляд у неё был цеплючий, и чувствовалось в нём что-то опасливое, настороженное, отчего Энни сразу оживилась. Чужая неуверенность и смущение всегда её ободряли, ведь это говорило о том, что противник не владеет ситуацией, а значит, не претендует на превосходство и не сможет причинить ей вред.

– Вы, должно быть, мисс Мэддокс? А я – Оливия Адамсон. Новый секретарь приюта, взамен мистера Адамсона.

Новенькая сделала шаг вперёд и опять разулыбалась. Зубы у неё оказались белые, ровные, как у всех чистюль, кто всегда ел досыта и никогда не получал хорошей взбучки.

– Мне уже рассказали. – Энни решила не спешить, чтобы новенькая не приняла её за лёгкую добычу, и приподняла подбородок для солидности. – А вы знаете, что эта работа очень сложная и ответственная, мисс Адамсон? Вы уверены, что справитесь с ней?

– Да, меня предупредили, – улыбка на лице девушки погасла, и Энни похвалила себя за правильно взятый тон. – Я надеюсь оказаться полезной и оправдать ожидания. Ведь мне так нужна эта работа, – прибавила она после паузы, кротко опустив глаза.

Эта, по-видимому, была не из задавак, вроде гадкой Лавендер, и Энни смягчилась. Её любопытство разгоралось с каждой секундой всё сильнее, и она была уже не в силах противиться охотничьему зову. От новенькой шло устойчивое ощущение недосказанности, тайной преднамеренности, скрытых мотивов, и, хоть Энни и не мыслила такими понятиями, её врождённое чутьё, как и всегда, направило её по верному следу.

Предвкушая, что вскоре обзаведётся ещё одним экземпляром для своей коллекции, и рассудив, что момент явно подходящий, она поправила брошку и призналась:

– Мои родители, мисс Адамсон, сейчас в Южной Родезии. По правительственным делам, если вы понимаете. Они со дня на день вернутся за мной, но пока я здесь, можете обращаться за помощью. Мисс Эппл прислушивается ко мне. У меня к ней особый подход, и я – её правая рука. И лучше бы вам не сближаться с остальными, иначе они обо всём догадаются. Ведь вы здесь из-за того, что случилось с вашим братом? Вы же за этим приехали, верно?

***

Оливия замерла. Уютная гостиная с камином в синих изразцах вдруг запульсировала в такт с участившимся сердцебиением, и все предметы сделались яркими, выпуклыми. Стараясь не выдать своего замешательства, она осторожно поинтересовалась:

– Почему вы так решили, мисс Мэддокс?

– Так это правда?! – девушка бурно обрадовалась и захлопала в ладоши. – Вот здорово! Мистер Адамсон – хороший. Ему понравилось моё платье, а ещё он назвал меня проницательной и сказал, что из меня получится отличный фокусник. И выучил забавным песенкам. А вы умеете петь? В детстве, когда я пела, мисс Адамсон, у моего отца слёзы бежали по щекам. А вашим родителям нравится, как вы поёте?

– У меня нет таких воспоминаний, мисс Мэддокс, но если бы мой отец и посещал хоровые спевки в пансионе, где я училась, то у него непременно бежали бы слёзы, я просто уверена в этом. Они струились бы по его щекам подобно водам Ниагары, – подумав, прибавила Оливия.

– А где он сейчас, ваш отец? Вы часто с ним видитесь?

– О, недавно мы премило увиделись за ланчем, но общаемся – нет, нечасто. А вы, мисс Мэддокс?

Оливия с лёгким недоумением вела навязанную ей светскую беседу, стараясь быть дружелюбной.

– Можете называть меня Энни. Ко мне все так обращаются, и я привыкла. Иногда мне кажется, что мисс Мэддокс – это кто-то другой, не я, – и девушка по-детски хихикнула, мимолётно прикоснувшись к шраму на щеке. – Я давно не видела родителей, ведь они выполняют очень-очень важное задание. Но они всё время мне пишут! – похвасталась она. – Почти что каждый день! Когда они приедут, я вас с ними познакомлю. И спою им все-все песни, которые я выучила! Папа будет очень доволен. А фокусам вы меня научите? Я могу принести шляпу! Или начнём с колоды карт?!

Энни на глазах преображалась. Личина солидной и строгой особы испарялась, будто её и не было, и Оливия могла наблюдать, как сквозь неё проступает кто-то совсем иной – то ли наивное дитя, то ли юная девица себе на уме, то ли искусный провокатор, то ли бесхитростный простак. Куда там двуликому Янусу – лицо Энни одновременно выражало черты сразу нескольких личностей, и это смешение вызывало у Оливии оторопь и лёгкую растерянность совсем как при виде Энди, выкладывающего ей на колени жестяные монетки.

Разговаривая, Энни подошла к ней очень близко и без всяких церемоний принялась ощупывать ткань её костюма, пальцами в детских ознобышах теребить распустившийся на рукаве кантик, заглядывать в глаза требовательно и вместе с тем заискивающе, словно пёс, который просится на прогулку или приглашает вступить в игру.

«Вот интересно, здесь все такие странные?» – подумалось Оливии,