Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Клара», — сказала она.

«Это я», — сказал Лэнс. «Лэнс Спектор».

«Я помню», — сказала Клара, — «но как вы могли знать, что я пойду в квартиру Гилхофера?»

«Я этого не сделал, — сказал Лэнс, — но я подумал, что если бы вы это сделали, то ваш ответ был бы «да».

«Мой ответ на что?»

«От того, хотите ли вы закончить работу».

«Какая работа?»

«Езжай в аэропорт. Бери билет до Москвы. По паспорту. Скажу, когда приедешь».

«А если я не захочу?»

«Ты ходил в квартиру Гилхофера, — сказал Лэнс. — Ты же хочешь».

Херцог Сол

Решатель (Лэнс Спектор, №6)

1

Крейг Риттер остановил свою арендованную Škoda Octavia на обочине и дёрнул ручной тормоз. Когда он впервые увидел машину, у него были сомнения, но пока она служила ему вполне хорошо. Она обладала приличной мощностью, хорошим ускорением и, что ещё важнее, не привлекала внимания. Это была самая безликая машина, какую он только мог надеяться найти в этой части России.

Ночь была ужасно холодной, температура была значительно ниже -20°C, и он вышел на улицу, не выключая двигатель и не выпуская из него пар. Он подошёл к задней части машины и открыл багажник. Внутри лежал длинный полимерный чехол для оружия. Он открыл его и обнаружил дальнобойную снайперскую винтовку L115A3.

Под патрон .338 Lapua Magnum эта винтовка была излюбленным оружием британских снайперов. Её точность не имела себе равных. В умелых руках, а у Риттера руки были именно такими, она могла поражать цели на расстоянии более мили. Рядом с винтовкой, в вырезанном по форме защитном пенопластовом футляре, лежал дневной прицел Schmidt & Bender 5-25x56 PM II с 25-кратным увеличением.

Он аккуратно снял прицел и тепловизор Qioptiq и соединил оба устройства вместе. В паре они позволяли ему различать человеческие цели ночью на расстояниях, превышающих даже дальность стрельбы из пистолета.

Он подышал на руки, чего его отучили, и вернулся в машину. «Фух», — пробормотал он, захлопнув дверь и прикрывая пальцы от горячего воздуха, дующего из вентиляционного отверстия.

Площадка находилась примерно в миле от фермы, на подъёме дороги, откуда открывался хороший обзор на территорию. Он поднёс прицел к глазу, словно миниатюрный телескоп, как он делал перед каждым своим визитом, и тут же опустил его.

«Трахни меня», — сказал он вслух.

Ему не нужна была точная оптика, чтобы разглядеть то, что он только что видел. В доме горел свет. Он был слабым, и он не мог быть уверен, но, похоже, свет исходил из кухни в глубине комнаты. Он бывал в этой комнате много раз и отчётливо представлял себе голую лампочку, свисающую с потолка. Он ни разу не видел её включённой.

«Плохо, Крейги, малыш», — пробормотал он. «Совсем плохо».

Конечно, он знал, что ему нужно сделать дальше – как предписывал протокол. Отпустить ручной тормоз, нажать на педаль газа и рвануть оттуда со всей скоростью, на которую был способен двигатель «Шкоды», и без того немаленький. Это означало бы потерять управление, пропустить встречу, прервать связь. Если связь не будет восстановлена очень быстро, миссия будет окончена. У него не было другого способа передать разведданные в Лэнгли.

Он прикусил губу. Он не хотел потерять миссию.

Конечно, существовала процедура восстановления прерванной связи. Если кто-либо из участников пропускал встречу, они оба должны были подойти к киоску с едой в парке Николая Островского в полдень следующего дня. Там они могли передать сообщение, предупредить об опасности или, если всё было в порядке, возобновить связь на ферме. Если кто-либо из участников не появлялся в парке, это считалось худшим, и контакт прекращался.

Все это, конечно, хорошо, подумал Риттер, но дело было не в пропущенной встрече, а в месте проведения — горел свет, которого быть не должно.

«Думай, думай, думай», — пробормотал он, постукивая пальцами по рулю с ровным ритмом. Он снова взмахнул биноклем.

Территория была распланирована по традиционному для этого региона образцу усадеб. Здесь стоял фермерский дом с двускатной крышей – приземистый, крепкий, построенный вручную из камня и штукатурки. Напротив мощёного двора стоял большой деревянный амбар. Было ещё несколько хозяйственных построек – колодец, сарай для телег, ржавый грузовой контейнер, использовавшийся для хранения, – и весь участок был обнесён высоким деревянным забором. В заборе было двое ворот…

одна, всегда открытая, вела к подъездной дорожке, и большая, всегда закрытая, вела к полям.

Если не считать света, всё было как всегда: ни шума, ни людей, ни животных в сарае, ни машин во дворе. Окружающие поля, простиравшиеся на мили во всех направлениях, были невспаханы под снежным покровом. Всё вокруг было тихим, неподвижным, без малейшего движения и жизни. Как и должно было быть.

Он на мгновение задумался, не исходит ли свечение от чего-то другого, кроме лампочки, – возможно, от небольшого костра. Может быть, им нужно было что-то поджечь.

Он покачал головой. «Вряд ли», — пробормотал он. Люди, с которыми он собирался встретиться, были ещё большими ярыми сторонниками протокола, чем он сам. У него сложилось впечатление, что они давно используют это место и уж точно не хотели, чтобы оно было скомпрометировано. Они ясно дали это понять.

В первую ночь знакомства он совершил ошибку, закурив сигарету. Более крупный из них, Вильготский, выбил сигарету изо рта одним взмахом руки.

«Что ты делаешь?» — спросил Риттер, вставая на его место.

Риттер был немаленьким, но этот парень смотрелся бы как дома в линии защиты НФЛ. Он был крепким темноволосым уроженцем Ростова, ростом 190 см, и сложенным как участник одного из тех самых игровых шоу лесорубов. Согласно краткой записке, которую Лэнгли передал Риттеру ранее, агент ЦРУ в Ростове, человек по имени Юрий Волга, завербовал его четыре года назад по собственной инициативе. С тех пор они работали вместе. Риттер заметил, что записка не ручалась за Вильготского — тот никогда не был в США, да и вообще за пределами России, — и Лэнгли никогда не имел с ним прямых контактов. Они провели проверку его биографических данных, и ему платили из оперативных фондов, но в остальном он был человеком Волги и находился под её ответственностью. Учитывая, что за четыре года с момента его вербовки с Волготским ничего плохого не случилось, записка заканчивалась словами: «Вильготский, вероятно, лоялен, но обращаться с ним следует крайне осторожно».