Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

"Ой."

«Это была женщина. Русская, — подумал он, судя по акценту».

«Это наш убийца».

"Вы думаете?"

«Он дал описание?» — спросила Татьяна. «В баре была камера? Или на улице?»

«В баре камеры не было, — сказал Гилхофер, — но он сказал, что она была горячая блондинка, лет двадцати или чуть за тридцать. Он сказал, что она была похожа на ту, как её зовут, из того фильма».

«Какой фильм?»

«Тот, где есть женщина-убийца».

Лорел покачала головой и посмотрела на Татьяну. «Не знаю, о ком он говорит».

«Таких фильмов много», — сказала Татьяна.

«В любом случае», сказал Гилхофер, «вы двое лучше меня знаете, к чему все это приведет».

«И где это?»

«Да ладно!» — сказал Гилхофер. «Это дело напрямую в российское посольство, и если вы думаете, что меня и какого-то чешского детектива пустят куда-то туда, то вас ждёт ещё одна беда».

Татьяна и Лорел знали, что это правда. Им придётся самим выйти на сцену, и как можно скорее.

«Просто продолжай следовать зацепкам», — сказала Лорел. «Собери как можно больше».

«Хорошо», — без особого энтузиазма ответил Гилхофер. «Просто предоставьте это мне».

«Это проблема?» — спросила Татьяна. Лорел положила руку ей на плечо, но Татьяна лишь пожала плечами. «Ты кажешься раздражённым, Гилхофер».

«Раздражает? Ты шутишь?»

«Я понимаю, что ты расстроена».

« Расстроены ? Двум людям, с которыми я работал каждый день, хорошим агентам, только что перерезали горло, прямо при мне, и вы не выдаете ни малейшего намёка на то, что происходит».

«Мы уже это прошли...»

«И очевидно, что это русские, но вы притворяетесь, что мы с Кларой не окажемся в меньшинстве, когда догоним убийцу».

«Он прав», — сказала Лорел.

«Это не значит, что он может ныть по этому поводу, как ребенок», — сказала Татьяна.

«Мне пора возвращаться к работе», — сказал Гилхофер. «А вы развлекайтесь в своей башне из слоновой кости».

Связь прервалась. Татьяна посмотрела на Лорел. «Что ж, это было приятно».

«Тебе нужно ехать туда», — сказала Лорел. «Он прав. Если он найдёт убийцу, он окажется в гораздо большей опасности, чем она».

«Я пойду», — сказала Татьяна.

«Я узнаю, есть ли у нас самолет для вас, но сначала нам нужно позвонить Роту».

OceanofPDF.com

14

По мере того как Осип Шипенко взрослел, он узнавал некоторые суровые истины о природе человека — истины, с которыми он бы не смог смириться, если бы не скальпели и микроскопы врачей института.

Это были вещи, о которых цивилизованные люди предпочитали не думать, в возможность которых предпочитали не верить. Это были вещи, которые позволяли солдатам бросать живых младенцев в костры с помощью вил, вещи, которые таились в глубинах безумных умов, вещи, которые делали Кремль таким страшным врагом для всех остальных стран, независимо от того, насколько они были развиты или насколько уверенно они себя чувствовали.

Шипенко знал, что людей можно втиснуть в рамки, можно изменить, заставить действовать определённым образом. Их можно превратить в собак. Их можно заставить принять менталитет стаи. Их можно извратить. Их можно сделать такими же жестокими, подобострастными и грубыми, как любое животное, когда-либо бродившее по лицу земли.

Короче говоря, Осип Шипенко знал, что монстры существуют. И знал, что он один из них.

Вот чего американцы никогда не могли понять. Пока они не научатся видеть мир так же, как он, таким, какой он есть на самом деле, как шаткое равновесие между абсолютными полюсами победы и уничтожения, они никогда не поймут своего врага, а враг, которого они не понимают, — это враг, которого они не могут победить. Никакие торговые санкции и дипломатические уступки в мире не изменят этого.

Шипенко, Молотов и прочие им подобные боролись с Америкой изо всех сил, и их не волновало, что они в процессе уничтожат Россию.

Именно это делало их такими непримиримыми противниками. В этом был источник их силы. Они понимали, чувствовали до мозга костей, что какой бы жестокой ни была война, она никогда не сравнится с теми ужасами, которые они уже причинили себе.

В руке Шипенко держал сигарету, догоревшую до фильтра. На кончике сигареты скопился слой пепла в пять сантиметров, и одним взмахом руки он сбросил его на пол. Он закурил новую, подошел к своему огромному столу, сел и набрал номер президента.

У него была прямая линия — без операторов, без посредников. Администрация президента перенаправит звонок через аутентификатор, что займёт около минуты, но в остальном никаких задержек не будет.

Ожидая, он посмотрел на фотографию президента в рамке на стене напротив. Он не повесил её туда, она была там, когда он унаследовал кабинет, но у него хватило ума оставить её там, где она была.

Он знал Молотова, встречался с ним, когда они оба были новичками в ГРУ.

Новобранцы. Каждый из них был втянут в эту разросшуюся, дряхлую бюрократию по одной и той же причине: сразу после распада Советского Союза разведка стала самым прямым путём к власти в Кремле. По крайней мере, для тех, кто имел определённое представление о том, как должна выглядеть эта власть. Служба в ГРУ позволяла начинающему автократу убивать своих соперников, подавлять инакомыслие, сковывать СМИ и гражданское общество, оставаясь при этом совершенно незаметным.

Молотов и Шипенко оба это видели. Они видели мир как систему рычагов и блоков. У них был тот особый склад ума, который позволял им, в самом прямом смысле, видеть, как эта система работает.

Но первым двинулся Молотов, заняв лидирующую позицию, пока Шипенко всё ещё скрывался в тени ГРУ, обдумывая свою стратегию, неподвижный, как ящерица, наблюдая, как его страна скатывается в деспотию. Он всегда знал, что демократия — вещь хрупкая, как гнилой фрукт: мягкая, подверженная коррупции, легко поддающаяся сожранию, если есть на это смелость.

Он был готов наблюдать и ждать. У него были особые отношения с Молотовым, даже тогда, и он знал, что этим можно воспользоваться. Молотова никогда нельзя было обвинить в выборе фаворитов, все были на кону, и ему нравилось, чтобы они об этом знали. Даже члены его семьи не были застрахованы от его подозрений. Но по какой-то причине Шипенко, казалось, был своего рода исключением. Другие это замечали. В присутствии Шипенко президент становился чуть менее осторожным,

Он говорил чуть свободнее, чуть быстрее пускал слюни в предвкушении нового плана. Несмотря на все физические недостатки Шипенко, его шершавую кожу и распухший, обесцвеченный торс, президент, казалось, испытывал к нему почти влечение.

И это