Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

кресло, пристально посмотрел на экран дисплея, нехотя произнёс:

— Хорошо! Я там был. И что с того?

— Ну вот, — облегчённо выдохнул Исайчев. — Дату и место определили — уже легче!

Исайчев открыл папку и, вынув напечатанный лист бумаги, бесстрастным голосом прочёл:

— ХХ числа ХХ месяца ХХХХ года в городе Брисбен, штат Квинсленд, по адресу: 140 Серый Улице Юг Брисбен Квинсленд 4101, на автомобиле марки TRD Aurion с номерным знаком 000·LAA была сбита гражданка России Ксения Звягинцева. Прибывшие на место происшествия полицейские свидетельствовали смерть вышеозначенной гражданки. Водитель не установлен. Машина числится в угоне.

Михаил положил бумагу обратно в папку:

— Замечу, дата, указанная в протоколе, совпадает с датой, озвученной вами на записи Регины Гроссман. Она нарочно попросила назвать дату, так как сразу подозревала именно вас в содеянном. Для полиции Брисбена вы, Константин Андреевич, числитесь неустановленным лицом. Для нас — нет. Вы, конечно, не оставили отпечатков пребывания в машине Регины, но вы оставили их на ключах и брелоках от этой машины. Регина Леонидовна отдала нам их, и это тоже подтверждается экспертизой. Она также рассказала о том, что в первый ваш приезд, когда вы поняли: возврат к прошлой жизни и прошлым ощущениям невозможен, вы ушли из дома Регины в сильном гневе. Через несколько часов вернулись и сообщили об афишах, расклеенных в городе, с портретом одноклассницы — Ксении Звягинцевой. В этот момент вы произнесли следующую фразу: «Эта дрянь получит своё. Я ещё вернусь!»

Тодуа, крутанувшись в кресле, подставил под лучи солнечного света зажатую в ладони бутылку коньяка, сощурив глаза, всмотрелся в неё и, удовлетворённо крякнув, сделал очередной глоток; жестом хорошо обученного бармена перекинул бутылку с коньяком из одной руки в другую, подмигнул Ольге бесноватым глазом, игриво произнёс:

— Жидковаты доказательства, жидковаты-ы-ы…

Где ты, Австралия?!

Сумчатый кенгуру, хэй!

Приглашает в игру: прямо в сумку садись, хэй!

И со мной веселись! —

пропел Тодуа и вновь отхлебнул из бутылки.

Исайчев с выражением удовольствия на лице наблюдал за движениями Косты. Затем встал из-за стола и, чуть приседая, размял затёкшие колени. Облокотившись на спинку кресла, так же, как Тодуа, подмигнул Ольге и так же игриво изрёк:

— Жидковаты. Согласен. Но вы же понимаете, если мы об этом говорим, значит, знаем и можем доказать. Не так ли? Давайте вернёмся к началу разговора. То бишь к гибели Елены Строгановой. Здесь вы, Константин Андреевич, оставили неоспоримые доказательства. Предъявите, майор…

Роман Васенко, который так и не отошёл от стола хозяина кабинета, жестом фокусника извлёк из портфеля и положил перед Тодуа снимки мужских очков с янтарными дужками.

— Ваши? — спросил Васенко, заглядывая в глаза Косты. — Ваши!

Тодуа лениво открыл ящик стола и извлёк из его глубины очки, похожие на те, что были на фотографии:

— Это мои. Таких в Сартове нет ни у кого. Во всяком случае, я не знаю более-менее значительного человека в местной элите, обладающего такими же. Может быть, только у московских варягов. Этот экземпляр — предмет моей особой гордости. Их на выставке в Литве подарила мне сама госпожа президент Даля Грибаускайте. А чьи эти? Не могу угадать?

