Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Выпал случай испытать закон гравитации. Рад сообщить, что он по-прежнему действует.

Библиотекарь издал странный пронзительный смешок.

— Разрешите мне сделать первый заказ. Что пить будете?

— То же, что и вы, — это ведь крепкий эль?

— Уже несу, — сказал Пирсон.

Иэн смотрел, как библиотекарь проталкивается к стойке. Парень с девушкой из-за соседнего стола, под которым устроился маленький белый терьер, улыбнулись Иэну, их лица светились румянцем юной любви. Оглянутся ли они много лет спустя на радость этого дня и удивятся ли тому, как быстро все растворилось в прошлом? Отогнав темные мысли, Иэн снова обернулся к библиотекарю, который пробирался между переполненных столов.

Пирсон был типом странноватым, но Иэн видел, что он может оказаться полезен. Поначалу энтузиазм библиотекаря вызвал у молодого инспектора подозрение, однако было в нем и то, что определенно располагало к доверию, — очевидное простодушие и полное отсутствие второго дна. Правда, Пирсон явно переоценивал свои возможности касательно помощи в расследовании, и Иэну предстояло не дать молодому библиотекарю чересчур увлечься этим делом.

Пирсон вернулся с двумя пинтовыми стаканами в пене и, поставив их на стол, грузно опустился на свое место. Назвать Джорджа коренастым было нельзя, поскольку такое определение предполагает некую физическую тренированность — в его случае гораздо уместнее было слово «пухлый». В молодом человеке все было мягким — и белые руки с веснушчатыми пальцами, и круглые щеки, и полные губы. Золотисто-карие глаза Джорджа в обрамлении густых ресниц были как у нежной лани — крупные и округлые. Все в его фигуре, включая и заметно выдающееся брюшко, красноречиво свидетельствовало, что к физическим нагрузкам ее обладатель не привык.

— Собственно, — сказал библиотекарь, ставя стакан перед Иэном, — я принес вам славную подборку книг из своей библиотеки. Я понимаю, что с моей стороны, наверное, очень глупо…

— «Дурак думает, что он умен, а умный знает, что глуп он».

— «Как вам это понравится», акт пятый, действие первое! — Пирсон широко улыбнулся. — Вы уж не обессудьте, но я никак не ожидал, чтобы полицейский был знаком с творениями Барда.

— Моя мать была учительницей, а отец в свободное время играл в любительском театре. — О собственных литературных склонностях Иэн промолчал — в разговоре с библиотекарем это прозвучало бы чересчур самонадеянно.

— Вы говорите «были». Ваши родители…

— Оба умерли.

— И мои тоже.

— Так что вы мне принесли? — спросил Иэн, сделав глоток холодного горького эля, пахнущего сырой землей. Он не любил разговаривать о личном и всегда старался отделить эту часть своей жизни от службы. К тому же смерть родителей была темой особенно острой и больной.

— Начнем, пожалуй, с этой, — сказал Пирсон, вытаскивая книгу из лежащей под столом кожаной сумки. Он открыл ее и аккуратно перелистнул пару страниц. Ни один мужчина в мире не касался своей возлюбленной с той нежностью, с которой Джордж Пирсон листал книги. Его глаза заблестели.

— Нашел ее в одной из лондонских книжных лавок. Вещь редкая, вряд ли продавец понимал, какой раритет ему достался.

Иэн взглянул на фронтиспис, где красовалось набранное вычурным шрифтом заглавие и имя автора: «Гийом де ла Робер. Разум преступника изнутри».

— Он был соратником великого Франсуа Видока. Я вам об этой книге вчера говорил.

— И что же в ней замечательного?

— В наше время ее практически невозможно найти. Что до прочих достоинств… что ж, посмотрите и сами мне скажете. Надеюсь, она вас не разочарует.

— «Ожидания суть корень всех страданий».

— Ага, а вот происхождение этого высказывания уже под вопросом. Многие приписывают его Барду, вот только оно не встречается ни в одном из его творении.

— Вы просто кладезь информации, мистер Пирсон.

— Позвольте скромно напомнить вам, что я всего лишь библиограф-консультант, — сказал Пирсон, вновь берясь за свою сумку, — у меня тут есть еще несколько книг.

