Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

— Не знаю! Это подошло сзади…

— Как оно проникло в вашу квартиру?

Дверь больничной палаты без стука отворилась и в неё вошёл поднос, а за ним вкатилась на толстых коротких ножках баба с красным одутловатом лицом, по-хозяйски осмотрела палату, решая куда его обед.

— Куда тебе его?

— А что у вас сегодня в меню? — заискивающе спросила Любовь Петровна.

— В ме-е-ню?! Рябчики в ананасах! — рявкнула разносчица и раскатисто загоготала, — суп с фрикадельками, пюре с отварной рыбой, компот из сухофруктов. Есть будешь или в сестринскую отдашь?

Уварова воззрилась на Ольгу, не скрывая раздражения, спросила:

— Пожрать спокойно дадите или как?

— Конечно, — с заботой в голосе ответила Ольга и, сняв со стула пакет, тихонько его потрясла. — Я тут вам, кое-что вкусненькое принесла, домашнее… Хотите?

— Домашнее хочу. Несите, Вероника Никандровна, обед в сестринскую. Покормите сестричек, они у вас худенькие… Компотик, пожалуй, оставьте.

Разносчица крутанулась на пятках и, шустро поставив стакан с компотом на тумбочку рядом с больной, покинула палату.

Уварова приподнялась и, постучав по простыне ладошкой, пригласила: — Садитесь рядом. Давайте сыграем сценку из спектакля «Красная шапочка и Серый Волк». Давно не играла, соскучилась. Только теперь вы Красная Шапочка, а я Серый Волк.

Ольга не стала садиться. Она, вытянула из пакета контейнер, сунула его в протянутые руки Любовь Петровне и вернулась к окну. Продолжила наблюдать беспорядочное передвижение по двору пациентов в домашних халатах, врачей и прочего больничного люду. Услышала, как Любовь Петровна открыла крышку контейнера. Представила, как она придирчиво осмотрела вкусно пахнувшую отварную картошку, рядом лежащие, прикрытые мелко нарезанным укропом котлетки, и пошвырявшись вилкой, извлекла одну, также придирчиво проинспектировала и её.

Так это было или не так, как представляла Ольга, только прервав паузу Уварова, спросила:

— Сами кашеварили или в кулинарии прикупили?

Ольга обернулась и увидела, как не дожидаясь ответа, Любовь Петровна отправила котлету в рот целиком, пожевала, после чего сообщила:

— Сами… сами… вкусно! Итак, реплика ваша: «Зачем тебе бабушка такие большие уши?». Ну, же говорите…

— Этот человек вошёл к вам в квартиру незамеченным? — твердея голосом, повторила Ольга, — Как он открыл дверь?

Не обращая внимание на вопрос Ольги, Уварова продолжала жевать и тянуть свою тему:

— Уши у меня, деточка, чтобы слушать…

Ольга отошла от окна, села на своё прежнее место. Терпеливо наблюдала, как Уварова, ловко расправляется с едой, чередуя котлеты с картошкой и запивая больничным компотом. Добив последнюю котлету, она игриво подмигнула Ольге:

— Спрашивайте: зачем тебе бабушка такие большие зубы? Ну-у-у, спрашивайте…

Ольга, с усилием погасила желание вырвать из рук Уваровой пустой контейнер и запустить ей его в голову, но вспомнила, что по голове Любовь Петровну уже били молотком, посему решила не понижать уровень боевого оружия. «Пусть подавиться зараза!» — поставила точку в своих метаниях Ольга и тоже игриво подмигнула Любови Петровне:

— А ведь вы знаете кто вам молоточек на голову опустил, — утвердительно заявила она. — Знаете! И знаете за что. И вывести меня из себя у вас не получиться, Серый Волк…

— Уже, детективица, вывела… — вытирая губы краем простыни и, обнажая в улыбке отличные керамические зубы, заметила Уварова. — Ох, как глазки сверкают! Я, конечно, актриса не ахти, но нервы потрепать умею. В театральном коллективе воспитание получила, а это сер-пен-та-рий. Сер-пен-та-рий! Надо хорошо знать кого укусить, кого чуток ужалить, под кого лечь, кому подножку подставить, кому чего лизнуть и ждать… ждать своего звёздного часа. Я дождалась…

— Чего?!

