Губернское зарево - Евгений Евгеньевич Сухов

– Ну, хорошо, – отметил что-то для себя Иван Федорович. – Вы с дворником постучали, никто вам не открывал, а в комнате у хозяйки что-то горело. Что вы далее предприняли?

– Я сказала Ефимке, чтобы он побег в участок, – сказала Наталья.

– И он тотчас побег?

– Да, он побег. И вернулся уже с городовым…

– Дальше что вы делали?

– Мы снова стали стучаться, – ответила Квасникова. – Хозяйка не открывала. А дым начал валить уже из всех щелей. И тогда городовой взял топор и взломал дверь.

– А она была заперта изнутри? – быстро спросил Иван Федорович.

– Да, на двери стоит аглицкий замок. Так он сам защелкивается, когда дверь закрывают… – пояснила Наталья.

– Вот как? – протянул Воловцов и оглянулся на околоточного надзирателя.

– Ага…

– А что вы увидели за дверью, когда ее взломал городовой?

– Сразу-то и не разглядишь. Прихожая была полна дыма, – сказала девица, и по ее телу пробежала дрожь.

– Так, продолжайте дальше, – попросил ее Воловцов.

– Городовой стал стучаться в покои хозяйки и кричать, чтобы она открыла. Но она не открывала… Тогда полицейский отошел и ударил в дверь плечом. Дверь открылась, и мы едва не задохнулись от дыма, что был в покоях хозяйки. Городовой взял стул и выбил им стекло. Дым стал быстро уходить, и мы увидели, что хозяйка лежит возле стола, и она… и ее лицо… – Квасникова закрыла лицо руками и заплакала. – Она добрая была, – глухо донеслось до Воловцова из-за ладоней. – Если я оплату за комнату задерживала, она, хоть и ругалась, но не гнала. А сын ее приедет – и погонит. Куда я пойду-у-у… – Теперь она зарыдала уже в голос.

Воловцов перегнулся через стол и погладил ее по плечу:

– Успокойтесь, Наталья Григорьевна. Никто вас не погонит. – Он посмотрел на околоточного надзирателя: – Ведь верно, господин Петухов?

– Верно, – отозвался тот.

– Ну, вот видите, – мягко произнес Иван Федорович. – Господин Петухов, как представитель власти, не позволит, чтобы вас выселили из дома невесть куда. Лишние бродяги и люди без определенного места жительства полиции тоже без надобности…

– Спаси вас Бог. – Наталья убрала ладони от лица и благодарно посмотрела на Воловцова. – И вас спаси Бог, – обернулась она к Петухову.

– Ну, вот и все. Вы свободны, – сказал Иван Федорович.

Когда Наталья вышла, Петухов, немного помолчав, произнес с явной долей уважения:

– Умеете вы допросы чинить, господин судебный следователь. Прямо мастерски…

– И вы будете уметь. Коли захотите… Теперь давайте допросим городового Еременко, а потом поговорим с врачом. Как его зовут, подскажите, будьте любезны?

– Андрей Игоревич Живаго, – ответил Петухов.

– Благодарю вас, – кивнул Воловцов. – Так вот, после снятия показаний с городового Еременко поговорим с доктором Живаго. И на сегодня хватит, как вы думаете?

– Согласен с вами, – ответил околоточный надзиратель и крикнул: – Еременко! Заходи!

Городовой Еременко верою и правдою служил на поприще правопорядка и благочиния вот уже шестнадцать лет без малого. Имел достойную награду – серебряную медаль с профилем государя императора Николая Александровича с одной стороны и надписью «За беспорочную службу в полиции» с другой. Его пост находился в самом южном конце Ямской слободы, за коей лежали луга и выгоны, принадлежащие крестьянским обществам и прочим частным лицам.

Допрос Еременко также проводил Воловцов. Дойдя до места, когда его позвал в дом Кокошиной дворник Ефимка, Иван Федорович поинтересовался:

– А вы его спросили, в чем дело?

