Темная флейта вожатого - Владимир Волков

Разобравшись с родителями, Стаев отправился на место нового происшествия. Впрочем, тревога оказалась ложной. Женщина в синем халате оказалась вполне живой. Тонкая веревка не выдержала веса и почти сразу же оборвалась. Неудачную суицидницу откачали лагерные фельдшерицы, а через полчаса ее вместе с лысым громилой увезла «Скорая». Другая машина прибыла за майором Кимом, который находился без сознания.

Из душевой Стаев проследовал в главную вожатскую потолковать с Ктырем. Координатор поисков был бледен и находился в состоянии, близком к прострации. Он подходил к карте, смотрел на нее, снова садился за стол, опять вставал и брел к окну. На вопросы следователя отвечал невпопад.

Поисковики обшарили все вокруг Орлиной горы. Следов детей найдено не было. Теоретически отряд можно было провести до реки, посадить в лодки и увезти, но, во-первых, к воде подойти было невозможно из-за топкого берега, а во-вторых, их бы обязательно увидели с лодочной станции на другом берегу у деревни Веселовки.

– Остается еще один способ: улететь на бесшумном вертолете, – предложил Стаев. – Абсурдно, конечно. Но других вариантов у меня нет.

– У меня тоже, – отозвался Ктырь и опустил голову.

Они посидели в молчании. Через десять минут Стаев поднялся, но тут в вожатскую ворвалась счастливая и растрепанная Яна. За нею вломился Симченко-старший. Замдиректора по воспитательной работе крепко держал за запястья двух мальчишек лет двенадцати (один чернявый и коротко стриженный, а другой – белобрысый и лохматый). Оба имели понурый вид, но держались независимо, вызывающе, как пойманные партизаны.

– Вот! – объявила Яна. – Авторы подкинутой записки. Сами признались. Даже тетрадь нашли, откуда они листок вырвали. И почерк сравнили.

Следователь глянул на мальчишек. Они стояли плечом к плечу, злые и упрямые, без всякого раскаянья в глазах.

– Зачем вы это сделали? – спросил Стаев.

– Просто… – белобрысый глянул в сторону и шмыгнул носом. – Пошутить хотели.

– Пошутить?! – Стаев нахмурился и упер руку в бок. – Я тогда тоже пошучу. Можно? Говорите, кто вас надоумил? Кто велел написать записку? Шайгин? Или старик с седой бородой? Отвечайте! А то пойдете соучастниками! Оба!

Мальчики вытаращили глаза на следователя, а Стаев орал и орал. Он тряс по очереди то одного, то другого, выкрикивал угрозы и все больше распалялся. Так могло бы продолжаться долго, но тут на плечо Стаева легла легкая рука Яны.

– Не надо, – мягко сказала девушка. – Это не поможет.

Следователь выпрямился, поморгал и большим усилием удержался от крика. Вместо этого он отошел к окну, где стоял около двух минут, приходя в себя.

– Простите… – выдавил он, не поворачиваясь. – Что-то на меня нашло. Надо отпустить оставшихся детей из лагеря. Кроме этих двоих, конечно. Белянка, расспроси, пожалуйста, мальчишек подробнее. И родителей их найди. А я пока…

Следователь развернулся и бросился вон из вожатской. Когда Стаев перебегал плац с тремя флагами, его остановил окрик из машины связи.

– Тащ капитан! А почему мы поиски остановили? – спросил связник.

– То есть как? – Стаев подошел к фургону.

– Олег Иванович приказал всех вернуть с Орлиной горы…

Стаев не стал дослушивать. Через две минуты он был в кабинете директора. Раскабойников с бизнес-леди Светланой Лониной расположились на диванчике. Вид у них был озабоченный, но в то же время солидарный, будто они находились на одной волне. При виде капитана оба засуетились, встали, но тот не дал им опомниться.

