Беглец (СИ) - Никонов Андрей

— Четверых видел, да один в лесу.

— Ага, — Митя кивнул, судя по всему, нападать на поезд было больше не кому, — ты давай, беги обратно, да не бойся, скажешь Сидорчуку, милиционер там такой, что их начальник лежит отсюда на щебёнке раненый, пусть позаботятся. А я вперёд пройдусь, посмотрю, вдруг кто ещё остался. Иди с другой стороны.

Не дожидаясь ответа, он вылез на пути, и побежал по ходу поезда. Кровь Бейлин нашёл возле третьего вагона — несколько крохотных капель, а вот тела не было. Зато были следы на примятом снегу. Митя слез с насыпи, и чуть не наступил на Липшица.

— Покойник, да не тот, — пробормотал он.

Травин сбежал, и был он живой, раз так бойко двигался, но Сидорчук не промазал — следы крови тянулись, подсказывая, куда улизнул приятель Лапиной. Бейлин обшарил карманы Липшица, бумаг не нашёл, забрал его служебное удостоверение, снял с руки часы. Потом проделал путь вслед за Травиным, только не полз и на четвереньки не вставал. А когда выбежал за лесополосу, то ничего не увидел, кроме свежих лошадиных яблок. Значит, надо было искать повозку, которая здесь стояла.

— Конечно, дурак, — сказал Митя сам себе, — бандиты же не пешком пришли. Эх, и допросить-то некого, хоть бы этот, под вагонами, был жив. Где теперь этого подлеца искать? И как быть, Викеша-то не отпустит. Эх, была не была.

Он достал нож, оттянул кожу на животе вместе с рубашкой, кольнул, провернул лезвие, расширяя рану. Кровь тут же намочила ткань, хотела было капнуть на снег, но Бейлин не дал — подставил ладонь, подождал, пока наберётся достаточно красной жидкости, и приложил её к рубашке. Пятно увеличилось и выглядело гораздо существеннее. Поверхностная рана в начале обильно кровила, зато довольно быстро заживала, только с виду от глубокой никак не отличить.

Под шум полозьев Сергей задремал, когда открыл глаза, оказалось — прошёл почти час. Лошадь всё так же мерно тащила сани по дороге, только ход замедлила. Голова немного кружилась, бок тулупа пропитался кровью.

— Четыре версты проехали, — доложил Герасим, увидев, что пассажир проснулся, — лошадку покормить надоть, ещё добавь, а? Да и захромала она, плетётся еле-еле, может, подкова сбилась.

Сергей вытащил из кармана бумажный червонец, поморщившись от боли, показал вознице.

— Хватит?

— Угу. Ты, мил человек, может, передохнуть хочешь?

— Не мешало бы.

— Так через версту будет поворот на Камышинку. Сельцо худое, но церква стоит, и башня, из которой воду прямо в дом льют. Глухое место, как степлеет, не пройти, болота кругом, токма зимой и добраться, да желающих нету, народец себе на уме. Зато лекарь там знающий, враз на ноги поставит.

— Далеко до него? У до Камышинки?

— Аккурат поворот будет скоро, а там две версты.

Травин потрогал бок, тот при прикосновении стрельнул болью. Загибаться где-то в глуши, в дороге не хотелось.

— Ладно, давай туда, — согласился Сергей. — А чего там за народец живёт?

Герасим кивнул, огрел кнутом кобылу, та чуть поддала ходу, но не на много.

— Как есть обычный, — сказал он, — только нехристи.

— Бандиты, что ли? Ну лихие люди?

— Почто бандиты? Говорю же, нехристи. Вот поворот-то, тут, смотри как замело.

— Точно две версты? — Травин с сомнением посмотрел налево.

От накатанной дороги через лес уходила просека, судя по всему, пользовались ей нечасто.

— Как есть, не больше.

Герасим тронул кобылу, та послушно повернула с накатанной дороги, минут десять они ехали молча. Когда за деревьями показался флюгер, повозка остановилась. Дорогу им преграждало бревно, лежащее поперёк. Между зарослями и бревном расстояние было метра два, Ствол с обрубленными ветками был не очень толстым, в нормальном состоянии Сергей бы его подвинул.

— Дальше не проеду, — сказал возница с сомнением, — смотри, загородку поставили, не стащить. Сам дойдёшь.

— Ладно, — Сергей спрыгнул осторожно с саней, отдал деньги, — только ты, отец, услугу мне окажи, не говори, где высадил, а если спросят, скажи, до тракта довёз. А за это я никому не скажу, что ты Лукичу не помог. Договорились?

