Беглец (СИ) - Никонов Андрей

— Ну его, сам сдохнет. Чекист где?

— Там его бросили, — машинист ткнул пальцем теперь уже вперёд, — возле третьего вагона. Вроде живой, только не двигался, они его тащить не стали.

— Пойду погляжу, держи, — молодой человек протянул обрез машинисту, — бандитов вроде как почти не осталось, но ты на всякий случай гляди в оба.

Машинист кивнул, схватил оружие, прижал к груди.

— Себя только не подстрели, — посоветовал Травин, и полез наверх, на щебёнку.

До головы поезда он добирался несколько минут, поочерёдно то пытаясь не сорваться с крыши, то прыгая по сыпучим материалам. Третий вагон оказался грузовым, Сергей до того замучался лазить по наледи, что в этот раз решил обойти его сбоку. Огляделся, и осторожно вылез на пути. Звук выстрела долетел до него уже после того, как пуля, выпущенная из винтовки, попала Сергею в бок. Тулуп смягчил удар, свинцовый заострённый цилиндрик вошёл в тело и там засел, заставив покачнуться. Травин упал сам, и откатился вниз, под насыпь. Прямо на лежащего в снегу помощника уполномоченного.

— Где задержанный? — Митя вылез из вагона, прижался спиной к деревянной стенке, осторожно добрался до гармошки, возле которой стоял Сидорчук с винтовкой.

— Подстрелил я его, — Сидорчук довольно осклабился, — аккурат возле паровоза ихнего, пальнул на удачу, и на тебе, попал.

Милиционер весь светился от гордости, Митя его хорошо понимал. Мишень на расстоянии в пятьсот шагов он сам поражал довольно уверенно, правда, из пристрелянного оружия и с кольцевым прицелом. Но одно дело стрелять, подготовившись, по фанере, а другое — по хоть и большому, но человеку, который двигается и в любой момент может изменить положение тела за те полторы секунды, что летит пуля.

— Куда попал-то?

— А Бог его знает, наудачу стрелял, только упал он, гнида такая, и укатился. Сдох небось, туда ему и дорога, да и нам возни меньше. И так понятно было, что он убийца.

— Давно попал?

— Да вот вы ушли, так он и объявился.

— Ещё кто-то стрелял с той стороны?

— Нет, молчат.

— Пойду, погляжу, а ты, если что, меня не подбей, Соколиный глаз, — Митя выкинул окурок, взял половчее маузер, и, прижимаясь к вагонам, не торопясь пошёл по ходу поезда.

Липшиц не дышал, и вовсе не от того, что Сергей его придавил, помощник уполномоченного ТО ОГПУ был мёртв. Травин прикрыл ему глаза, пошарил в пиджаке, достал своё удостоверение и бумажник. А потом, стараясь не провалиться в наст, быстро пополз наискось от путей. Лошадиное ржание он услышал, когда поравнялся с паровозом, ещё через пятнадцать метров прямо к путям подходила накатанная дорога, она продолжалась и с другой стороны, снег был утоптан основательно, видимо, здесь сани перегружали, помогая лошадям переходить через рельсы. Травин на четвереньках дополз до посадок, вскочил, и бросился бежать.

Сани с запряжённой в них лошадью стояли метрах в сорока за посадками. Невысокий пожилой мужичок сидел на облучке и ел, словно ничего вокруг не происходило. Увидев Травина, он подслеповато прищурился, на правом глазу у мужика светлело бельмо.

— Федька, где шлялся так долго? Что там, кто палит?

Сергей, ни слова не говоря, уселся рядом.

— Ты не Федька, — запоздало догадался мужичок, от него несло самогонным перегаром и чесноком.

— А ты Герасим?

— Агась.

— Поехали отсюда, Герасим, да побыстрее. Федька помер, Лукич тоже, и парня вашего, что в лесу ховался, прикончили. А чего пулемёт-то не притащил?

— Так ведь ломаный он, пулемёт-то, — Герасим щёлкнул вожжами, лошадь лениво зацокала по краю насыпи, — заржавел весь, я-то в войну пулемётчиком был, пока не ослеп, штуку эту как пять пальцев знаю, но техника важная, абы как не починишь. А ты кто будешь, мил человек?

— По торговой части я, как твои начали стрелять, сбежал. Вот Федька мне помог, тулуп свой отдал. Ты подгони кобылу, а то плетёмся еле-еле.

— Лукич точно мёртв?

