По прочтении сжечь - Роман Николаевич Ким

это тем, что они бабахнут нас по башке, – сказал Уайт.

– По базе тихоокеанского флота, – уточнил Пейдж.

Донахью взмахнул ракеткой:

– У вас какие-то чугунные головы. Мне надоело твердить вам одно и то же. Японцы не смогут напасть на Пёрл-Харбор, потому что там только тридцать футов глубины. Следовательно, торпедная атака исключается, а без торпед нет смысла нападать на линкоры.

Пейдж возразил:

– Англичане сбрасывали торпеды на полигоне глубиной в сорок футов, а это почти столько же, сколько в Пёрл-Харборе.

– Сообщение об этих испытаниях мы получили только от агентов, – сказал Донахью, – подтверждений не было. На наш официальный запрос английское командование не дало вразумительного ответа.

Донахью взял папку с телеграммами для сводки. Уайт показал на «магию», лежащую на столе:

– А эту возьмешь? Адресована генконсулу в Гонолулу.

– Она не войдет в сводку.

– Почему? Очень интересная.

Донахью махнул рукой и ушел. Уайт взял телеграмму со стола и пошел за ним. Он открыл дверь кабинета Уилкинсона. Тот сидел в кресле и читал газеты.

– Что у вас? – спросил Уилкинсон, подняв очки на лоб.

– Донахью не пожелал взять для сводки эту «магию». Она представляет первостепенный интерес.

Уайт положил перед начальником телеграмму.

«Из Токио.

Генконсулу в Гонолулу

№ 113

Сообщите о кораблях, стоящих в следующих зонах: зона Пёрл-Харбора, залив Мамала в бухте Гонолулу и прилегающая акватория. Просим собрать данные в совершенно секретном порядке.»

Уилкинсон прочитал телеграмму и положил ее на стол:

– Ничего экстраординарного. Такие задания посылаются многим японским консулам, находящимся около военных гаваней.

Уайт подошел вплотную к столу Уилкинсона и наклонился вперед:

– Эта «магия» говорит о том, что японцы готовятся к нападению на Гавайи. Надо немедленно известить адмирала Киммела и генерала Шорта, чтобы были наготове.

– Мы послали позавчера им телеграмму о том, что японцы могут начать военные действия против Филиппин, Таиланда, Борнео и на перешейке Кра. Можете не волноваться. – На благообразном лице Уилкинсона появилась улыбка. – Мы не спим. А вам надо пойти поспать. У вас очень утомленный вид, Уайт.

Уайт повысил голос:

– При чем тут Борнео и Кра? Речь идет о Пёрл-Харборе!

Уилкинсон слегка поднял брови и откинулся в кресле. Потом спустил со лба очки и с любопытством уставился на подчиненного.

– Мне кажется, я сам знаю, что надо делать, – произнес он подчеркнуто спокойно. – И знаю, кому нужно посылать телеграммы.

Уайт крикнул:

– Нет, не знаете! Вы ничего не видите! Или видите, но ничего не делаете…

В кабинет вошел Донахью. Он схватил Уайта под руку и зашептал в ухо:

– Успокойся, Никки, считай до двадцати. Успокойся, ради бога.

Уилкинсон снова поднял очки на лоб и сложил руки на животе.

– Уайт, вы переутомились, я понимаю вас, – он сочувственно кивнул головой, – сдали нервы. Держите себя в руках и не устраивайте припадков в служебное время. Сходите к невропатологу. Мы следим за японским флотом. Наша радиоразведка уже заметила, что возрастает концентрация сил японского флота, они вовсю ведут ложный радиообмен, чтобы сбить нас с толку. Мы также обнаружили скопление самолетов на Формозе и перемещение авиации к югу от Японии. Мы вполне допускаем возможность нападения Японии на Филиппины и на английские или голландские владения. Но… японцы могут наброситься и на других. И вы знаете на кого. И эту альтернативу, весьма вероятную, мы, разведчики, не вправе сбрасывать со счетов.

