Сам себе приговор - Николай Иванович Леонов

Этот молодой оперативник нравился Льву Ивановичу. Он моментально, буквально на лету, схватывал самое главное в расследовании и старался мыслить не штампами, как большинство даже много лет проработавших оперативников, а неординарно, используя при своей работе все новые технологии и инновации в области криминалистики. Работал он в управлении уже третий год, и Орлов, выделяя его из молодых оперативников, поручал ему порой весьма серьезные и требующие особого внимания дела.

– Да, меня беспокоит, что Светлана Тарасова так неожиданно уехала от мужа. Девочке нужно было идти первого сентября в школу…

Гуров замолчал. Неожиданно ему пришла в голову мысль, которую надо было срочно проверить.

– Юра, я сейчас дам тебе номер телефона Коваль Галины, это сестра пропавшей Светланы Тарасовой. Ты встреться с ней, а если нужно, то и с матерью Светланы, и узнай у них, в какую школу ходила Соня. Наведайся в эту школу, или гимназию, или как там называется это учебное заведение, куда девочка была определена. Нам нужно знать, забирала ли Тарасова документы дочери из школы, и если забирала, то куда она собиралась переводить девочку. А заодно поинтересуйся, не знают ли они, бил ли Светлану муж? Я вроде бы задавал им такой вопрос, но точно не помню. Так что поспрашивай еще и ты. В общем, задавай вопросы об отношениях в семье Тарасовых. В том числе и как Эдуард Никитович относился к Соне. Понял?

– Понял. Все под запись? У меня и диктофон есть. – Чижов достал из кармана айфон. – Вернее, крутое, профессиональное приложение для качественной записи бесед и лекций. Если надо, я вам название скину…

Юра начал было и дальше расхваливать приложение, но Гуров прервал его.

– Ладно, верю. Ты меня такими вещами не грузи. Я в технике все равно как был, так и останусь лузером. Так сейчас говорят? В общем, ты понял свою задачу. А я попробую еще раз наведаться к Тарасову и побеседовать с ним о его жене. На этот раз я буду задавать ему уже другие вопросы.

Последние слова Лев Иванович сказал больше для себя, чем для Юры. Допив чай, Чижов выписал номер телефона Галины Коваль, тут же созвонился с ней, и договорившись о встрече, уехал. Гуров, порывшись в бумагах, собранных по делу убийства Барковой, нашел нужные ему распечатки с сим-карты Тарасовой и выписал из них в свою записную книжку несколько номеров, которые показались ему важными. Он еще вчера записал их на какой-то обрывок бумаги, но эти записи оставил дома. Заезжать за ними не хотелось. Дома ему приспичит чего-нибудь перекусить, а на скорую руку это не получилось бы. Поэтому он решил, что купит пару донеров, бутылку минералки и где-нибудь по дороге пожует.

Потом он набрал номер телефона Елены Алексеевны и спросил у нее, подали ли они с Галиной заявление о пропаже Светланы и Сони, как он им и советовал. Та ответила, что заявление, хотя и неохотно, у них приняли и талон о его принятии выдали. Причем приняли заявление только после того, как она сослалась на Гурова, сказав, что это он поручил им пойти и подать такое заявление. Ей велели принести фотографию дочери и внучки и поинтересовались, почему муж Светланы сам не написал такое же заявление. Мол, положено, чтобы в таких случаях заявление подавал именно отец ребенка. Причем по месту прописки и никак иначе.

– Все это глупости, – недовольно нахмурился Гуров. – Заявление обязаны принимать в любом из отделений отдела внутренних дел и от любого родственника или знакомого пропавшего человека. Я сейчас попробую встретиться с Эдуардом Никитовичем и поговорю с ним и на эту тему в том числе, – ответил женщине Лев Иванович. – То, что заявление у вас приняли, – это хорошо. Иначе я не мог бы официально начать поиски вашей дочери и внучки. Фамилию дежурного, который принимал от вас заявление, не помните?

– Кажется, Жданов, – после небольшой паузы ответила Коваль.

– Хорошо, я заеду в отделение вашего района и сам узнаю все, что нужно. А к вам, Елена Алексеевна, у меня просьба. Обзвоните с Галиной всех подруг Светланы, телефоны которых вы знаете, и спросите у них, где может находиться ваша дочь.

– Хорошо, но у нас с Галей не так и много контактов Светиных друзей. Разве что ее подруга из школы или еще одна девочка, с которой она училась на филологическом, – несколько растерянно ответила на просьбу Льва Ивановича Коваль. – Кстати, у Светы была своя страница во «ВКонтакте», можно, наверное, оттуда узнать, с кем она общалась и кто мог бы знать, где она, – неожиданно вспомнила Елена Алексеевна.

– Да, конечно, мы узнаем. Я уже думал на эту тему. Да и вы с Галиной тоже можете посмотреть, кто у нее в друзьях, и написать им от своего имени вопрос о нахождении Светланы. Вместе мы быстрее о ней что-нибудь да узнаем. Так что до связи. Будем держать друг друга в курсе. Звоните мне, если узнаете что-то новое, – распрощался с женщиной Гуров.

Он не стал ей говорить, что послал к Галине Чижова. Если нужно, то младшая дочка сама ей все потом расскажет. Перед Гуровым встала дилемма, куда ему сначала поехать: к Тарасову, чтобы поговорить с ним по поводу его жены, или в отделение, в котором Коваль подавали заявление. Немного подумав и определившись с маршрутом, Лев Иванович все-таки решил сначала созвониться с тренером и узнать у того, где он сейчас и может ли встретиться.

Тарасов долго не отзывался на звонок, но Гуров звонил ему настойчиво, и тот в конце концов ответил с большим раздражением в голосе:

– Ну что вам еще от меня нужно? Я ведь уже вам сказал, что убитая – не моя жена, и вам это подтвердили и ее мать, и сестра.

– Вы с ними сегодня уже разговаривали?

– Да, Елена Алексеевна позвонила мне сразу после опознания и стала приставать ко мне со всякими вопросами по поводу того, где Светлана и Соня. Тоже мне, детектив нашлась. Сказала, что они с Галиной собираются написать заявление об исчезновении Светы и Сони. Спрашивается зачем?

– Но разве они не пропали? – насторожился Гуров.

Ему очень не понравился последний вопрос Тарасова. Это был исключительно риторический вопрос – можно было сказать и так. Так отец, от которого жена увезла ребенка, чтобы его воспитывал чужой мужчина, не отвечает. Пускай даже он был равнодушен к Соне и не любил жену, но его мужское самолюбие было задето таким поступком со стороны когда-то любимой женщины. По мнению