Посредник - Женя Гравис

история, особенно в изложении хорошего адвоката. А так… она просто мертва.

– С чего вы это взяли?

– Ну, ее же забрали. На ту сторону.

– Изнанка – это не смерть. И не жизнь. Это небытие. Бездна. Вы же видели кусочек. На что это похоже?

– На… реальность, вывернутую наоборот.

– Вот и ответ.

– Я пытался оспорить. В итоге… вы сами видели. Меня как будто в сугроб окунули, я пошевелиться не мог.

– Сгущенка…

– Что, простите?

– Мертвые путы. Весьма гуманно, я даже удивлен. Самарин, да вы чертов счастливчик! Вы не понимаете, что еще легко отделались? У меня в голове не укладывается, честное слово! Люди тут годами бродят, ища вход в чудесную страну, а вы проваливаетесь туда как в кроличью нору, просто прогуливаясь по лужайке. Заключаете сделки, имеете наглость их оспаривать, получаете артефакт в подарок… Не слишком ли для одного смертного, а?

– Не вижу поводов для зависти. Я обо всем этом не просил.

– Что-то с вами не так… – прищурился Зубатов. – Если вы обещали Смерти свою жизнь, она и должна была забрать вашу, а не чью-то другую.

«Все дело в матери. И в том, что она изменила мою судьбу, – подумал Митя. – Но этому пройдохе я точно не буду об этом рассказывать».

– Так или не так – неважно. Я больше не желаю иметь с дел с вашей… госпожой. Сделка закрыта.

– Она сказала вам об этом?

– Нет.

– Значит, не закрыта.

Зубатов откинулся на спинку стула, иронически усмехнулся. И Митя по глазам понял: не врет.

– Что ж… – Сыщик покрутил в руке чашку и залпом выпил оставшийся кофий. – Плевать. Сейчас мне надо завершить дело об убийстве. Это единственное, что меня волнует.

– На вашем месте я бы не торопился…

– Почему же?

– Почему? – Зубатов обвел пальцем внутренности стакана, облизал. – Посудите сами. Допустим, вы напишете отчет. О том, что на московском кладбище случился всплеск первозданной мертвой силы. В стране, где уже четыре года как почти пропала магия. Хорошо. Вы скажете, что дочка священника была призвана высшим Смертным судом на изнанку за совершенное преступление, и тела ее нет. Допустим. Но… позвольте. Как же она была призвана, если вот она, лежит в соседней комнате – жива и здорова?

– Вы издеваетесь?

– Ничуть. Я говорю вам, как будет. Никто, кроме ограниченного числа лиц, не подозревал, что у Илариона две дочери. Я его знаю. Он выберет самый разумный и благонадежный вариант. Я, пожалуй, тоже. Надежда… Боюсь, ее мнения вообще никто не спросит. А вы… если вы будете упорствовать, то прослужите в Сыскной полиции совсем недолго.

– Какого че…

– Вы знаете, что я прав. Вы сами думали об этом. Но пока не решаетесь признаться.

«Ненавижу», – подумал Митя.

Желания подраться с некромантом еще раз уже не возникало. Но персона его оттого не стала более приятной. Лазарь Платонович озвучил лишь то, о чем Дмитрий и сам думал весь вечер.

О том, что дело старушки Зубатовой неотвратимо рискует превратиться в «глухаря».

– Истинная версия не устроит никого, – продолжал Лазарь Платонович. – Не хочу показаться злорадным, но вы сами загнали себя в ловушку, заключив сделку. Пусть и невольно и из благих побуждений. Вам и расхлебывать теперь. Или вы готовы отправить под суд невиновную барышню под видом ее сестры?

– Благодарю от всей души. Вы мне крайне помогли. – Митя постарался вложить в слова как можно больше сарказма.

Зубатов, казалось, пропустил это мимо ушей:

– По крайней мере, кофий я сварил весьма недурно.

Сыщик заглянул в пустую чашку в руке. На дне ее отчетливо обрисовалось кольцо из перемолотых зерен.

«Сейчас он начнет торговаться», – подумал Митя.

– Кстати… – протянул Лазарь Платонович. – Стрела, которая в вас чуть не угодила… Вы так хорошо ее описали. Я вспомнил, где ее видел. В музее артефактов московского Магистерия. Это стрела Токи. Хотя большинство его знают под другим именем – Вильгельм Телль.

– Когда вы ее видели?

– Когда ездил регистрировать, как вы выразились, нежить. Не удивлен, знаете ли. Уважаемые магистры до сих пор пребывают где-то в Средневековье. – Зубатов вдруг вскинул голову и замер. – Слышите?

– Что?

– Ничего. Гроза кончилась.

Самарин бросил взгляд в сторону окна. И вправду. Ливень, бушевавший с вечера, перестал. Потоки воды больше не заливали стекла. И темнота снаружи начала сереть, предвещая скорый рассвет.

Он совсем не заметил, как прошла ночь.

– Мне пора.

Митя снял с решетки высохший пиджак, надел и прошел к выходу. Распахнул дверь. В лицо дохнуло влажным прохладным воздухом. Пахло свежей землей, травой и… кладбищем. С крыши падали редкие капли, но дождь и вправду прекратился. Гроза ушла.

– Подумайте… – внезапно возникший за спиной Зубатов так же всматривался вдаль, и по лицу его сложно было что-либо прочесть. – Иногда ложь бывает безвреднее правды. А порой ложь дана нам во спасение.

– Могу я попросить вас кое о чем?

– Ну попробуйте.

– Не говорите отцу Илариону о том, что случилось. Я сам.

– С превеликим удовольствием. Видеть не могу его благочестивую рожу.

– И на том спасибо.

И Дмитрий Самарин зашагал в сумрак, хлюпая ботинками по размокшей грязи.

Глава 18,

В которой все летит к чертям

«Сначала домой – умыться и переодеться, – думал сыщик, шагая по безлюдным московским мостовым к Трехпрудному переулку. – Потом… к отцу Илариону. Затем – на службу. Рассказать своим, что произошло, и придумать, что делать дальше».

Мимо Мити неторопливо проехал грузовик, из кузова которого дворники поливали розовой пеной проезжую часть и тротуары. Сладко пахло земляникой…

План полетел к чертям еще в квартире, когда Самарин чуть не запнулся о лежащую на пороге собаку. Матильда даже не взвизгнула, а тихо вздохнула и отодвинулась в сторону.

Сыщик наскоро переоделся, побрился и заглянул на кухню. Даша оставила на полу две миски – с печенью и вареной рыбой. Обе были полны.

«Дальше тянуть нельзя», – понял Митя. И подхватив Матильду под мышку (кажется, собака стала еще легче), снова вышел на улицу. Там почти рассвело, но прохожих было немного.

Оставалось надеяться, что в месте, куда он собрался, просыпаются рано.

Открыли ему после первого стука. В Басманном приюте для животных и вправду вставали засветло.

– Простите за ранний визит, но дело срочное.

– Проходите.

Его провели в ту же большую кухню, где он однажды уже был. Судя по запаху свежей выпечки и накрытому столу, обитатели дома давно встали и уже завтракали.

Митя уселся на стул и устроил собаку на коленях.

– Это Матильда. Ее хозяин, мой сосед, умер пару дней назад. С тех пор она не ест и просто лежит. А я целыми днями на службе и,