— А что с Лукичом?

— Помер.

— Да ты что, вот беда-то какая, а Федька где?

Травин внимательно посмотрел на Герасима, тот вроде не придуривался. Или вот такой самородок жил в глубинке, на уровне лучших ленинградских артистов.

— И Федька тоже.

— Вот беда какая, — горестно повторил Герасим, — а ты кто?

— Попутчик я, из Кандугловки.

На лице Герасима отразилась нешуточная работа мозга, он, видимо, пытался понять, как здесь оказался.

— Вот ведь какой крюк сделал. Так я поеду домой? Лошадь-то худая, плестись будет, — наконец сказал он, и, не дожидаясь ответа, дёрнул за вожжи, разворачивая сани.

Сергей посмотрел вслед уезжающей повозке, вдохнул поглубже, и сделал неуверенный шаг. Бок сильно саднило, похоже, рана оказалась серьёзнее, чем он думал. Подтаявший снег расплывался под ногами, от солнца резало глаза, дорога петляла, обходя невысокие заросли, и вывела к лавке, закрытой на ржавый висячий замок, а от неё — к церкви, обнесённой кованой оградой. Травин поднял глаза, увидел вместо креста красное знамя, бьющееся на ветру в ореоле солнечных лучей, и потерял сознание.

Глава 9

29/03/29, пт

— Так ты, значит, по спичечным делам служишь? — молодой парень, назвавшийся милиционером, держал в руке карандаш, но ничего не записывал.

— Да, — Сергей поёрзал, простреленный бок тянуло, но терпимо. А вот с головой была беда, клонило в сон, и круги перед глазами вспыхивали, хотя ей он не ударялся.

— Это как же ты Кандугловку с нашей артелью перепутал?

— Да я уже говорил тебе, что не перепутал, возница, Герасимом зовут, сказал, что лошадь устала, и что сюда ближе будет, чем ещё двадцать вёрст ехать. Думал. до Кандугловки не дотерплю, уж больно много крови потерял, вот и попросил его здесь высадить. Так он свернул, часть пути проехал, а потом, как я из саней вышел, взял, и удрал.

— Герасима я знаю, он как войны контуженый вернулся, так с придурью, но места здешние как пять пальцев знает, до тракта тут и вправду не меньше пятнадцати, только почему на дороге высадил, не пойму. Видать, не показался ты ему, или надумал себе чего.

— Бревно там валялось, — вздохнул Травин, цепляясь за реальность и стараясь не отключиться, — так что, сможет меня кто в Кандугловку довезти, как оклемаюсь? Деньги есть, я заплачу, не обижу. Может дня через два.

— Про деньги мы осведомлены, — кивнул собеседник, перед ним на столе лежали бумажник Сергея, удостоверение, томик Хэммета, обрез и револьвер, — ну а как соберётесь, найдём кого-нибудь. Да ты не беспокойся, успеешь ещё.

— Ничего, я не тороплюсь, — Сергей широко зевнул. — Заканчивай уже с вопросами, по второму кругу идём. Будь человеком, дай отдохнуть.

Человека в фуражке звали Григорий Гринченко, или, как он сам себе назвал, Гриша, и милиционером он не был. Милицейский участок находился в Кандугловке, однако, как сказал Гринченко, при нужде оттуда было не дозваться, и народ поручил ему быть местной милицией. Поэтому Лавр носил армейскую фуражку и наган, а ещё сам назначил себе помощника, который обходился красной ленточкой, приколотой к вороту линялой гимнастёрки, и двустволкой. Допрашивал он Травина бестолково, но видно было, что Григорий своим положением гордится и очень старается соответствовать.

Сергей прекрасно понимал происходящее с точки зрения местного жителя. Из леса появляется человек с оружием, в пропоротом тулупе, с раной в боку, который по документам всего лишь спички заготавливает. Чужаков не любят нигде, особенно тех, кто что-то замышляет, поэтому такой пришелец неизбежно вызовет подозрение. Сергей скрывать большую часть правды не стал, рассказал, что сбежал с поезда, на который напали грабители, увидел сани, заставил возницу себя отвезти подальше, а поскольку до ближайшей станции ехать далеко, то решил, что по тракту до того же Убинска быстрее доберётся, а там уже восстановит плацкарту, благо старая осталась. И ехали они с Герасимом в Кандугловку, только с лошадью проблемы вышли, и Травин почувствовал себя совсем худо, так что решил в ближайшее селение свернуть. Выходило более-менее гладко, по крайней мере, Гринченко недоверчивым выглядел только поначалу, а потом успокаивался.