— Точно.

— Это хорошо, — возница неожиданно повеселел, щёлкнул кнутом, — а то грозил мне, что прикончит, если не дождусь. Он моего кума свояк, с Конопельки, а я, значит, с Дятлово, денег я ему должен, вот и батрачу иногда. Ох и лихой человек Лука Лукич, кто ж спорить с ним будет, а тут, видишь, окочурился, земля ему пухом. Федьку жалко, хороший парень, завсегда с уважением, мол, как здоровье, Герасим Кузьмич, спросит вежливо. Так значит, всех порешили?

Лошадь свернула на укатанный зимник, здесь снежный наст лежал сантиметров на пятьдесят ниже уровня целины, скорость немного прибавилась. Травин обернулся — их пока никто не преследовал. Дорога шла за лесополосой, а потом поворачивала налево, под углом к железнодорожным путям. Он приложил ладонь к прострелянному боку, вытащил — та была в крови. Болело, но не так, чтобы сознание терять.

— Вроде всех, я не приглядывался. Так говоришь, деревня здесь рядом?

— Тут, мил человек, деревни-то везде в наличии, тебе какая нужна?

— Мне бы переночевать.

— Это мы могём. Токма, — Герасим почмокал губами, — спрашивать будут, чего это я с Лукичом уехал, а приехал с тобой. Милиция заинтересуется, зять-то мой, Андрейка — милиционер, в Убинском живёт, ох и въедливый, чуть что, сразу за наган.

— А ты выдашь?

— Как есть. Вот приедем в Дятлово, и выдам, у нас и сельсовет в наличии, и машинно-тракторная станция, и церква есть. И лавка скобяная.

Травин задумался. Герасим или настолько хорошо владел собой, или действительно был, как сказал бандит Федька, юродивым, судя по мимике и расслабленным рукам, не ловчил и не врал. Убивать его не хотелось, попадаться местной милиции — тоже.

— Город тут есть поблизости?

— Как не быть, — возница стащил варежку, начал загибать пальцы, — только нет. Село есть, Убинское, там мы в лавке покупаем что есть из мануфактуры, дочка у меня там проживает с мужем и ребятишками, только это в обратную сторону, опять же село Александровское, там лавка побогаче, и станция есть. А города нет.

— А Чулым? — подсказал Сергей.

— Чулым есть, только до него не доберёшься, сто вёрст, считай.

— Может, Барабинск? Он ближе.

— Нет, туда ход тоже дальний.

— Далеко Дятлово твоё?

— Вёрст пять, — Герасим почесал шею, — налево будет поворот. Сперва Конопелька, а через три версты Дятлово.

— А если прямо дальше ехать?

— Прямо Кондугловка, в пятнадцати верстах, село большое и справное, там тракт проходит ажно до самой Москвы. Там чего только нет, и трактир, и магазины со всяким барахлом, и лампочки электрические ночью как днём светят.

— Довезёшь? Пять целковых дам.

Герасим кивнул, прикрикнул на кобылу, та прибавила ход. Травин поплотнее закутался в тулуп, прикрыл глаза, задумался. Пока до поезда доберутся путейные бригады, пока освободят и тот доедет до Кожурлы, пройдёт часа три, не меньше. Потом его, Сергея, начнут искать. В эти три-четыре часа он никак не успеет оказаться, например, в Чулыме, и сесть на поезд в Читу, да ещё подстреленный. Значит, надо переждать день-два, и лучше в каком-нибудь глухом месте, заштопаться, отлежаться, а там уже по обстановке действовать.

Бейлин почти повторил путь, по которому шёл Сергей. Сперва он нашёл агента Марочкина — собака при виде чужака зарычала, но не кинулась, Митя забрался на щебёнку, потрогал жилку на шее. Марочкин был жив, хотя и без сознания. Решив, что за несколько минут агент не помрёт, Бейлин добрался до следующего разрыва между вагонами, где обнаружил три трупа бандитов, а ещё через вагон — машиниста с обрезом. Оружие ходило ходуном в руках пожилого работника желдороги.

— Ты, батя, поосторожнее, — Митя сел рядом с ним на корточки, — вроде как кончилось всё. Ты мне скажи, мужик тут пробегал, здоровый такой, он чего сказал?

— Что дальше пойдёт, а ещё подстрелил вон ихнего, — машинист ткнул обрезом под вагон, — стонал, а сейчас затих.

— А всего их сколько, грабителей?