Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников

— Клянусь вам! — Розен ударил себя в грудь. — Мне страшно подумать, что вы не верите мне. Клянусь вам!

Головин уже обдумывал, как быстрее уличить Розена — выявить эмоциональное и логическое неправдоподобие его маневра, но тут отворилась дверь, и в кабинет вошел Карл.

— Такая неудача, Отто, — начал Карл от двери. — Не успели отъехать — забарахлил мотор, и я приказал шоферу вернуться. Чтобы сменить машину. Распорядись, пожалуйста.

В первое мгновение Розен буквально онемел, постепенно глаза его потемнели, но он сдержал себя и неожиданно спокойно сказал:

— Что тебе нужно здесь, Карл?

Карл пожал плечами и вышел.

— Бог против меня, — выговорил Розен.

— Это уж как хотите, — сказал Головин. — Но прежде всего против вас правда. Ну а теперь к делу. До этого мы придерживались цивильных отношений. Теперь вы станете подчиняться мне, как солдат. Завтра детдом должен иметь разрешение на выезд.

— При одном условии. — Розен поднял голову.

— Условия диктую только я, — жестко возразил Головин.

— Кроме одного, — усмехнулся Розен. — Кроме одного. И черт меня возьми, если вы его не выполните! Не волнуйтесь, это сущий пустяк для вас. Я сделаю все, что вы требуете. В сроки, которые вы укажете. Но через пять минут вас не будет в моем кабинете. И мы больше никогда не встретимся с вами.

Головин улыбался:

— Я же сказал вам, что вы достойный противник. И что меня устраивает это. Хотите знать — почему? Потому что мы не станем расставаться с вами. Меня устраивает фамилия Батюк и роль вашего доверенного агента. Кстати, к этому уже привыкают ваши подчиненные. В частности, этот же обер-лейтенант, который появился так некстати для вас. Мы будем работать вместе, Розен.

Розен поднялся, подошел к окну, долго смотрел в него. Потом, не оборачиваясь, но достаточно выразительно, потянулся к кобуре.

— Не надо, — сказал Головин. — Какой прок от того, что вы застрелитесь? Вы молоды, сильны. А война ведь не вечна. Подумайте, я даю вам козыри, которые вы предъявите после того, как кончится эта бойня.

— Вы — дьявол, — сказал Розен.

— Я уже говорил вам, что я — советский человек. И по-моему, вы частично поняли, что это такое. С остальным познакомитесь во время нашей будущей работы.

— Ну что ж, — усмехнулся Розен. — Я хочу поблагодарить вас. Я не собирался стреляться. Я проверял — как вы отнесетесь к этому. Благодарю вас за ваше отношение.

— Пожалуйста, — отозвался Головин.

— Ив ответ, — заговорил Розен, — я отплачу вам одной неприятной правдой. Мы не сможем сотрудничать с вами. Я уже сообщал вам, что в ближайшем будущем отбываю из Минска. Куда — не знаю сам. Знаю одно — вас с собой взять не смогу.

— Мы обдумаем этот вопрос, — сказал Головин.

6. Домой!

Несмотря на четко разработанный план, на полученные в управе документы, вывоз детей из города оказался очень рискованным делом.

На завершающем этапе в операции принимали участие бойцы из отрядов наших соседних бригад. Они должны были не только помочь выбраться из оккупированного города, но и подготовить деревни для остановок на пути к партизанскому аэродрому. Делать это приходилось в условиях постоянной опасности, постоянного контроля со стороны немецких властей.

На первых привалах детей накормили, потом вымыли в крестьянских банях. Дети надели пионерские галстуки, которые они прятали с первых дней оккупации. Наконец зазвенела песня.

На партизанском аэродроме героическую эстафету спасения детей приняли военные летчики. Каждый их полет в зону партизанских действий был подвигом, и мы старались не злоупотреблять таким способом связи с Большой землей. Но в эти дни летчики делали по нескольку рейсов в сутки, чтобы как можно быстрее доставить детей на советскую землю. «На Родину», — говорили дети, хотя для многих из них родные места оставались как раз на оккупированной Белоруссии. Но в те дни Родиной для них была непокоренная Москва.

За душу брала самоотверженность раненых партизан, нуждавшихся в госпитальном лечении и все же уступавших свои места в самолете детям.

Партизаны махали вслед самолетам — полетели на Родину.

К нам же Родина приближалась с каждым днем. Уже горело зарево фронтов над белорусскими лесами.

Глава шестая

АГОНИЯ ЗВЕРЯ

1. По другую сторону фронта

Еще оставалось полтора года войны. Тысячекилометровые дороги, предписанные мне на это время моим дальним билетом, представляли, конечно, лишь малую часть тех большаков и проселков, которые еще ожидали русского солдата, но я горд, что в долгом пути к Победе есть и мои несколько шагов.

Да, большая часть временно оккупированной гитлеровцами территории была освобождена, и было покончено со зверствами зондеркоманд. Да, промышленность наскоро залечила страшные раны, и уже не стояли по шестнадцать часов — во имя Победы — у станков четырнадцатилетние мальчишки. Да, советская военная техника уже превзошла германскую, и комбатов уже не волновал вопрос, где взять лишний снаряд для орудийного расчета. Но… на войне как на войне.

Агония зверя опасна. Мы убедились в этом во время партизанских боев, нам еще предстояло убедиться в этом во время многочисленных операций армейских соединений, куда влились вчерашние партизаны.

Абвер и гестапо стали бешеным зверем со времени своего образования. Но приступы бешенства, которые, кстати, не только мутят разум, но и придают зверю страшную силу, обострились у них в 43-м году.

Это сказывалось и в их желании замести следы преступлений — увеличился объем работы в печах Дахау и Освенцима. Это проявлялось и в лихорадочных попытках «обеспечить» будущее — может быть, перейти на службу к какому-нибудь иному хозяину, и они умножали усилия по созданию основного капитала разведок — агентуры. Это, правда, отражалось и в ином — в том, что они уже при случае наносили смертельные укусы друг другу, но, в общем, и абвер, и гестапо, как и прежде, если не более, являлись опаснейшим врагом. Борьба с ними продолжала быть передним краем войны. А на войне… как на войне.

В один из дней я попрощался с белорусскими лесами. Командование направило меня на Украину — в области, только что освобожденные 4-м Украинским фронтом. Совместно с контрразведчиками фронта я проводил здесь мероприятия, связанные с розыском вражеской агентуры па территории, где совсем недавно хозяйничали гитлеровские войска.

Оставленная врагом и оставшаяся от врага агентура представляла большую опасность. Я не случайно делю ее прежде всего