– Спросил, – ответил Еременко.

– И что сказал дворник?

– Он сказал, что из покоев его хозяйки сочится дым.

– И вы поспешили к дому Кокошиной…

– Так точно.

– Что вы увидели, поднявшись на второй этаж?

– Жиличку Кокошиной поденщицу Наталью Квасникову, – ответил полицейский. – Она сидела и поджидала нас.

– Что потом? – задал новый вопрос Воловцов.

– Потом мы втроем подошли к двери квартиры Кокошиной и стали стучаться. Но никто нам не открывал, а дым все шел и шел…

– И тогда вы приняли решение выломать входную дверь, так? – посмотрел на Еременко Иван Федорович.

– Так точно, – снова по-военному ответил Еременко. – Вдруг Кокошина была еще жива, и ей требовалась помощь? – Он немного помолчал, потом вопросительно посмотрел на Воловцова: – А что, надо было дожидаться околоточного надзирателя господина Петухова, а затем уж ломать дверь?

– Нет, вы все правильно сделали, – успокоил его Воловцов. – Рассказывайте, что было дальше.

– Дальше мы вошли в прихожую. В ней было полно дыма, – продолжил дачу показаний Еременко. – Стали стучаться в покои хозяйки – снова молчок. Я подумал, что, коли выломали входную дверь, надо ломать и эту. И выдавил дверь в покои Кокошиной, сорвав накидной крюк…

– Значит, дверь была заперта на крюк?

– На крюк, – ответил городовой. – Я надавил, и он отвалился. Вернее, отвалилась запорная петля. Ну, мы вошли, значит. Дымина стоял – ничего не видать. И дышать было совсем невмочь. Тогда я взял стул и выбил окно…

– Что потом? – спросил Иван Федорович.

– А потом мы увидели Кокошину. Она лежала на полу вся обгорелая и никаких признаков жизни не подавала, – с печалью в голосе ответил городовой Еременко. – Я ничего не велел трогать и послал дворника в околоточный участок…

– Погодите, – перебил его Воловцов. – Наталья Квасникова ведь уже посылала Ефимку в участок.

– Значит, он побежал не в участок на Ямскую площадь, а совсем в обратную сторону, и прибег ко мне, – ответил городовой. – Но вы же видели его, господин судебный следователь. Он же это… – Еременко опять произвел уже знакомый Воловцову неопределенный жест рукой. – Чего с него такого возьмешь?

– Да, верно, растерялся наш Ефимка, – заключил Воловцов. Он оглянулся на Петухова, все ли он успел записать, и тот кивнул Ивану Федоровичу головой: мол, записывать успеваю, продолжайте. Но допрос, собственно, был уже закончен. Ради общей картины Воловцов задал городовому еще вопрос:

– А вы лично знали Марью Степановну Кокошину?

– Знал, – кивнул Еременко. – Всех домовладельцев, сдающих квартиры и комнаты внаем, нам положено знать.

– А дворника, что служил прежде, знали? – спросил Иван Федорович.

– Степана-то? – Городовой как-то странно посмотрел на следователя. – Знал, конечно. Это тоже входит в наши обязанности – знать дворников. Через них можно сведения о сомнительных постояльцах добыть, и, вообще, дворники для полиции люди оченно полезные…

– Знаю, знаю, – усмехнулся Воловцов. – Дворники – первейшие помощники полиции…

– Точно так, господин судебный следователь… – с большой готовностью подтвердил городовой и продолжил: – Ну, так вот, как запропал он, Степан-то, Марья Степановна Ефимку в дворники и взяла. Потому как на ней постояльцы и прочее хозяйство, а, стало быть, двор и прилегающую к дому территорию надлежит содержать в чистоте и полном порядке. Чего без дворников никак не можно.

– Ясно, – сказал Воловцов и улыбнулся. –