Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

Ельник для меня выбил. Я от гордости и дури, уже как студентка, свои фотки на все киностудии послала. Ельник об этом не знал.

Варвара наполнила водкой рюмку, выпила и, взяв с бутерброда кильку за хвост, чуть запрокинув голову, опустила её в рот, заметила:

— Вам водовку не предлагаю, после пива низ-з-зя!

— Не больно и хотелось, — соврал Васенко, — пиво люблю больше.

— Ну, ну, — Варвара взглянула на собеседника с иронией, — так вот! Во втором семестре на курс с киностудии прискакала помощник режиссёра по подбору актёров. Спрашивала именно меня. Оказалось, как сейчас модно, на киностудии задумали снять ремейк[39] «Карнавальной ночи» и в тот момент, когда она объясняла ректору, что я копия Люси Гурченко я вошла в кабинет. В общем, она успела произнести только Люся Гу, увидела меня и челюсть её отпала. Ректор так смеялся, что едва со стула не упал. Режиссерша уехала разочарованная, а ко мне так и приклеилось Люся Гу. Теперь понял?

— Теперь понял… — утирая тыльной частью ладони, выступившие от смеха слёзы, хлюпнул Васенко, — давай теперь все-же про Ельника…

— А что про Ельника? — серьёзно спросила Варвара, — Ельника я любила и не из благодарности, а потому что мужик ласковый и талантливый. Он меня не совращал, сама к нему пришла, а он принял. Поговаривали конечно, что Серёжка девок эксплуатирует, но я никогда в этих обсуждениях участия не принимала, только слушала. Однажды всекла паразиту за девчонку, которую он под какую-то шишку подложил. Она деньги на свадьбу собирала. Собрала. И свадьба состоялась. Сергей после окончания курса её в хороший театр устроил.

— Ты так спокойно на эту тему говоришь, — недоумевая, заметил Васенко, — как будто, так и должно быть.

Варвара, зажевав бутербродом очередную рюмку водки, с грустью заметила:

— Если бы я знала, что уйдя в «искюство», буду зависеть не от себя, а от людей, которые мизинца моего не стоят, никогда бы не сняла фартук мороженщицы…

— Это ты лишку дала. Фартук никогда не поздно надеть, только там ты тоже от азербайджанца Мехмана зависела, — заметил Роман.

— Не-е-ет! — пьяненько покачала головой Копёнкина, — он меня боялся. Только раз мой кулак на своей морде почувствовал и потом боялся. Роман ещё раз пристально посмотрел на Варвару:

— Про тебя я, кажется, понял… Как думаешь, кто мог убить Ельника?

Варвара оживилась:

— Венгерова могла. Знаете, такую?

Васенко кивнул.

— Любила она Ельника сильно и от него никак не зависела. Просто любила. Всю жизнь. Спектакли спонсировала. Он уезжать собрался, а она не дала. Знаете, по принципу: «Не доставайся ты никому». Ты в курсе, как он с её дочкой поступил? Во-о-о! — Варвара на секунду задумалась и взорвалась, — я бы тоже убила гада! Яйца бы ему открутила, сволочи… Так, что Венгерова его спровадила к чертям…

— Она заказала это расследование…

— Да вы чё?! — вскинулась актриса, — значит, кто-то её опередил? Может, один из «жирных», кому он девок поставлял? Сами пачкаться не хотели и заплатили кому-то из обслуги в театре?

— Как вы думаете, кто бы взялся? ֫ — с надеждой спросил Роман.

— Бывший завпост взялся бы. Он Серёгу ненавидел…

— Завпост — это кто?

— Заведующий постановочной частью театра, а ныне, месяца уже полтора, коммерческий директор театра. Бывший Серёжкин дружан — Колька Громуль. Ему ротвейлер Ельника морду съел.

— Это как?! — охнул Васенко.

— В гости тот к Серёжке завалился пьяный. Собака у двери лежала, никого не трогала. Он ей на хвост наступил и ещё наклонился и гадость какую-то сказал, перегаром дыхнул. Джек этого не любил и легко, одним махом, нос ему со всеми подробностями откусил. Нос Громулю пришивали частями, потом ещё несколько лет морду правили. Николашка требовал Джека убить, даже ружьё приволок, но Ельник не стал.

— Когда это было? — заинтересованно спросил Роман.

— Лет десять назад. Джек в прошлом году своей смертью умер. Думаю, Громуль от злости и зависти мог с Ельником всё что угодно сотворить, тем более если ему приплатили. Жадная скотина… Как же? Ельник в столицу за куском славы собирался ехать, а он здесь с пластмассовым носом остаётся. Громуль всегда считал, что Сергей ему всю жизнь будет должен. Думал он его в столицу с собой пригласит и на тёплое место устроит. Ельник не пригласил, рад был, что рожу его больше видеть не будет.

«Та-а-ак, — подумал Васенко, — ещё один персонаж вырисовывается. И хороший персонаж!», спросил:

— Скажите Варя, про бизнес Ельника получается всё знали?

Варвара отрицательно покачала головой:

— Никто! Зуб даю. Только я знала, потому что он ко мне тяготел. По-своему, конечно, тяготел. Доверял, делился. Но меня ни с кем не делил и не ревновал. Уверен был: на меня-каланчу никто не позариться. Держал при себе, не отпускал. Сергей на отъезд в Москву согласился только с условием, что будет играть и в Сартове тоже. Взять с собой не мог, но и оставлять совсем не желал, говорил: «Ты, Люся Гу, большая для столичной сцены, а для меня самый раз — берёшь в руку, маешь вещь!». Так-то… — она на минуту задумалась и произнесла, — больше никого на примете не держу. Узнаю, что, позвоню. Давай визитку.

Роман вместе с визиткой вытащил из портмоне купюру достоинством в пятьсот рублей, подошёл к холодильнику и положил на полочку.

— Не надо так много. Вы настолько не наели, — попыталась остановить его Варвара, — и половины было бы достаточно.

Васенко пропустил замечание, закрыл дверку холодильника, попросил:

— Варя проводите меня. Пора. Спасибо за всё.

Уже в машине, прежде чем включить первую передачу, Роман набрал номер телефона Исайчева:

— Юрич, Люся Гу к смерти Ельника никакого отношения не имеет. Но она подкинула ещё одного возможного злодея. Нужно завтра обдумать, как к нему подступиться.

— Ты забыл? Завтра крайний день, надо разговаривать с Уваровой. Сижу меркую, как начать. Посему нового злодея отложим на потом, — голосом Исайчева прогудела трубка.

— Есть, господин главный! Мне в этом направлении думать?

— Конечно! Уварова баба ушлая, двух таких, как мы перехитрит. Приезжай к нам вечерком. Втроём покумекаем. Да! Копилка пельменей налепила…

* * *

Шла пятая посылка вызова на номер телефона Уваровой, но актриса на связь не выходила. Исайчев точно знал: Любовь Петровна дома. Ребята, выделенные ему директором цирка, докладывали: вдова Ельника из дома не выходила, а за дверью слышны неторопливые передвижения, и всё же трубка упорно талдычила: «Абонент не отвечает. Перезвоните позднее». Михаил поручил одному из гимнастов постучать в дверь Любовь Петровны и когда она откроет сказать следующее: «Вам необходимо ответить на звонок, в противном случае сделка не состоится». Посланец выполнил поручение и Исайчеву не пришлось долго ждать, Уварова позвонила:

— Зачем трезвонишь? — неприветливо спросила она, — ментов вызову. Говори чё надо?

— Пообщаться, — как можно ласковее ответил Исайчев, — пока всего лишь пообщаться. Я