— Говоря о варягах, вы намекаете на Сергея Иванникова? — развеселился Роман. — Ах я бестолочь, как же раньше не понял…

Ольга почти не слышала, о чём говорят мужчины, она вглядывалась и пыталась отметить изменения в лице Косты: у него красные глаза — вероятно, плохо спит. Совесть мучит? Возможно. Это про него — девятый трутень, только он трутень, не добитый пчелой. Раненый, беспощадный монстр. Пресловутый девятый трутень. Жаль его? Пожалуй! Его настоящая жизнь — ад, а будущая? Нет! О его будущей жизни даже думать не хочется, жутко…

— Константин Андреевич, не надо с нами играть в прятки, — услышала Ольга голос мужа, — посмотрите ещё это.

Роман развернул перед нотариусом рулон глянцевой бумаги:

— Узнаёте? Ваш предвыборный плакат. Вы здесь именно в этих очках. Вас подвела любовь к исключительным вещам. Очки с янтарными дужками большая редкость. Янтарь — неповторимый камень, как отпечатки пальцев. Рисунок янтаря на дужках этих очков, — Васенко ткнул пальцем в фотографию, — и тех, что красуются на вашем носу на этом плакате, совпадает полностью. Хотите посмотреть акт экспертизы? Желаете знать, где мы их нашли? Они зацепились за ручку автомобиля Елены Строгановой. И упали туда с вашего носа, когда вы любопытствовали: до конца ли она утопла или, может, ещё выплывет? Эта версия убийства Елены Строгановой не кажется жидковатой?

— Хватит паясничать! — оскалился Коста. — Выкладывайте, что притырили ещё… Понимаю, моя бывшая подружка Регинка обо мне всё рассказала? А клялась, собака, в вечной любви и преданности…

«Ну вот, запахло пачулями, гормон ярости и ненависти лезет наружу, — отметила про себя Ольга. — Пробило-таки деревянного человечка. А ещё ему отвратительно то, что, вероятно, о его деревянных причиндалах известно мне. Даже в мою сторону не смотрит».

— Далее, убийство Леонида Лазаревича Гроссмана, — продолжил Михаил, покусывая фильтр незажжённой сигареты, — покушение на убийство Киры Сибуковой. На видеозаписи вашего посещения клиники профессора Гроссмана Регина опознала вас. Я думаю, в свете этого факта предательство, с вашей точки зрения, дочери профессора выглядит вполне естественным. Интересуют подробности? Они будут представлены вам во время допросов, очных ставок и предъявления улик. У меня к вам один вопрос: зачем?!

Коста резко бросил в угол кабинета пустую бутылку, вскинул голову и, сверкая зрачками в щёлочках прикрытых глаз, процедил сквозь зубы:

— Зачем? Вернее, почему? Ты, полкан, когда-нибудь чувствовал себя Буратиной?

Исайчев, не отводя взгляда от лица Тодуа, оборвал хозяина кабинета:

— Я подполковник, господин нотариус, не вам очередные звания присваивать…

Тодуа усмехнулся кривой злобной улыбкой:

— Вот раскрутишь меня и получишь полкана. Получишь, не сомневайся… а теперь не перебивай и отвечай на вопрос: ты чувствовал себя деревянным мальчиком? — Коста мельком взглянул на Ольгу. — Думаю, нет! Я! Я знаю, что такое быть Буратиной! Куда ни ткни — везде ничего, ни-че-го! Эти четыре твари собрались на ежегодные посиделки, сложили все обиды на меня в кучку и преподнесли моей дуре. Попали в кон, ткнули в свежую рану. Она, сволочь, взвыла и исполнила их приговор! Сука! Ненавижу! Они все прошли через меня: Ксюха в десятом классе сделала аборт, Ленка в одиннадцатом, до Кирки дело не дошло — на Светке женился. Но Кирюха меня любила. Знаю! Письма в стихах присылала… — Тодуа победно посмотрел на Васенко: — С тобой, майор, спала, а меня спасала.

Роман, недавно вернувшийся на своё место, резко дёрнулся, но, остановленный жестом Ольги, сел обратно, вытолкнув из себя:

— Отольются тебе, мразь, мышкины слёзки, жди…

Тодуа безразлично махнул рукой:

— Ой! Испугал, майор! Не кипятись, меня