Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

на это важное объявление. Я знаю, многим из вас пришлось уехать». Она читала с карточки, которую держала в руке, и она так дрожала, что Колесников боялся выронить её. «Для меня огромная честь», – продолжила она, – «представить вам нового губернатора Луганской области, достопочтенного Петра Булавина».

Раздались редкие аплодисменты. Один из зрителей, грубиян в резиновых фермерских сапогах, освистал. Большинство замерли и молча наблюдали, словно приклеенные к разворачивающейся сцене, словно прохожие после ужасной автокатастрофы. Толпа снова затихла, и, казалось, повисла неловко долгая пауза, прежде чем Булавин появился на ступенях административного здания. Он направился к сцене, двигаясь с видом человека, которого ведут на казнь. Всё в нём говорило о слабости и страхе. Двое охранников, стоявших у его кабинета, теперь сопровождали его, и Колесников подумал, неужели всем остальным так же очевидно, как и ему, что они пришли не для того, чтобы защитить его, а чтобы не допустить побега.

Булавин, надо отдать ему должное, не побежал. Он бросил на курсантку быстрый взгляд, словно давая понять, что понимает её слова. Она отвернулась, словно он был её злейшим врагом, а затем…

Он подошёл к микрофону и откашлялся. Он оглядел толпу, его лицо было так же искажено ужасом, как и лицо кадета, затем вытащил из кармана листок бумаги и начал говорить.

«Луганчане, жители Донбасса и всей матушки-России», — начал он запинаясь, прочищая горло почти после каждого слова. «Я обращаюсь к вам сегодня не как губернатор мирной и процветающей провинции, а как лидер страны, охваченной войной». Он поднял глаза. Толпа молчала. «Сегодня мы ввязались в битву за нашу жизнь, наше будущее, за наше право на существование.

Со всех сторон силы нацизма, сатанизма и западного империализма пытаются стереть наш народ с лица земли. Это битва за выживание нации. Борьба за наше право на существование.

«Это была напряжённая речь», — подумал Колесников, глядя на съёмочную группу и фотографов. СМИ действительно произвели фурор.

Не было никаких сомнений, что к ним прикованы глаза всей страны, если не всего мира. Он надеялся, ради Шипенко, что не переоценил свои силы.

«Если когда-либо и наступало время героев, то сейчас самое время для них», — продолжил Булавин.

«Как и в случае с героями прошлого, героями Советского Союза, мужчинами и женщинами, отдавшими свои жизни, защищая нашу страну во времена экзистенциального кризиса, сейчас самое время вписать наши имена в историю. Это время героев поля боя. Это будет нелёгкая война. Это не будет быстрая война. Мы сражаемся не только с вероломными украинцами, но и со всеми их западными кукловодами, со странами НАТО, которые дергают за ниточки, и особенно с Соединёнными Штатами».

Колесников не спускал глаз с толпы, но они почти не выдавали своих мыслей. Он посмотрел на небо. Настроение было мрачным, но, словно природа сговорилась сделать его ещё мрачнее, с запада наползали низкие тёмные облака. Ветер тоже, казалось, усиливался.

«Не секрет, — продолжал Булавин, — что первые залпы этой войны пошли не в нашу пользу. Наши войска были отброшены. Мы понесли потери. Наша первая атака на Киев, наша попытка отрубить голову этому злобному змею, прежде чем он успел ответить, оказалась неудачной. Эта неудача — не вина наших солдат».

Человек в резиновых сапогах коротко вскрикнул в знак поддержки, но в целом толпа была слишком восторженна, чтобы издавать какие-либо звуки.

«Это вина предателей», — добавил Булавин, снова сделав паузу. Колесников не знал, делает ли он паузу для пущего эффекта или ему нужно было перевести дух, но он должен был признать, что для человека, который действует с пистолетом у виска, Булавин справляется с работой более-менее достойно. «Причина наших неудач, несмотря на благородное руководство Кремля и мужественные жертвы наших солдат, – прямой результат саботажа. Это верно, ребята. Мы находимся среди предателей, и нам нанесли удар в спину. Именно эти кровожадные, трусливые мерзавцы, продавшие свою страну и нажившиеся на благосклонности нашего народа, виноваты в наших первоначальных неудачах. Эти люди лгали президенту Молотову о нашей готовности к войне, они лгали о количестве и качестве нашего оружия и боеприпасов, они воровали и растаскивали наши припасы, опустошали нашу государственную казну и фальсифицировали записи и отчеты, в которых говорилось, что наша техника находится в исправном состоянии и готова к бою. Они отнимали хлеб у наших детей, продавали сапоги с ног наших солдат. Они наживались на спинах наших рабочих и рабочих.

И теперь я заявляю вам, что президент Молотов начал заставлять их платить».

Снова наступила пауза. Колесников всё ещё не мог судить о настроениях толпы, но в одном он был абсолютно уверен: люди слушали. Более того, они не просто слушали, они ловили каждое слово Булавина. С момента встречи с Шипенко Колесников инстинктивно чувствовал, что этот человек – искусный тактик, заговорщик, знающий своё дело. Если он задумал переворот, Колесников видел, что его успех вполне возможен. Судя по тому, как развивалась эта речь, он лишь всё больше убеждался в этом впечатлении.

В России люди привыкли к тому, что политические дебаты были заготовлены, фальшивы и лишь создавали видимость несогласия. Они знали, что их политики – марионетки Кремля, рупоры Молотова, независимо от их роли. Одни выступали за президента, другие – против, но в конечном итоге все они были актёрами, читающими свои реплики и играющими заранее написанную роль. Люди привыкли слышать болтовню на заднем плане, но давно перестали её слушать. Каждые дебаты были подстроенной борьбой, исход которой был предопределён.

Эта речь звучала иначе. Люди чувствовали, что речь идёт о чём-то серьёзном. Они чувствовали, что ставки действительно высоки.

«Я только что получил уведомление из Кремля», — сказал Булавин, — «что с сегодняшнего дня президент будет прислушиваться к солдатам, а не к генералам, и будет жестко наказывать тех людей, которые предали наших бойцов.

Уже принимаются меры по выявлению и наказанию виновных в наших боевых действиях. Во всех видах вооружённых сил, на всех уровнях армии, ВВС, флота и разведки, среди лидеров, элиты и правящего класса, который так долго наживался на трудолюбивом российском народе, наказания будут вынесены сурово и быстро. Я говорю не о штрафах и тюремных сроках, я не говорю о поблажках, я говорю о казнях.

Впервые с тех пор, как он заговорил, слова Булавина вызвали шум в толпе. Он на мгновение остановился, чтобы оглядеть людей, а затем продолжил: «Настал момент расплаты. Если вы обворовали наших солдат, если позволили своей жадности и коррупции взять верх над жизнями наших