Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

Я не считала это критерием. Но Абдулла сделал правильный вывод: если бы Даттон взял жену-египтянку и вырастил выводок египетских детей, скрыть его личность было бы практически невозможно.

– Хорошая работа, Абдулла, – заявила я. – Теперь мы должны допросить этих людей.

– Это не так просто, Ситт, – ответил Абдулла. – Они не оседлые. Они не остаются на одном месте и не задерживаются на одной и той же работе. У них нет друзей, нет жён, нет…

– Конечно, – задумчиво продолжил Эмерсон. – Именно поэтому они подозреваемые – потому что они принадлежат к определённому типу. Слишком ленивы или слишком ненадёжны, чтобы сохранять положение, одинокие по своей природе, неспособные или не желающие заводить друзей.

– И, – добавил Рамзес, поглаживая усы, – хотя критерии Абдуллы были логичными, они не исключают других возможностей. Скаддер, возможно, уехал из района Гурнеха после того, как похоронил женщину. Мы не знаем, насколько хорошо он говорит по-арабски; если он свободно владеет здешним языком, он может рискнуть завести друзей или приобрести... м-м...

– Хм-мм, – снова протянула я. – Ты прав, Рамзес, но твои мысли обескураживают.

– Вы просили меня выяснить ещё кое-что, – добавил Абдулла. – Никто из тех, кого я спрашивал, не признался, что знал об этой могиле. И я не думаю, что они лгали.

– Нет причин, по которым они должны это делать, – согласился Эмерсон. – А как насчёт людей, которые работали на Лоре[211] в девяносто восьмом?

– А, – Абдулла кивнул. – Странно, что ты подумал об этом, Эмерсон.

– Бывший директор Ведомства древностей? – спросила Нефрет. – Почему вы вспомнили о нём?

Рамзес опередил отца.

– Его методы были в высшей степени небрежными. Он заставлял своих людей рыть случайные ямы в поисках входов в гробницы, и часто отсутствовал на раскопках. В то время даже ходили слухи, что рабочие нашли ряд гробниц, о которых так и не сообщили ему.

– Слухи правдивы, – кивнул Абдулла. – Скудное содержимое этих гробниц разграбили, а сами могилы засыпали, когда Лоре-эффенди[212] находился вдали от Долины. Но от жителей Гурнеха не укроется ни одна гробница, и они рассказали бы мне об этой, если бы знали о её существовании.

– Тем не менее, кто-то из рабочих Лоре мог её найти, – предположила я. – И не сказать другим.

– Только если этим рабочим был Даттон Скаддер, – возразил Рамзес.

– Почему нет? – потребовала ответа Нефрет. – Мы сошлись во мнении, что он должен – ну, хорошо, профессор – в те годы мог изображать египтянина; почему бы не работника месье Лоре?

Эмерсон покачал головой.

– Это расследование вряд ли будет достаточно продуктивным. За прошедшие годы Лоре нанимал десятки людей, и если он и вёл учёт заработной платы, в чём я сомневаюсь, то записи давно исчезли. Ну что ж, эти вопросы следовало задать. Абдулла, ты молодец. Отправляйся домой и отдохни. Я найду коляску…

Абдулла так возмутился, что нам пришлось разрешить ему поступить по-своему. Его убедили вернуться в Гурнех, где, по словам Эмерсона, ему никто не помешает продолжить свои детективные расследования, но реис с негодованием настаивал на том, что может ходить и будет ходить. Ни один из симптомов, которых я опасалась, не проявился, поэтому мы отпустили его в сопровождении Мустафы и Дауда. Дауд, племянник Абдуллы, был самым большим и сильным из наших рабочих. А также испытывал благоговейный трепет передо мной и моими магическими способностями; после того, как я отвела его в сторону и предупредила, что он должен немедленно послать за мной, если в состоянии Абдуллы произойдут любые изменения, я твёрдо могла рассчитывать на то, что он будет внимательно следить за стариком.

– А теперь, – сказал Эмерсон после того, как Абдулла удалился вместе со спутниками, – вернёмся к работе, а?

– Ради всего святого, Эмерсон! – возопила я. – Сам же заявлял, что никто не вернётся туда, пока ты не будешь...

– Убеждён, что это безопасно, – прервал Эмерсон. – Именно то, что я сейчас собираюсь делать. – Он посмотрел на Ибрагима, нашего опытнейшего плотника, который весело улыбнулся ему в ответ. – Я хотел, чтобы Абдулла ушёл отсюда до того, как мы начнём, – продолжил Эмерсон. – кому-нибудь пришлось бы сесть ему на голову, чтобы не дать ворваться внутрь, а он сейчас явно не в форме. Перестань ворчать на меня, Пибоди, я приму меры предосторожности.

– Надень хотя бы пробковый шлем, – протянула я ему этот предмет.

– О, да, конечно. – Эмерсон нахлобучил его на голову. Я сняла шлем, отрегулировала ремешок на подбородке и надёжно закрепила головной убор на месте.

Естественно, я чувствовала себя обязанной лично оценить ситуацию, и Эмерсон отклонил мои возражения, когда Нефрет потребовала пойти вместе со мной.

– Я бы предпочёл, чтобы вы обе остались здесь, – вздохнул он. – Но то, что годится одному, подходит и… другому[213].

Спуск подтвердил моё первоначальное впечатление: эта гробница явно не войдёт в число моих любимых. Нам пришлось укреплять потолок, и к тому времени, когда мы достигли места, где проход выравнивался, пот лил с меня ручьями. Свечи догорали; в нескольких футах от камнепада я увидела острый склон непрочного серого сланца, расколотого и рухнувшего. На полу лежала кирка, брошенная кем-то из убегавших – Али или Юсуфом.

– Какое ужасное место! – заявила Нефрет. Однако её голос звучал довольно весело, а свеча в её руке освещала лицо, покрытое пылью, но сиявшее от удовольствия. Рамзес, сгорбившись и втянув голову, как черепаха, подошёл и встал рядом с ней. Я не видела, как он следовал за Нефрет, но и так было ясно, что он не останется в стороне.

Эмерсон совещался с Ибрагимом. Пробормотав извинения, Рамзес проскользнул мимо меня, и Эмерсон повернулся, чтобы сын присоединился к обсуждению. А затем сказал:

– Да, это должно сработать. Отходи назад, Ибрагим, и начинай.

Затем, вызвав у меня ужас и тревогу, он схватил топор и принялся откалывать кусок камня на вершине склона.

– Эмерсон! – воскликнула я – но тихо, потому что мне не нравилось эхо в этом мрачном тупике.

Медленно и