Отдайте ее мне! - Ольга Авдеенко

Красавица обиженно надула губки:

— Она смотрится здесь премило. И все обращают на нее внимание.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, дорогая. Я согласен на все, лишь бы только доставить тебе радость.

Патрисия тоже подошла поближе, чтобы рассмотреть статуэтку.

— Это чудо! — воскликнула она в восхищении. — Ее платье — оно совсем как настоящее!

— Очевидно, существует какой-то секрет изготовления подобного кружевного фарфора, — Саттерфилд пренебрежительно пожал плечами, — но я им не интересовался. Эта фигурка совершенно не сочетается с моей коллекцией. Я купил ее в виде исключения — только потому, что она понравилась моей жене. Кроме того, она в своем роде уникальна. Приглядитесь: расписывая ее, мастер ошибся и выкрасил одну туфельку в бледно-голубой цвет, а другую — в бледно-зеленый.

В дверях гостиной появился дворецкий и пригласил всех к столу.

— Отлично! — обрадовался банкир. — Должен признаться, после коллекционирования предметов искусства моя главная страсть — это вкусная еда. Надеюсь, никто не возражает против камбалы под голландским соусом и медальонов из ягнятины с зеленым горошком? А на десерт — дыня и яблочный пирог… Прошу, мисс Кроуфорд, сэр…

Альфред Саттерфилд оказался не из тех, кто медлит исполнять свои обещания. Уже на следующий день он лично отвез Патрисию в известное издательство, а домой девушка возвращалась, взволнованно сжимая в руках папку с отпечатанными листами. Повесть, к которой ей доверили выполнить рисунки, была не слишком длинной и, как легко было догадаться из ее названия — «Дело о пропавшей гувернантке», — заключала в себе детективную историю.

Дома Патрисия немедленно и с энтузиазмом приступила к чтению. Книга явно не была рассчитана на чересчур требовательного читателя, и поэтому то, что гувернантка фальшивая, стало понятно уже на пятой странице. Тем не менее девушке было интересно следить за тем, как эта хитроумная особа выпутывается из щекотливых ситуаций, а проницательный сыщик неумолимо движется к ее разоблачению. Перевернув последний лист, Патрисия задумалась, какие моменты повествования лучше выбрать для будущих иллюстраций.

Назавтра, вернувшись с занятий в Школе Слейда, девушка сразу же побежала к себе, уселась за свой обширный письменный стол и принялась увлеченно рисовать. Она забыла бы про пятичасовой чай и обед, если бы не ее дядя, который всегда заботился о том, чтобы его племянница вовремя питалась.

Так прошло несколько дней.

8 мая 1887 года, воскресенье. Недоброе утро

Неказистые, похожие на коробки кирпичные дома монотонно тянулись по обе стороны Фредерик-стрит. Первые этажи в них в основном были заняты всевозможными торговыми лавками и ремесленными мастерскими, имелась также аптека и парочка пабов, а выше сдавались внаем квартиры. Разнообразие в привычную атмосферу ничем не примечательной улицы вносил сейчас полицейский экипаж, остановившийся у подъезда углового дома. Несколько зевак вокруг него переминались с ноги на ногу и обменивались мнениями — столь же авторитетными, сколь и противоречивыми.

Инспектор Найт, высокого роста элегантный брюнет, поднялся на последний этаж. У двери в квартиру его поджидал детектив-констебль Кевин Лейтон, стажер из Личфилда, которого ему недавно поручили опекать: совсем еще мальчишка, с круглым лицом и взволнованными серыми глазами. Рядом с ним двадцатисемилетний Найт порой ощущал себя чуть ли не пожилым и — хотелось бы ему думать — умудренным опытом наставником.

— Убийство, сэр, — сообщил Лейтон, сглотнув, — и, возможно, ограбление.

— Что известно о жертве?

— Это женщина, которая снимает здесь жилье: Рамона Дэвис, вроде испанка. Примерный возраст: сорок — сорок пять лет. Тело обнаружила соседка.

— Вы входили в квартиру?

— Нет, сэр, только заглянул, — обиделся стажер. — Я знаю инструкцию. Я ждал вас.

— Что ж, вы меня дождались.

— Пока вас не было, я осмотрел дверь: следов отжима на поверхности двери и дверной коробки нет, петли не повреждены, — юноша старательно изъяснялся специальным полицейским языком, видимо, успел подготовиться. — На замке вокруг ключевой скважины не видно никаких вмятин, царапин или соскобов, то есть признаков взлома не имеется.

— А это может означать…?

— Что жертва сама открыла дверь.

— Правильно. Или же что у кого-то еще был свой ключ — возможно, у того, с кем она жила.

— Миссис Дэвис проживала одна, — покачал головой констебль. — Снимала эту квартиру уже восемь лет, арендную плату всегда вносила вовремя. Жила тихо, скромно — никаких недоразумений или тем более ссор с кем-либо. Вероятно, вдова: когда только вселилась, то носила траур. — Он пояснил: — Я поговорил с домовладельцем, он сейчас внизу, на улице. Узнал об убийстве и приехал.

— Хорошо, Лейтон. Давайте войдем.

Найт и его помощник заглянули в гостиную: там полицейский врач склонился над телом женщины, лежащим на ковре в темно-красной луже, а у окна скучали двое констеблей с носилками. Врач поднял голову:

— Множественные колотые и резаные ранения. Смерть наступила, скорее всего, от острой кровопотери в результате рассечения сонной артерии. Руки в порезах — она защищалась. Орудия преступления рядом с телом нет. Мертва не больше двенадцати-четырнадцати часов.

— То есть время смерти, — Найт взглянул на настенные часы и прикинул в уме, — вчера, от восьми до десяти вечера?

— Совершенно верно.

Женщина была красивой — это можно было представить даже сейчас, несмотря на залитое кровью лицо со следами ударов и растрепавшиеся густые черные волосы. Найт покосился на стажера: тот шумно втянул ртом воздух, но держался.

Инспектор распорядился унести тело, и они с помощником, аккуратно огибая пятна на полу, медленно обошли квартиру. После вида избитой, окровавленной жертвы ничего хорошего, конечно, здесь ожидать не приходилось, но то, что они обнаружили, было чересчур. В гостиной, кабинете и маленькой кухне были опрокинуты стулья и чайный столик, обивка дивана и кресел порезана, ящики буфета, комодов и письменного стола выворочены, а их содержимое рассыпано по полу. В этой части квартиры повсюду была кровь — лужицы и брызги, смазанные отпечатки рук на стенах и дверных косяках, следы обуви на полу. Только в спальне крови почти не было — лишь бурые отпечатки подошв. В остальном картина там выглядела примерно так же: дверцы шкафов были распахнуты, а вываленная одежда разбросана, даже кровать была сдвинута, постель с нее сброшена, а подушки и матрас вспороты. Учиненного разгрома преступнику, видимо, показалось мало, и он вдобавок расколотил все, что можно было расколотить: под ногами то и дело хрустели осколки стекла и фарфора.

Найт чихнул, когда ему в нос залетел кусочек пуха, и сказал:

— Обратите внимание, Лейтон, на отпечатки обуви: одни явно принадлежат убитой женщине, и они есть везде, кроме спальни. Остальные — мужские, те по всей квартире. Причем