— Может, сосредоточимся пока на этой?

— Как скажете, — в голосе Пирсона послышалось разочарование.

— Остальные я тоже увидеть хочу, — заверил Иэн, — но, боюсь, для чтения времени у меня не слишком много.

— Это из-за вашего дела? — Пирсон заговорщически понизил голос, будто их могли подслушать. — Холирудский душитель?

Иэн сделал большой глоток эля и вдруг с удивлением понял, как же, оказывается, давно ему хотелось — и даже было необходимо — выпить.

— Его так прозвали журналисты, но это еще не…

— В газетах пишут, что было еще одно убийство — это же ужас какой-то! — Пирсон удрученно покачал головой, но глаза его восторженно сияли. — Думаете, они между собой связаны?

— Я правда не могу это комментировать.

Сгорающий от любопытства библиотекарь наклонился к нему так близко, что Иэн различил крошечный лопнувший сосуд на его переносице.

— По городу рыщет психопат, — сказал Пирсон.

— И я его остановлю, — уверенно сказал инспектор.

Однако слова эти прозвучали фальшиво. Несмотря на душистый горький эль и нестройный хор голосов, несмотря на мирное потрескивание в большом камине дров, то и дело выстреливающих искрами в темноту дымохода, Иэн вдруг сжался от непрошеной тревожной мысли: где уверенность, что убийца не опередит его, ударив вновь?..

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

К тому моменту, когда Лиллиан Грей выбралась из экипажа с крепко зажатым в руке билетом, у здания Королевского театра уже собралась толпа. Люди толкались и тянули шеи, пытаясь разглядеть происходящее у касс, а некоторые во все горло требовали продать им билет. Увидев это, Лиллиан искренне порадовалась тому, что сходила в кассу заранее.

Впрочем, судя по наклеенному на стену плакату с надписью «Билетов нет», шансов добиться своего у большинства собравшихся не было. Из-под этого черно-белого плаката выглядывала разноцветная афиша с причиной столь необычного даже для субботнего вечера ажиотажа. Причина смотрела на поклонников сверху вниз во всем своем пятикратном, по сравнению с оригинальным масштабом, великолепии — белозубая улыбка и черные как смоль блестящие волосы, оттеняющие безупречную белизну воротничка элегантного фрака.

Месье Жак Лекок, экстраординарный гипнотизер!

Повелитель оккультных искусств и знаток людских душ!

Единственный вечер — лишь для отважных!

(Детям и склонным к обморокам женщинам вход воспрещен)

При виде этого умело будоражащего воображение вычурного призыва Лиллиан лишь покачала головой — разве можно было более действенно завлечь на представление склонных к обморокам дам? Может, и правда будет что вспомнить, подумала она, подбирая юбки, чтобы ступить на парадную лестницу. Унылое ненастье, не выпускавшее город из своих объятий всю последнюю неделю, отступило. Вечер выдался великолепным — широкая, будто в улыбке расплывшаяся луна осеняла своим светом неоклассицистические здания Нового города. В мертвенно-белом свете они казались призраками, парящими над блестящей брусчаткой в безмолвном ожидании чьего-то прихода. Поднимаясь по широкой лестнице, Лиллиан ощутила, как по телу пробежал трепет предвкушения. Театр заново отстроили всего три года назад — ноги утопали в глубоком мягком ковре, тихо светилась позолота на колоннах и массивных рамах украшавших вестибюль зеркал.

Воздух был насыщен ароматами дорогих духов, со всех сторон доносились шорох шелка и негромкое позвякивание браслетов и бокалов с шампанским. Посетители возбужденно роились у буфета, стремясь успеть обзавестись стаканом горячительного или пакетиком сладостей до начала представления. Всеобщее радостное возбуждение передалось и Лиллиан, пробирающейся через вестибюль к своему месту в частной ложе прямо над сценой. Альфи входил в совет попечителей театра, и после смерти мужа ее встретили тут с большим сочувствием, настоятельно предлагая сохранить свое место в ложе. Но не было никакой нужды ее уговаривать — Лиллиан обожала театр и зрелища.