Донахью погладил Уайта по плечу.

– Ты совсем издергался, Никки, и выбился из сил. Ходи со мной по утрам в манеж. – Он повернулся к Уилкинсону. – Получены сведения о том, что японцы уже утвердили план военной администрации в Сибири и сейчас в Токио идет тайная мобилизация всех переводчиков-россиеведов.

Уайт с трудом произнес:

– Простите… Я позволил себе…

Уилкинсон молча пожал плечами и обратился к Донахью:

– Вчера Дайана потащила меня в Национальную галерею. Я собирался туда уже несколько лет, но никак не удавалось. Я не знал, что там есть Утрилло, две замечательные вещи… парижские переулки. Видел?

– Мне недавно сказали об этом, – ответил Донахью. – Непременно схожу. Любопытная судьба у этого замечательного мастера. Пока был пьяницей и бродягой…

– Это был Верлен от живописи, – заметил Уилкинсон.

– Вот именно, он был форменным пропойцей, в пьяном виде делал потрясающие шедевры и прославился на весь мир. А с тех пор как его прибрала к рукам богатая вдова и поселила в шикарном доме, он перестал писать. Говорят, теперь он только молится и пьет лимонад. Утрилло, увы, кончился.

Уилкинсон покачал головой:

– Жаль. Я очень люблю одну его картину. Написана, кажется, в тринадцатом году. Это – деревенская церковка с часами на башне. Изумительная серо-зеленая гамма.

Уайт вышел из кабинета и столкнулся у входа в бюро с Шривером.

– Энди! – воскликнул Уайт. – Как дела?

Шривер заметно осунулся, виски у него стали совсем белыми.

– Уилкинсон не хочет пускать меня обратно в бюро. Спасибо Донахью, устроил в контрразведку в Пёрл-Харборе. Буду помогать Уолшу. Контр-адмирал Тернер сказал мне: «Вы едете в самое безопасное место в мире».

За его спиной показалась голова Пейджа:

– А вы, Энди, тоже считаете Пёрл-Харбор безопасным местом?

Шривер засмеялся:

– Нет, не считаю. Я знаю, что японские адмиралы умеют выбирать места для ударов.

– А у нас наверху не понимают этого, – сказал Пейдж.

Уайт протяжно вздохнул.

– Такое впечатление, – произнес он глухим голосом, – как будто японцы изобрели страшное оружие. Направляют из Токио через весь океан невидимые лучи на наших начальников и усыпляют их мозги.

29 ноября

Кита получил условную телеграмму, означавшую, что 29 ноября прибудет тайный дипкурьер, с которым надо встретиться на пароходе.

По расписанию пароход «Акаси-мару» должен был прибыть в Гонолулу в девять часов утра – он шел из Кобе в Мексику, с заходом на Гавайи. Но пароход опоздал из-за шторма на три с лишним часа.

Кита поднялся по трапу. Его встретил помощник капитана с черной повязкой на глазу. Он провел генконсула к себе в каюту и ушел. Спустя минуту явился дипкурьер.

Кита видел его впервые. Дипкурьер назвался Огасавара. Сразу было видно – он не чиновник ведомства иностранных дел, а офицер. И не ниже капитана второго ранга. Судя по раскрасневшемуся лицу, он выпил с утра.

– Какие у вас новости? – спросил Огасавара.

Кита ответил:

– Авианосец «Энтерпрайз» вышел из Пёрл-Харбора и направился на Уэйк.

– Когда вышел?

– Три дня тому назад.

– Это прекрасная новость. За нее надо выпить. – Дипкурьер достал из шкафа бутылку саке и наполнил чайные чашечки. – Я, очевидно, останусь в Мексике. Обратно все равно не успею.

Кита отпил полчашки:

– Значит, наши вышли с Курил?

– Да. Вы получите директиву