В здоровом теле... - Данила Комастри Монтанари

С откровенно ироничной улыбкой Аврелий ему похлопал.

— Что такое, дедуля? Не нравится, как я дерусь? — наехал на него юнец, явно радуясь возможности затеять ссору.

— Ничего не скажешь: твой учитель хорошо научил тебя бить младенцев! — съязвил Аврелий, которому прозвище пришлось не по вкусу.

— Хочешь сам попробовать, или духу не хватит, старичок? — мрачно вызвал его Флавий.

Аврелию не пришлось повторять дважды: в свои сорок он без труда поддерживал безупречную форму и всегда питал слабость к борьбе.

— Сейчас иду, молокосос, но с одним условием. Я видел, ты не очень-то любишь соблюдать правила, да и я тоже. Бой без правил?

— Без правил! — согласился юноша, уверенный в своей силе.

Сервилий обеспокоенно пытался удержать друга, в то время как Кастор, предвкушавший радость наконец-то увидеть поверженным своего сурового хозяина, тут же занял место в первом ряду, чтобы с удобством наблюдать за поединком.

Новость быстро разнеслась, и палестра наполнилась зрителями, которые делали ставки то на одного, то на другого бойца. Квириты были народом неисправимых игроков, и поговаривали, что даже героизм римских солдат на войне объяснялся желанием не проиграть крупные суммы, поставленные на победу их легионов.

Тем временем противники вышли на середину зала.

Флавий не стал дожидаться сигнала и с силой ринулся в атаку после ложного выпада, от которого ловкий сенатор тут же увернулся.

Юноша на миг пошатнулся, но тут же пришел в себя и попытался сделать подсечку, от которой противник проворно ушел.

После еще пары неудачных атак гул зрителей перерос в оглушительный рев.

— Что ж ты не нападаешь, трус? Ну, давай, иди сюда! — в ярости подначивал Флавий, пока его сторонники осыпали Аврелия мелкими монетами и фруктовыми косточками.

Патриций, ничуть не обеспокоенный, ждал недвижно.

Внезапно, без малейшего предупреждения, он схватил противника в охапку и молниеносным броском швырнул его на пол.

Флавий тяжело рухнул на спину, и патриций тут же навалился на него, прижав лопатками к земле.

Небольшая толпа неистово аплодировала.

Помогая ему подняться, Аврелий с формальной любезностью пожал руку побежденному.

Юноша тоже выдавил натянутую улыбку, но Аврелий не обманулся: он нажил себе смертельного врага.

Унижение от того, что его уложили на лопатки на глазах у всей шайки, жгло Флавия сильнее, чем клеймо палача.

Возвращаясь к своим, патрицию пришлось столкнуться с безудержным восторгом Сервилия, который, сам не способный на подобные подвиги, с лихвой возмещал это, упиваясь победами друга.

Кастор же поглядывал на него с разочарованным выражением человека, у которого в последний момент отняли нежданный подарок.

В этот миг блондин подошел к ним со спины.

— Слушай, а ты хорош. Научишь меня этому приему?

— Нет, но могу научить другим.

— Я хочу научиться именно этому!

— Нет. Это секрет старого мастера, пришедшего издалека, которого я выкупил из рабства много лет назад. Он заставил меня поклясться, что за всю жизнь я открою его лишь одному человеку.

— И ты уже это сделал?

Аврелий покачал головой.

— Старик утверждал, что его учение касается не столько тела, сколько духа. Однажды я найду того, кто будет достоин его познать.

Флавий выглядел раздосадованным, но проглотил и это новое унижение: надменный со слабыми, он был труслив перед сильными.

— Слушай, сегодня вечером у Оппии будет праздник. Я бы хотел, чтобы ты пришел.

«Раз не можешь победить, сделай его другом», — думал про себя хулиган. Ему не терпелось блеснуть перед патрицием в своей стихии: очевидно, он пользовался большой популярностью в этом притоне, известном на весь Город своими безудержными оргиями.

Аврелий не был завсегдатаем борделей, но уж точно не боялся там появиться.

Поэтому он с готовностью согласился, тем более что это давало ему возможность встретиться с Оппией, которую кормилица упоминала в связи с Диной.

— Что такое, мысль о галантном вечере тебе не по душе? — спросил Аврелий у насупившегося секретаря по дороге домой.

— Я думал, ты составишь мне компанию.

— Я и не отказываюсь, если платишь ты!

— Тогда что за обиженная мина?

— Ничего. Просто жаль сестерциев, которые ты у меня украл!

— Это еще каких?

— Тех, что я поставил на Флавия, разумеется!

— Дорогу носилкам благородного Аврелия! Дорогу благородному Аврелию Стацию, сенатору Рима!

Рабам-оповестителям пришлось потрудиться, расчищая путь перед носилками. Но сколько бы они ни суетились, размахивая факелами, ни их усилия, ни имя знатного господина не могли справиться с повозками, волами и лошадьми, запрудившими проход.

Как и следовало ожидать, движение в Городе вечером было хуже, чем днем. Уже давно закон запрещал передвигаться по улицам столицы на гужевом транспорте в светлое время суток, поэтому все поставки и подвоз припасов могли осуществляться лишь после заката.

Аврелий, возлежа на мягких подушках носилок, наблюдал сквозь открытые занавеси за лихорадочной суетой, наслаждаясь шумом и суматохой, окружавшими его со всех сторон.

Он ничуть не торопился в бордель, где пиршество должно было продолжаться до самого рассвета.

Благодаря выверенной стратегии толчков и работы локтями, процессия наконец добралась, почти невредимая, до Целимонтанских ворот, откуда уже виднелся вход на Кливус Скаури.

Лупанарий находился на середине улицы, в здании весьма притязательном. Дела у Оппии, должно быть, шли в гору, раз она могла позволить себе снимать столь просторное помещение.

У дверей толпились бездельники, чей кошелек не позволял войти, но которые участвовали в празднестве криками и гамом.

Хоть Аврелий и любил веселье и суматоху, он поблагодарил богов за то, что живет в тихом домусе на Виминальском холме, куда редко долетали назойливые шумы ночной жизни.

Едва он ступил из носилок, рядом с ним оказался верный Кастор, который в подобных случаях проявлял всю ту расторопность, которой ему часто не хватало на службе.

— Входим, входим, хозяин? — спросил он, явно жаждавший окунуться в веселье.

— Минуту, Кастор. Хочу напомнить, что мы здесь с вполне определенной целью. Если ты думаешь наброситься на первую же размалеванную цыпочку, что подкатит к тебе у входа, и наклюкаться, не выполнив поручения, то знай: в этом случае я сделаю вид, что не знаком с тобой, и оставлю тебя оплачивать весь счет.

— Да-да, знаю, я должен заняться сводницей, но это не исключает того, что я могу позволить себе небольшую интерлюдию с какой-нибудь милой девушкой. Скажи, а ты ее вообще видел, эту Оппию?

— Нет, только слышал о ней.

— Как только увидишь, поймешь, чего ты от меня требуешь!

Ворота распахнулись перед