Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Он бежал быстро и не оглядывался, чтобы проверить, преследуют ли его.

Добравшись до товарной станции, он прошёл сотню ярдов по открытым путям, чтобы выйти к бетонному берегу Темерника. Выстрелов больше не было, а когда он оглянулся, никто за ним не следовал. Он посмотрел вниз на замёрзшую реку и попытался оценить толщину льда. Погода была более чем достаточно холодной, чтобы река такого размера замёрзла, но всегда существовала вероятность, что нагретая вода просачивалась в ручей с близлежащих предприятий.

Он снова посмотрел в сторону станции. По-прежнему никого не было. Если бы кто-то был, он, возможно, рискнул бы выйти на лёд, но сейчас он не считал это необходимым. Вместо этого он побежал вдоль берега реки, пока тот не сузился, затем перепрыгнул через него на заросший кустарником участок на противоположной стороне. Оттуда он поднялся по склону к двухметровому сетчатому забору. Он перелез через него и через мгновение исчез в переулке, направляясь к ближайшей трамвайной остановке. Где-то вдали он услышал сирены.

OceanofPDF.com

40

К тому времени, как Булавин вышел из гостиничного номера Шипенко, он едва мог дышать. Что он только что натворил, подумал он. Что только что произошло? Это было похоже на кошмар: он и девушка, они вдвоем, на кровати, слепо подчиняясь бездушным приказам Шипенко, словно два автомата. Он даже физически не мог действовать, пока не принял таблетку, которую ему предложил Шипенко.

«Мне жаль», — прошептал он девушке, прежде чем выйти из комнаты.

Она ничего не сказала.

Осип тоже промолчал. К тому времени на его халате было столько крови, что он казался скорее багровым, чем белым.

Двое стражников, один очень высокий, а другой необычно низкий, ждали его у двери. Булавин отмахнулся от них. «Дай мне минутку», — прорычал он, почти не в силах говорить. Он закрыл глаза, а когда открыл их, понял, что рука дрожит. Он не чувствовал, как она дрожит, но когда взглянул, сомнений не осталось. Внезапно ему вспомнился спектакль « Макбет» , который он смотрел . Он видел его в Алчевской театральной академии, и сейчас он мог думать только об актёре на сцене, который оттирал руки, пытаясь смыть кровь, которую никто, кроме него, не видел. Вот как выглядит падение, подумал он. Вот что происходит с разумом, терзаемым чувством вины.

Через минуту охранники взяли его за локоть и повели по коридору. Он предполагал, что они проведут его до вестибюля отеля, но они оставались с ним до самого выхода, где чёрный

Машина ждала. Охранник повыше обошёл машину с другой стороны и сел на заднее сиденье, а охранник пониже придержал для него дверь.

«У моей машины задняя часть круглая», — сказал Булавин.

«Садитесь», — сказал охранник, игнорируя его слова.

Булавин сел в машину и оказался зажат между ними двумя.

За рулём сидел третий мужчина, и когда он завёл мотор, Булавин спросил: «Что это? Куда вы меня везёте?»

«Расслабьтесь», — сказал охранник пониже.

«Меня только что назначили губернатором. В этом нет необходимости».

«Мы здесь для вашей безопасности. Мы отвезём вас в ваш офис».

Булавин с подозрением посмотрел на троих мужчин. Административное здание правительства находилось всего в нескольких кварталах, и он ходил туда каждый день. Сопровождение ему не требовалось. «Остановите машину», — вдруг сказал он.

К его удивлению, водитель остановился.

«Выпустите меня», — сказал Булавин.

Водитель покачал головой. Машина снова тронулась, и охранник пониже сказал: «Просто подыграй, приятель. Так будет гораздо лучше».

«Я заключенный?»

Охранники молчали, но через минуту машина остановилась перед зданием правительственной администрации. Низкорослый охранник вышел и снова придержал дверь. Булавин последовал за ним и с опаской посмотрел на огромное здание. Его кабинет находился на пятнадцатом этаже, недалеко от того места, где военный преступник, генерал Колесников, обустраивал свой командный пункт. Чудесным образом во всех кабинетах на этом этаже сохранились целые окна.

Охранники вошли за ним в здание, идя примерно в футе позади: один слева, другой справа. Они провели его через вестибюль, и Булавин понял, что для кого-то другого невозможно понять, ведёт ли он их или они его. Когда они вежливо расступились, пропуская его в лифт, он почти не узнал себя.

Они, казалось, знали, куда идут, подняли его на пятнадцатый этаж и остановили перед дверью его кабинета.

«Не зайдете внутрь?» — сказал он им.

«Если понадобимся, мы будем в коридоре», — сказал невысокий охранник.

Булавин кивнул и открыл дверь. Прежде чем войти, он спросил: «Я арестован?»

Охранники неловко переглянулись, словно он только что умудрился сказать им что-то очень неловкое, а коротышка сказал: «Нет, пока вы остаетесь там, где вам положено быть».

«Что находится внутри этого офиса?»

"Точно."

Он вошёл и закрыл дверь. На окне была жалюзи, и он закрыл её, чтобы не чувствовать себя одиноко. Затем он повернулся спиной к двери и тут же начал задыхаться. У него случилась паническая атака, он согнулся пополам и обхватил колени, пытаясь отдышаться.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, а затем он подошёл к столу и лихорадочно стал искать сигареты. Он был одним из тех, кто постоянно находится в состоянии, когда почти бросил курить, но сигарет не было. Он вернулся к двери и открыл её.

«Мне нужны сигареты», — сказал он охранникам.

Тот, что повыше, вытащил пачку из нагрудного кармана рубашки и предложил ему. Булавин закурил и вернулся в кабинет. Он подумал, что зря так удивился, что всё так обернулось. Он всегда знал, что так и будет, с того самого дня, как впервые переступил порог кабинета. В тот день, как и каждый день с тех пор, у него было чувство, что его положение в правительстве – иллюзия, что оно нереально и, конечно же, недолговечно.

Он всегда чувствовал себя одним из тех бедолаг, о которых читаешь, что они чудесным образом выиграли в лотерею, но когда через несколько лет журналисты вернулись, чтобы проверить их состояние, они снова оказались нищими. Это повторялось снова и снова, словно их удача была отклонением от нормы, отклонением от нормы, которое нужно было исправить. Его приход в луганское правительство был похожим отклонением, думал он. Это было отклонение от реальности, от того, как должно было быть. Более того, само существование Луганска как государства, отдельного от Украины, его создание в качестве поддерживаемой Кремлем марионетки, навязанной под дулом пистолета и рассматриваемой всей Генеральной Ассамблеей ООН как незаконное образование, ощущалось как разрыв с тем, как должно было быть.

Булавин