— Так, звёздного часа…

Ольга, не желая показать Уваровой очередную вспышку гнева, встала и вновь подошла к окну. «Я проигрываю этот раунд, — с горечью подумала она. — Болтаюсь по палате, как сосиска в бульоне, а она видит мою беспомощность и смеётся в открытую. Надо уходить… Пожалуй, в этот раз ничего у меня не получиться…»

В это время дверь палаты распахнулась и в проёме появилась девушка, лицо которой показалось Ольге знакомым. Посетительница внезапно вскинула руки вверх: в одной был зажат скомканный белый халат, в другой молоток. С криком: «Отдай, сука! Убью-ю-ю!» бросилась к постели актрисы. Та, мгновенно среагировав, ретиво вскочила и кинув в лицо нападающей контейнер с остатками еды, одним прыжком оказалась рядом с Ольгой, рванула её на себя и закрылась ею как щитом. Уже оттуда заголосила: «Поли-и-иция! Помогите!». Мощный удар молотка угодил Ольге в плечо и рука, которой она попыталась заслониться от нападающей, повисла плетью, а боль, бешеным потоком начала заполнять тело. Здоровой рукой Ольга ещё постаралась оттолкнуть взбесившуюся посетительницу, прошептала, мгновенно высохшими губами:

— Зачем вы так… как же вы так?

И вдруг узнала в нападавшей несостоявшуюся невесту Ельника Юльку- одевальщицу, из последних сил закричала:

— Юля не надо…!

Юлька отшатнулась. Уставилась безумными глазами на расплывающееся на блузке Ольги кровавое пятно, обмякла и, выронив из рук халат и молоток, совсем тихо сказала:

— Что же вы все против меня…? Думала помучаюсь, а там душа отдохнёт… Не получается… — выбежала в больничный коридор.

Ольга, с усилием переставляя ставшие чужими ноги, вышла из палаты, увидела, как навстречу Юльке бегут два здоровенных санитара. Девушка остановилась, на секунду застыла, а затем прыгнула на подоконник открытого окна и, выламывая москитную сетку, полетела вместе с ней вниз. Восьмой этаж не оставлял ей шанса на жизнь.

* * *

С момента нападения прошло три дня и Ольгу выписали из больницы. Сегодня она осталась в доме одна. Вечер переходил в ночь, а сна так и не было. Утром Михаил увёз Егора на дачу к бабушке и остался там ночевать. Она не просила его об этом, он сам решил дать ей побыть в одиночестве, успокоиться, привести мысли в порядок, просто отоспаться. Отоспаться не получалось… Ольга не стала себя мучить, встала, умылась и, выпив стакан воды, примостилась на диван у окна. Корсет, в который её запихали врачи был неудобен: он захватывал одновременно часть спины и ключицу. Она понимала — это для её пользы. Надо добиться правильного срастания костей, поддержать позвоночный столб и снять с него напряжение. Напряжение требовалось снять не столько с позвоночника, сколько с того что называется душой. Душа ныла, стонала и не давала покоя. Цитата из Канта, которую она запомнила ещё в институте и потом повторяла в адвокатской практике сверлила ей мозг: «Когда справедливость исчезает, то не остаётся ничего, что могло бы придать ценность жизни людей». У этой девочки Юльки, что на её глазах распорядилась жизнью в пользу смерти, исчезла вера в справедливость и Ольга вместе с остальными взрослыми, опытными людьми не заметила, как подтолкнула её к подоконнику. «Я говорила с ней тогда, через три недели после гибели артиста, — с