Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

Анфиса

Они сидели с Хиро в небольшом ресторанчике при отеле, где Анфиса сняла ему номер, и разговаривали. Английский у обоих находился примерно на одном уровне, потому в ход шли жесты и мимика, но это не мешало понимать друг друга.

Хиро оказался довольно высоким, примерно на полголовы выше Анфисы, у него было открытое приятное лицо и мягкий голос. Анфиса чувствовала, что он искренне переживает смерть Олеси, просто держит эмоции под контролем, как и принято в культуре, в которой он воспитывался.

— Мне бы хотелось познакомиться поближе с Антоном, — сказал он, удивив этим Анфису. — Я видел его только раз по видеосвязи. Не очень понимаю, почему Олеся не хотела, чтобы он приехал к нам хотя бы на каникулы.

Имя сестры звучало из его уст несколько иначе — Ореса, и Анфиса вспомнила, что японцам трудно дается произношение слов с букой «л».

— А что она сама говорила по этому поводу?

— Что его отец отобрал мальчика и не позволяет ей даже говорить с ним по телефону, когда она этого хочет.

«Ну, ясное дело… Не могла же она сказать тебе, что бросила сына сама, укатив саморазвиваться».

— Все обстояло немного иначе, Хиро, но я не думаю, что нужно говорить об этом сейчас. Я уверена, что Стас не будет возражать, если вы пообщаетесь с Антоном. Он, кстати, неплохо говорит на английском, занимается с носителем языка.

— Я не знаю, как правильно выражать соболезнования родителям… то есть как это принято в России, — чуть смущенно произнес Хиро.

— Ничего не нужно делать специально. Ведите себя так, как посчитаете правильным.

— Мне очень неловко, что я обременил вас необходимостью заботиться обо мне, когда вы потеряли сестру.

— Хиро, я не считаю это обременительным.

«Я вообще привыкла, что мне приходится заботиться обо всех, но никому не приходит в голову это заметить», — добавила Анфиса мысленно, чувствуя благодарность зятю за его слова, неважно, говорил он их от души или следовал принятому в его стране этикету.

После разговора с матерью она словно заледенела внутри, поняв, что родители считают ее виновной в гибели Олеси. И то, с каким безразличием Тамара Андреевна отреклась от нее, поразило и ранило в самое сердце. Мать отказывалась считать ее дочерью…

Приезд Хиро, как ни странно, помог Анфисе не зациклиться на этих мыслях, отвлек и заставил шевелиться, что-то делать, что-то говорить. Но внутри себя Анфиса прекрасно понимала, что после его отъезда останется одна со своим горем и с родительским отчуждением.

И ей придется терпеть косые взгляды знакомых, которым родители, конечно, расскажут, что это она своим отказом пойти на поводу у старшего Санникова поставила под угрозу жизнь сестры. На самом же деле у нее не было ни времени, ни возможности предотвратить это. Она предприняла попытку найти сестру — но сперва не связала ее исчезновение с экспертизой, которую проводила, и с визитом Санникова. Что у нее было? Только записка с угрозой… Но если Санников не дурак, а это явно так и есть, он принес ее на проходную не сам, и концов, конечно, никто не найдет.

И можно считать, что за жизнь сестры она помогла лишить свободы его брата — но кому от этого легче? Родителям? Ей самой? Олесю не вернешь…

К следователю, ведущему дело об убийстве Олеси, Анфиса поехала на следующий день после похорон сама, без вызова. Она решила — а теперь вот будь что будет, отдаст записку, расскажет о Санникове. Даже если его не тронут, а в этом она почти не сомневалась, то хотя бы подергают на допросы, а ее список грехов сократится на один пункт.

Следователем оказалась женщина лет пятидесяти пяти, полная, чуть задыхающаяся при разговоре. Но к удивлению Анфисы, она не замахала руками, не начала убеждать, что такие, как Санников, неподсудны или неприкосновенны, нет. Она очень внимательно все выслушала, записала, взяла записку и буквально тут же вызвала эксперта, отдала ему и попросила выжать из листка все, что возможно, хоть и предупредила Анфису, что это может быть впустую.

— А теперь постарайтесь дословно вспомнить ваш разговор по телефону.

Анфиса напрягла память и рассказала, что помнила.

— Но если честно, я не могу утверждать с гарантией, что мне звонил именно Санников, — призналась она. — То есть мне, наверное, в сложившейся ситуации удобнее так думать… ну, что это был он…

— Но вы ведь сказали, что голос показался вам знакомым? — сняв очки, спросила следователь.

— Да, но… понимаете, я разговаривала с ним лично около двух минут, на входе в парковку. Мне сложно…

— Ладно, разберемся. Больше звонков или записок не поступало?

— Нет.

— Значит, Анфиса Леонидовна, если вдруг что-то случится, вы сразу звоните мне. Не сюда, а мне лично. — Она протянула Анфисе визитку. — Мой номер внизу. В любое время.

— Я поняла. Скажите, а почему… ну, как вы поняли, что Олесю убил не тот же человек, что двух других девушек? — спросила Анфиса, убирая визитку в сумку.

— Почерк другой. Там была имитация самоубийства, две странгуляционные борозды на шеях жертв. У вашей сестры одна. И еще ряд признаков, не позволивших отнести убийство вашей сестры к тем двум.

— Мне, наверное, было бы легче, если бы… — пробормотала Анфиса, вставая, но следователь вдруг жестко произнесла, глядя на нее голубыми, словно вылинявшими глазами:

— Я не советую вам обвинять себя в произошедшем. Вы все сделали правильно, вы исполняли свой долг. А могли ведь поступить иначе, и тогда через пару лет из лечебницы благополучно вышел бы убийца. Вот тогда как вы себя чувствовали бы?

— Вряд ли хуже, чем сейчас…

— Тогда меняйте профессию, Анфиса Леонидовна. В следующий раз вы можете оказаться сговорчивее.

Следователь демонстративно захлопнула лежавшую перед ней папку, давая понять, что разговор окончен, и Анфиса вышла в коридор.

Эта беседа оставила у нее двойственное впечатление. С одной стороны, она понимала правоту следователя, несомненно, основывавшуюся на каком-то собственном опыте — наверняка в ее практике бывали случаи, когда ей приходилось делать подобный выбор, и что-то во всем облике женщины давало основания полагать, как именно она его делала. Но… как жить и знать, что она, Анфиса, могла не играть с жизнью сестры, а пойти на уступки и написать то заключение, которого от нее требовали?

Все это очень выматывало, истощало ее морально, Анфиса чувствовала, что не сможет завтра пойти на работу, а отпуск, который ей предоставили для похорон Олеси, закончился. До вечера ей еще нужно было провести время с Хиро и Антоном,