Двенадцать граней страха - Марина Серова

«8+20+25» — прочитала я шепотом. «Никому и никогда не завидуйте черной завистью и не желайте зла».

Это был не тот ответ, которого я ожидала. Ни предупреждения, ни указания на риск. Просто призыв к великодушию. Но разве мог человеческий разум в этой ситуации отказаться от злобы? Дело не в том, чтобы завидовать — а в том, чтобы справедливость восторжествовала любой ценой, даже если ради нее пришлось бы переступить через собственные принципы.

Я закрыла глаза. Внутренний голос твердил: «Зло, причиненное несправедливостью, порождает новую цепь расплаты».

И в следующий момент я поняла: пора отпускать кости и доверять не гриму вашей игры, а собственному рассудку.

Я встала, потянулась. И приняла решение: завтра я буду там, где Чен Ли назначил встречу Дорохову, и рассчитываю, что ни он, ни Дорохов не откажутся от честного, открытого диалога. Я вряд ли спасу кого-то от собственной мести — но могу остановить цепь кровавых ритуалов и переключить внимание на закон. Стремительно вышла из дома, подъехала к Управлению полиции, забрала у Кири микрофон-жучок и поехала в кафе, на встречу со своим заказчиком и, возможно, главным злодеем моего расследования.

Пока добиралась до кафе, Ленка прислала ответ на фото журавля: «在平衡中找到真理» — «В мире баланса найдешь истину». Выглядеть это могло как привычная восточная сентенция, но я знала: в этих коротких словах скрывался призыв не отклоняться от пути.

Ровно в три часа дня я уже сидела за угловым столиком, передо мной лежала записка с моим именем, аккуратно вырезанная из фирменного картона. Я заказала двойной эспрессо без сахара и открыла ноутбук — проверила работу микрофона и шифрование связи, чтобы Кирьянов в любой момент мог подключиться и услышать разговор напрямую.

Время медленно тянулось в ожидании. Я наблюдала за дверями кафе, за прохожими, за проплывающими облаками над рекой. В моем внутреннем таймере оставалось чуть больше суток до часа «икс» — восьми вечера в старом особняке на Ольховой, 17.

В суматохе мыслей я невольно вспомнила все те лица, которые проходили через это дело: Крутовская с ее отчаянием, сам Дорохов с его скрытыми страхами, Ли Чжан — вечно встревоженный, словно носивший на себе тяжесть чужой боли, и, конечно, Чен Ли — спокойный, как образованный монах, который при всем своем совершенстве мог бросить смертельный вызов самому коллективному воспоминанию об ошибке системы.

Я сделала глубокий вдох и потянулась к кофейной чашке. Горечь напитка вспыхнула в горле — так же многозначительно, как стук чаш весов правосудия. Испив содержимое, я еще раз проверила кабель микрофона, замаскированного под гарнитуру, и, убедившись, что все готово, встала.

На пороге кафе зазвучал легкий звон колокольчика, и в помещение вошел Дорохов. Он выглядел так, словно ночь не приносила ему никакого покоя: пальто застегнуто только на верхнюю пуговицу, а взгляд перескакивал с человека на человека, ища то ли поддержку, то ли предателя.

Наши глаза встретились, и я чуть кивнула ему — сигнал о начале диалога.

Я провела депозитной картой по столу и сказала, улыбаясь профессиональной улыбкой:

— Добрый день, господин Дорохов. Радостно видеть вас в столь прекрасный день.

Он сел напротив, оперся локтями о стол и без умолку начал объяснять:

— Иванова, спасибо, что пришли. Вы понимаете, что этот молодой человек играет с огнем.

Я кивнула и посмотрела на микрофон: сигнал горел зеленым. Дело начиналось.

— Он не хочет меня убить, — нервно говорил Дорохов, глядя в пустоту. — Он хочет, чтобы я сам признал свою вину… Но я не буду этого делать!

Я села напротив, стараясь говорить ровно и спокойно:

— Господин Дорохов, завтра вы получите шанс сказать свою правду. И это будет публичный акт покаяния — «чэнцзуй», который по китайской традиции гораздо сильнее любого приговора.

Он забился в кресле, как раненая птица.

— Но если я скажу… что дальше будет со мной и моими друзьями?

Я наклонилась к нему:

— Я гарантирую вашу безопасность. Полиция будет здесь. Но если вы откажетесь говорить, тогда все, что вы так тщательно скрывали, всплывет без вашего участия. И вы рискуете потерять все: свободу, доброе имя, состояние.

Дорохов сверкнул глазами:

— Добре… Я приду. Сделаю это. Только не дайте мне передумать.

Я кивнула:

— Завтра восемь вечера. Особняк на Ольховой, 17. Оставайтесь до конца церемонии.

За дверью завтрашний день шел в бой, обнаженный и бесстрашный. А я, детектив с кружевными сомнениями и твердым намерением восстановить баланс, готовилась к самому сложному броску в своей карьере: не костей, а собственной совести и профессиональной чести. Но в глубине подсознания я уже знала: любое решение, принятое завтра на закате на Ольховой, 17, навсегда изменит судьбы тех, кто входит в этот круг. И больше не будет возврата.

А теперь у меня оставалось еще одно дело. Очень и очень важное.

Китайский квартал в Тарасове существовал только на бумаге, представляя собой несколько кварталов с азиатскими магазинами, ресторанчиками и квартирами, где обитали в основном студенты и бизнесмены из Поднебесной. Найти там определенного человека без точного адреса было задачей не из простых, но я не из тех, кто пасует перед трудностями.

В восемь утра я уже сидела за столиком в чайной «Золотой дракон» — скромном заведении с красными фонариками и меню, от которого настоящие китайцы, вероятно, схватились бы за голову. Этот ресторан выполнял важную функцию — служил своеобразной информационной биржей для китайской диаспоры.

К счастью, мне не пришлось тратить много времени на завтрак с безвкусным жасминовым чаем. Бывают дни, когда даже Вселенная работает на тебя. Именно такой день выдался сегодня.

Дверь чайной открылась, и внутрь вошел он — Чен Ли собственной персоной. Я никогда не видела его вживую, но узнала сразу по той фотографии в мастерской его отца. Высокий для китайца, стройный, с выразительными скулами и безукоризненной осанкой. Одет просто, но со вкусом — темные джинсы, белая рубашка и легкий серый пиджак. Его глаза — настоящее оружие: глубокие, внимательные, со странной смесью усталости и интеллекта. Глаза человека, повидавшего то, что никому видеть не следовало.

Он сел за дальний столик, заказал что-то у хозяйки заведения и углубился в чтение книги, которую достал из сумки. Я наблюдала за ним исподтишка, делая глоток за глотком своего остывшего чая. Внешность обманчива — эту истину я выучила давно и хорошо. Красивые люди убивают с той же легкостью, с какой улыбаются.

Я надела очки, расплатилась и, словно случайно