– Что происходит? – выпалил Стаев с порога, утирая пот с лица. – Зачем вы распорядились остановить поиски?

Лонина и Раскабойников переглянулись.

– Видишь ли, – наконец заговорил полковник. – Я пока не могу сказать всего. Просто поверь, что так будет лучше…

Стаев опешил, переводя взгляд с Лониной на Раскабойникова. Те продолжали стоять так спокойно и независимо, как будто речь шла о чем-то тривиальном, а не о пропаже детей.

– Бред какой-то! – прошептал следователь. – Олег Иванович, Светлана, вы в своем уме? Что вы городите? У вас дети пропали! Вы это понимаете? Але! Очнитесь!

Раскабойников и Лонина молчали. Стаев смотрел на них испытующе. Он выждал минуту, сжал челюсти и сквозь зубы заговорил:

– Значит так… Я предлагаю, во-первых, немедленно возобновить поисковые мероприятия. Во-вторых, рассказать все, что вам известно о пропаже детей. Прямо сейчас. Под протокол. Как свидетель. Иначе я буду вынужден арестовать вас. Вы самым безобразным образом мешаете следствию! Вы это понимаете или…

Раскабойников и Лонина снова обменялись взглядами, как будто договаривались о чем-то без слов. Бизнес-леди едва заметно кивнула.

– Хорошо, – сказал Раскабойников. – Я расскажу. Но от этого мало что изменится.

Стаев фыркнул и прищурился.

– Может, вы заодно с вожатым? Вы помогли ему увести отряд? Может, вы…

Лонина прочистила горло, сложила руки на груди и увела глаза к потолку, пробормотав: «О, господи!»

– В общем… Зимой была одна история, – заговорил Раскабойников. – Из школы пропало около сорока человек…

– И вы все это время молчали? – ахнул Стаев.

– Да успокойся ты, – поморщился Раскабойников. – Они потом нашлись. Сами. Просто последствия были нехорошие. Но ничего серьезного. И мы подумали, может, в этот раз тоже обойдется. И потом, они же сами…

Дверь распахнулась настежь от глухого удара. В кабинет ворвался запыхавшийся Максим. Раскабойников вздрогнул. Стаев обернулся. Лонина всплеснула руками. Все трое впились взглядами в лицо стажера, пытаясь угадать характер новости.

– Ну?!

– Разрешите доложить! – гаркнул Максим. – Нашелся еще один…

«Еще один труп», – пронеслось в голове Стаева.

Они бросились вон. Мимо перекрестка, где утром лежало тело маленькой Майи, мимо злополучного Синего корпуса, мимо кустов ирги к северным воротам, где возвышалась сосна с обломанной верхушкой. Здесь уже собралось человек пятнадцать-двадцать. Люди галдели, смеялись, ликовали, как будто на празднике, а к ним сбегался новый народ – поисковики, сотрудники лагеря, родители.

Стаев и Раскабойников на миг остановились, переглянулись. Они уже знали, что увидят там. Протолкнувшись в центр шумного собрания, они обнаружили босого мальчика в цветастых семейных трусах.

– Нашелся! Ура! – повторяли в толпе. – Живой! Живой!

– Откуда он взялся? – спрашивали только что подошедшие.

– Пришел сам! Из леса.

– А остальные? Идут или как?

– Спросим! Узнаем!

Взрослые тормошили ребенка, смеялись, расспрашивали его наперебой, но мальчик молчал, изредка улыбаясь блаженной, как бы приклеенной улыбкой, которую можно увидеть разве что у изображаемых на иконах святых. Раскабойников присел перед ним, обхватил за голые плечи.

– Привет, парень! Как тебя зовут?

Ребенок открыл рот, издал длинное «А-а-а-а-а» и махнул в сторону леса. Раскабойников нахмурился.

– Что с тобой?

– Придурок какой-то…

– Кажись, не в себе пацан!

– Ну-ка, расступитесь, – воспитательница Лидия