Посредник - Женя Гравис

Какой жилистый, зараза.

Зубатов в полете умудрился схватить свободной рукой сыщика за ногу, так что на пол грохнулись оба. Боль в спине, еще не забывшей гранитный памятник, прострелила до шеи. Митя охнул, поднялся – вроде быстро, но к удару в челюсть оказался не готов.

Да в кого он такой живучий, этот клятый археолог… Точно, некромант же… Как же хочется убить поганца!

Но и «клятый археолог» начал уставать. Последние несколько минут противники пыхтели, раздавая друг другу пинки и толчки. Митя вцепился правой некроманту в загривок, и тот отзеркалил маневр. Лицо Зубатова вдруг оказалось совсем рядом. Сыщик оскалился, заглядывая ему в глаза. И прочел в них то же, что сейчас чувствовал сам.

Желание убить.

Поединок! Честный поединок. Ну конечно. Этот жулик своего не упустит.

Белки глаз у Зубатова враз потемнели, и их начало заливать чернотой. Он сморгнул и вдруг, по-змеиному извернувшись, выкрутился из захвата и отпрыгнул в сторону.

Оба стояли друг напротив друга, тяжело дыша.

Митя держался за спину, которую продолжало простреливать болью. Зубатов вытер ладонью кровь под носом и выплюнул на пол кусок зуба.

– Хороший у вас удар, – нарушил наконец молчание Лазарь Платонович. – Английский бокс?

– Вроде того. А вы у кого учились?

– У бедуинов. Мир?

Некромант протянул руку, и Митя, недолго поразмыслив, осторожно протянул свою и пожал, в каждую секунду ожидая подвоха.

– Перемирие.

Некромант кивнул, ногой подвинул к себе стул и уселся. Митя тоже сел невдалеке, чувствуя, как по телу расползается отложенный болевой шок. Теперь ныло почти все.

Зубатов пошарил рукой на столе, схватил фляжку и разлил что-то темное по двум крохотным железным стаканчикам. Пододвинул один к Мите.

– Что это? – Самарин понюхал. Пахло чуть горьковато – травами и дымом.

– Лекарство. Из Африки привез. Ваше здоровье. – И Зубатов опрокинул стаканчик в себя. Потом взялся двумя руками за нос и с хрустом вправил обратно.

Митя поморщился и выпил тоже. Не будут же его здесь травить в самом деле! После драки-то. Настойка и на вкус была горькой, но почти без алкоголя. Она легко проскользнула внутрь, и боль понемногу стала отпускать.

– Признаться, мелькнул соблазн, – усмехнулся Зубатов.

– Какой?

– Убить вас. В честном поединке.

– Что же остановило?

– Любопытство. Ничего не могу с собой поделать. Уж такая натура. – Лазарь Платонович развел руками. – Я должен извиниться.

– За что же?

– За смех. Он был неуместен. Не принимайте на свой счет. Я не над вами смеялся, а над ситуацией. Это нервное… От зависти.

– Шутите?

– Нисколько. Поймите, я всю жизнь изучаю родную стихию – Смерть. И никогда, ни разу не было – чтобы встретить так близко и в первозданном об-лике…

– Я думал, вы постоянно… ну, общаетесь.

– Домыслы. Может, раньше у кого-то было, пару веков назад. Знаете, у меня приятель есть, маг-водник. Он так говорил: мол, когда черпаешь силу из источника – это как будто ты стоишь на берегу океана и окунаешь туда ведро. Но тебе не дано узреть границ, они бесконечно далеки. Очень точно сказано. Я как дурак всю жизнь хожу с ведром. А вы просто… прыгнули в самую пучину.

– Я не хотел, – ответил Митя.

Гнев и злость после потасовки улеглись, как будто их и не было. Сыщик помолчал, раздумывая. Ну а кому еще рассказывать такое? Некромант для этой темы – самый подходящий собеседник.

– Так вышло, – продолжил Самарин. – Я впервые встретил смерть на войне. В момент, когда действительно думал, что умру. Но я выжил. Потом… было еще несколько раз, когда она появлялась в… опасных ситуациях. Кажется, ей тоже было… любопытно.

– Она говорила с вами?

– Ну, да. Шутила даже. Мне показалось, что мы пришли к какому-то согласию, что ли. А однажды… случился миг, когда мне надо было спасти девушку от убийцы. Я не мог справиться сам. И попросил о помощи.

– Святые черепа! – Зубатов плеснул себе еще из фляжки и залпом выпил. – Вы чем думали вообще?

– Да не думал я! Не до того было. Я бы все тогда отдал. Я крикнул Смерти забрать меня и душегуба, но оставить барышню в живых.

– Это не та ли рыжая барышня, что была с вами на спиритическом сеансе?

– Она самая. – Митя покрутил в руках пустой стаканчик, раздумывая, не попросить ли добавки. Нет, не стоит. – Того душегуба казнили в начале весны. А в ночь на первое апреля ваша… госпожа явилась снова и потребовала вторую жизнь.

– Вашу?

– Представьте себе, нет. Жизнь того, кто убил Дарью Васильевну.

– О, сдается мне, бабуля была у нее на особом счету.

– И мне так показалось. Что тут примешан… личный мотив. Если уместно так говорить о…

– Думаю, да. Но я бы не стал очеловечивать все-таки.

– Вам виднее… – Митя снова задумался и понял, что на него неотвратимо накатывает усталость. – Слушайте, у вас кофий есть? Лекарство ваше, конечно, помогает, но не бодрит совсем.

– Это пройдет, краткий седативный эффект. А кофий… Есть, конечно. Вы рассказывайте дальше, я сам сварю. Страшно интересно.

Зубатов вскочил, выудил из горы хлама джезву, насыпал туда кофий, плеснул воды из чайника – и поставил прямо в камин. Судя по закопченным бокам посудины, делал он это не впервые.

– А дальше вы знаете. Я вел расследование, внезапно оказался заочным владельцем артефакта и сегодня наконец вышел на убийцу.

– Вера? Наша маленькая невзрачная Вера?

– Она призналась.

– Зачем она это сделала?

– Там… куча причин. Преклонение перед суровым отцом, ревность к сестре, желание доказать свою нужность, гнев… Да и просто глупость. Причины эмоциональные, но обоснованные с ее точки зрения. Я поверил. И потом: Смерть не стала бы забирать невиновного человека. Может, она заранее знала, кто совершил убийство? Просто… хотела развлечься?

– Ну, это слишком примитивное объяснение… Погодите.

Зубатов выхватил джезву в последний момент, когда над краями уже поднялась темная пенная шапка. Налил в чашку и придвинул к Мите. Запах был насыщенный, с нотками цитруса и ягод.

– Кенийский сорт, растет в горах, – пояснил Лазарь Платонович. – Понимаете, в чем ваша ошибка? Вы пытаетесь сопоставить действия и поступки божественной стихии с людскими. А это в корне неверно. Ее мотивация не поддается человеческой логике. Поэтому надо быть очень осторожным в словах. Сказанное необратимо. Особенно обещание.

– Я уже понял. На кладбище мне показалось, что можно договориться, изменить что-то. Черт возьми, да мне просто стало жаль девчонку!

– По-человечески понимаю. Как профессионал профессионала – нет.

Сыщик глотнул, чувствуя, как приятно обволакивает горло горячий напиток.

– На суде ей бы дали лет семь-десять мягкого режима. С учетом возраста и безобидной внешности. Присяжных бы растрогала эта