Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

– Молчи, Пибоди, – раздражённо буркнул Эмерсон. Он продолжал убирать щебень. – Перед тем, как камень готов расколоться, часто раздаётся слабый царапающий звук, но я ничего не слышу, когда ты так завываешь.

Нефрет стояла рядом со мной. Она положила мне на плечо горячую, липкую, грязную руку. Её глаза сияли сквозь пыльную маску, как звёзды.

– Он знает, что делает, – прошептала она.

Эмерсон обычно знает, что делает – по крайней мере, в отношении раскопок – и мои опасения за него немного уменьшились, когда я заметила деликатность его прикосновений и проявляемую им осторожность. Он делал то, что и положено делать мужчинам; именно понятие о noblesse oblige[214] побудило его взяться за эту опасную задачу. Не говоря уже о любопытстве. Освободив от щебня достаточное пространство под провисшим потолком, он просунул в образовавшееся отверстие свечу и голову.

– Хм-мм, – промычал он.

Я закусила губу, почувствовав вкус крови. Я хотела закричать, но знала, что это неразумно. Когда он отстранился и протянул Рамзесу свечу, жестом приглашая того посмотреть, я уже хотела не кричать на него. Я хотела убить его.

К счастью, я не кричала и не стонала. Не знаю, что услышал Эмерсон; звук был слишком слабым, чтобы уловить его. С криком: «Осторожно, Пибоди!» – он схватил Рамзеса и могучими руками отбросил его назад.

С ответным криком, заглушённым грохотом падающего камня, я бросилась вперёд. Свеча Рамзеса погасла. Свою я уронила. И не видела ничего, кроме темноты. Я столкнулась с Рамзесом, пытавшимся меня удержать; отпрянув, я рухнула на твёрдую, тёплую, знакомую поверхность.

– Я так и думал, что столкнусь с тобой, – охнул Эмерсон. – Зажги ещё одну свечу, ладно, Нефрет? Рамзес, ты в порядке?

– Чёрт тебя побери, Эмерсон, – выдохнула я, неистово пробегая руками по тем его частям, до которых могла дотянуться.

– Ц-ц-ц, что за язык! Теперь можно уходить. Я узнал то, что хотел.

Пришлось поберечь дыхание перед возвращением. Речь, сочинённая мной по пути, так и не была произнесена, потому что первым человеком, которого я увидела, когда вышла в soi-disant[215] «погребальную камеру», был полковник Беллингем.

Он стоял у подножия лестницы, держа трость в одной руке и шляпу в другой, и при виде нас его породистое лицо изумлённо вытянулось.

Я прервала его попытку приветствия.

– Как видите, полковник, мы не в состоянии принимать гостей. Вы нас извините?

– Приношу извинения.– Он посторонился, освободив мне проход к лестнице. – Я хотел поговорить с вами. И... увидеть это место.

Если бы я была не настолько обессиленной, грязной и запыхавшейся, то могла бы даже пожалеть его. Моё настроение не улучшилось, когда я обнаружила Долли, чинно сидевшую на табурете, который кто-то принёс ей. Однако выражение её лица, когда она увидела Рамзеса, утешило меня. Он выглядел довольно отталкивающе, хотя и не намного хуже, чем все мы.

К тому времени, как я закончила мыть лицо и руки, моё дыхание восстановилось, а самообладание – вернулось. В отличие от Эмерсона. Отбросив грязное полотенце в сторону, он резко повернулся и смерил полковника яростным взглядом:

– Каким бы неуместным ни являлось ваше присутствие, сэр, но вы избавили меня от необходимости встречаться с вами. Какого чёрта – нет, проклятье, Пибоди, я не буду извиняться за свой язык! О чём, дьявол вас побери, вы думали, Беллингем? Если вы такой плохой стрелок, что не в состоянии поразить цель, вам и прикасаться к огнестрельному оружию нельзя!

Полковник покраснел от гнева, но сдержался.

– Я пришёл выразить свои сожаления по поводу этого досадного инцидента, профессор Эмерсон. Я не узнал вашего сына. Я принял его за местного жителя.

– А, ну, конечно, разница существенна, – прорычал Эмерсон.

Долли оправилась от шока при виде грязного, мокрого, растрёпанного Рамзеса. Поднявшись, она отряхнула юбки и качнулась к нему. Протянув изящный носовой платок с кружевной отделкой, она проворковала:

– Я проплакала всю ночь после того, как папа сказал мне, что вы пострадали, мистер Эмерсон. Вы так отважны! Я не знаю, что бы произошло, если бы вы не находились там, охраняя меня.

Рамзес посмотрел на крохотный квадрат батиста, а затем на свои покрытые кровоточащими царапинами руки, с которых капала вода.

– Боюсь, мисс Беллингем, что ваш носовой платок не подходит для этой цели, хотя благодарю вас за предложение помощи. Вам лучше не подходить ближе.

– Сядь, Долли, или вернись с Сайидом в карету, – резко приказал полковник. Долли взглянула на Сайида, державшегося на почтительном расстоянии, и с презрением пожала плечами. Затем вернулась на табурет и расправила юбки.

Ибрагим спускался по лестнице в сопровождении нескольких мужчин, которые несли большие куски дерева. Эмерсон проводил их тоскливым взглядом, и Рамзес произнёс:

– Я пойду с ними, отец.

– Да, да, – согласился Эмерсон. – Передай Ибрагиму, что я скоро приду. Нет, Нефрет, оставайся здесь, ты будешь только мешать. Полковник, я хочу вам сказать ещё несколько слов. Видимо, вы решили взять закон в свои руки вместо того, чтобы просить помощи, на которую имеете право, у вашего и моего правительств. Если собственная безопасность ничего не значит для вас, подумайте о своей дочери, которую ваше безрассудное поведение ставит под угрозу.

Эмерсон повернулся и направился к гробнице, и тут полковник заговорил:

– Вы позволите и мне сказать несколько слов, сэр?

– Ну?

– Я не могу не оценить вашу заботу, равно как и беспокойство вашего сына, профессор. Однако фактом является то, что, если бы он не вмешался вчера вечером, я бы положил конец и всему этому делу, и мистеру Толлингтону. – Удивление Эмерсона вызвало у полковника мрачную усмешку. – О, да, профессор, я отчётливо видел убегавшего в лунном свете и узнал его. И вполне мог бы попасть в цель, если бы мне не помешало внезапное появление преследователя. Теперь он успешно скрылся. Если у вас есть предположения, где он может находиться, вы должны сказать мне.

– Отнюдь, – спокойно ответил Эмерсон. – У вас есть полное право защищать себя и свою дочь, полковник, но нет ни малейшего права выслеживать Скаддера, чтобы убить его. Есть и другие варианты. И вам они известны не хуже меня.

– Ясно. – Холодные серые глаза полковника изучали